Тайный дневник врача Гитлера

* * *

Вскоре после этого Гитлера постигло худшее – “незначительное недомогание”, как называли это его ухмыляющиеся генералы. Он заболел дизентерией. В течение трёх жизненно важных недель его одолевали диарея, спазмы желудка, тошнотой, ломота в конечностях, озноб и лихорадка.

Военные последствия были серьёзнее. Адъютант Карл-Йеско фон Путткамер, высокий капитан военно-морского флота, куривший сигару, мог видеть, что из-за растущей слабости Гитлер был не в состоянии спорить с энергичными армейскими генералами, которые тем летом каждый день приходили на его военное совещание, полные решимости отказаться от первоначальной стратегии окружения, изложенной в плане Гитлера "Барбаросса", и превратить главный удар кампании в традиционное наступление на Москву.

– Если эта фронтальная атака продолжится, как сейчас, – слабо предупредил Гитлер главнокомандующего сухопутными войсками Вальтера фон Браухича 5 августа, – мы остановимся, как остановились в Первую мировую войну.

Браухичу были даны подробные инструкции о том, как использовать эскадрильи военно-воздушных сил, но когда болезнь Гитлера ухудшилась, генералы добились своего. Когда наступит русская зима, армии фельдмаршала фон Бока будут по-прежнему барахтаться под Москвой.

– Я по-прежнему считаю, – скажет позже Герман Геринг на допросе, – что если бы первоначальный гениальный план Гитлера не был так размыт, восточная кампания закончилась бы самое позднее к началу 1942 года.

Обеспокоенный началом этой болезни врач Гитлера отправил образец кала во Фрейбург для анализа. 5 августа профессор Ниссле доложил Мореллю: “Ничего подозрительного”. Он рекомендовал препарат мутафлор. “Едва ли нужно добавлять, что при посещении районов, заражённых дизентерией, рекомендуется носить шерстяной пояс, воздерживаться от употребления сырых фруктов и салатов и от питья некипячёной воды и тщательно мыть руки после каждого контакта с военнослужащими, особенно перед едой”.

Гитлер полетел со штабом в изнурительное путешествие по Украине 6 августа. Хевель записал: “В 04:00 утра он вылетел в Бердичев, 3 часа летел через Россию в Белосток. Встретился с генералом Антонеску в школе, штабе армии Рундштедта. Прогулялся по Бердичеву. Разрушенный монастырь. Вскрытые гробы, казни, ужасный город. Много евреев, древние лачуги, плодородная почва”.

Солнце палило прямо на них, когда они летели обратно. На следующее утро Гитлер был болен и прикован к постели. Он не явился ни на обед, ни на военное совещание. Он не мог уснуть. Это вызвало сенсацию в "Волчьем логове".

Хевель много лет занимался выращиванием каучука на Яве. В своем дневнике он записал тревожную фразу на малайском: “Фюрер сакит [болен]”.

Неудивительно, что всполошившийся врач Гитлера начал записывать ход болезни в дневник, царапая карандашом на маленьких страничках почтовой бумаги.

7 августа 1941

В штаб-квартире фюрера. Видел фюрера в половине второго пополудни в картографическом кабинете. Он сказал, что сидел и внезапно почувствовал головокружение, приступы тошноты и рвоты. В последнее время он выглядит довольно плохо, бледный... Атмосфера бункера угнетает его уже 5 или 6 недель.

Затем Юнге [санитар СС] внезапно позвонил мне, чтобы я немедленно явился к фюреру.

Я поспешил к нему. Лицо смертельно белое.

– Сейчас я чувствую себя очень плохо, – сказал он, – намного хуже, чем раньше. Только сейчас я внезапно почувствовал головокружение. Я не знаю, что это. Вот здесь, – сказал он, указывая на свой левый висок, – тут что-то болит. В последние несколько дней боль здесь не отпускает. (Примерно с неделю). Но некоторое время назад мне опять было плохо, я был взвинчен, и с тех пор чувствую себя довольно подавленно. И в желудке тоже довольно долго болело.

Пульс нормальный. Лоб над обеими бровями болезненный. Дрожь в вытянутых руках. Местной болезненности живота нет. Газы в кишечнике. Язык обложен. Печень более твёрдой консистенции и несколько увеличена. Сделали укол витамултина-кальция и гликонорм[7]. Согнул иглу при введении. Дал ему таблетку ятрена[8] и 20 капель долантина.

Кровяное давление 172-4 мм (в отличие от нормального 136 мм). Взяли септойод и ввели 10 мл. Прикладывали холодные компрессы к вискам и левой части головы и горячие припарки. Рефлексы зрачков [на свет и конвергенцию] хорошие, движения глаз не нарушены.

Диагноз: сосудистые спазмы с приливом крови к вискам.

Говорит, что слышит постоянное жужжание в левом ухе. Говорит, что у него это было раньше. Профессор Эйкен ничего не нашёл.

В 20:00 встреча с фюрером.

Морелль продолжил вести дневник чрезвычайных ситуаций на задней стороне дневного меню – жареные яйца, репа, зелёная фасоль, картофель, клубника.

8 августа 1941 года

Сегодня утром фюрер передал через камердинера, что он ни дня не провёл в постели с тех пор, как его отравили газом во время Первой мировой войны. Он считает себя отвратительным пациентом.

Он встал в 11:00. Я подошёл сам, за мной не посылали.

Он очень раздражителен, чувствует себя намного хуже, чем вчера. Говорит, что не сомкнул глаз, не намерен лежать в этом замкнутом пространстве, ему пора вставать. Говорит, что в настоящее время лучше повременить с уколами. Место, куда я ему вчера сделал укол, болит так сильно, что всё остальное отодвигается на второй план.

Жужжание в левом ухе не проходит. Я хотел дать ему касторовое масло, но он отказывается от слабительных, даже от тушёного чернослива, говоря, что от них выделяется слишком много газов. Хотел бы почаще принимать ятрен: так написано на этикетке. Он говорит, что я должен как-нибудь это прочитать.

– Когда я снова понадоблюсь? – спросил я.

– После обеда.

Затем фюрер оделся и прошёл в комнату с картами. В полдень я передал, что ему следует пить только чай с печеньем, без подслащивания. Он заказал спагетти и клубнику.

Я никогда не видел фюрера таким враждебным по отношению ко мне. К часу ночи у него было 5 водянистых испражнений.

9 августа 1941 года

11:00.

– Кажется, всё снова в порядке, доктор, – сказал он. – Давайте не затягивать с осмотром, хорошо? Потому что мне надо в картографический кабинет.

После военного совещания в картографическом зале фюрер вызвал меня.

– Во время совещания, – сказал он, – у меня внезапно снова зазвенело в ушах.

Мы говорили о пиявках. На обед у него было мороженое, варёный картофель и клубника. За столом он вёл себя очень тихо.

Чтобы избавить Гитлера от звона в ушах, Морелль прибегнул к пиявкам, одному из древнейших средств в истории.

Хайнц Линге, камердинер Гитлера, позже написал: “Гитлер сидел перед зеркалом и зачарованно наблюдал, как пиявки утоляли свою жажду его кровью”.

После этого Гитлер вздохнул с облегчением.

– Хорошо, – сказал он. – Теперь в голове снова ясно, как в колоколе.

Пиявки когда-то были модным средством от постоянных головных болей и флебита. Они выделяют вещество, которое препятствует свертыванию крови; поэтому, когда они начинают сосать, это похоже на небольшой надрез для кровопускания.

В настоящее время используется искусственный антикоагулянт гепарин, хотя аптеки в Германии по-прежнему поставляют пиявок, если их предупредить за несколько дней.

11 августа 1941 года

В 01:00 ночи у него по-прежнему гудит в ушах. Я планирую попробовать пиявки и электрические грелки.

До полудня: кровяное давление по-прежнему 150/155. В ушах по-прежнему шумит. Левая рука дрожит. Я погнул иглу, когда вводил витамультин-кальций и тонофосфан форте.

Диета на полдник: овсяная каша, клубника.

Позже, с 16:00 до 20:00, я поставил две пиявки слева у левого уха.

Сначала я сделал небольшой укол под ухом, но кожа была толстая, и пришлось надавить, чтобы проступили хотя бы мельчайшие капли крови.

Фюрер лично вытряхнул пиявок из банки.

Мне пришлось наносить их пальцами, так как они выскальзывали из щипцов. Передняя сосала намного быстрее, задняя – медленнее.

Передняя отвалилась первой, распустилась внизу и извивалась.

Задняя продолжала сосать ещё полчаса, затем она тоже отвалилась; в конце концов мне пришлось оторвать её.

Кровотечение продолжалось ещё два часа.

Я наложил ватный тампон, смоченный хлоридом железа, затем небольшую пластыревую повязку. Из-за двух перевязок фюрер не появился к ужину.

После этого он появился на военном совещании, а затем на обычном чаепитии. У него перестало гудеть в ушах!

12 августа 1941 года

Когда я снял повязку, снова началось сильное кровотечение.

Сказал ему не есть никаких хрустящих или цельнозерновых хлебцев в течение 3 дней.

19:00, пульс 72, кровяное давление 145 мм. Небольшая пульсация в левой части головы, возможно, вызванная каплями супрарина? Было много споров и напряжения. Но шума в ушах пока нет.

Фюрер прилёг отдохнуть. Вопреки моим возражениям, он использовал кровоостанавливающий раствор при бритье.

14 августа 1941 года

Адъютант фюрера не позволил мне осмотреть его, говорит, что всё в порядке. У него опять какой-то звон в ушах. Я упомянул, что сегодня делал подсчёт количества белых и красных кровяных телец, и он не возражал. И электрокардиограмму тоже, раз уж мы об этом.

Морелль сделал Гитлеру электрокардиограмму в полдень, а позже уехал в Берлин.

ЭКГ стала поворотным моментом в жизни Гитлера. Морелль предоставил её для интерпретации профессору-кардиологу А. Веберу из Бад-Наухайма. Диагноз гласил, что у Гитлера развился коронарный склероз. Это было подтверждено специалистами с Харли-стрит, которым я показал электрокардиограммы. Это не было чем-то ненормальным для мужчины возраста Гитлера, 52 лет; но это создавало опасность внезапной стенокардии или эмболии с возможными фатальными последствиями.

Сначала Морелль скрывал эту новость от Гитлера и подразумевал, что его органы здоровы. Однако сам стал читать учебники по болезням сердца.

18 августа 1941 года

Мы говорили об электрокардиограмме (пониженный T1). Вчера и сегодня мы обсуждали, что ему не хватает кислорода и солнечного света. Вот почему так мало гемоглобина и снижается количество красных кровяных телец.

Кроме того, в бункере сыро и вредно для здоровья – климат в самый раз для выращивания грибов. Новые стены бункеров поначалу всегда пропускают большое количество воды.

Все тут мучаются ревматизмом и ломотой. Затем бывают простуды, вызванные сквозняками из вытяжных вентиляторов. Я обратил на всё это внимание уже на четвёртый день пребывания здесь, в бункере. Тогда все пытались со мной спорить. Потом у многих начались спазмы грудной клетки, анемия и общий бункерный психоз.

Я напоминаю ему, что рекомендовал более частые поездки на автомобиле или 5 дней в его специальном поезде, смену обстановки где-нибудь на большей высоте.

Фюрер заявляет, что это невозможно из-за централизации его средств связи и т.д.

– Давайте поездим на автомобиле с Хевелем, – предлагаю я, – а потом покатаемся на лодке.

Он говорит:

– У меня завтра совещание, не могу.