Иосиф Флавий. История про историка

* * *

Пока римляне сидели в осаде в башнях, Менахем явился в Храм в окружении своих бойцов во все той же пурпурной мантии и предъявил претензии на власть над Иерусалимом, а значит и над всей страной. Причем он явился в Храм, будучи при оружии, что было грубейшим нарушением Закона. Это повергло в шок Эльазара и его приближенных.

Как объяснял сам Иосиф, дело было не в том, что Эльазар увидел в Менахеме нового диктатора, желающего узурпировать власть вместо римлян, а в том, что сам Эльазар видел себя вследствие своего знатного происхождения куда более подходящим на эту роль. А так как Храм был «его территорией» (вспомним, что он был еще и начальником храмовой стражи), то ему не стоило большого труда натравить собравшийся там народ на Менахема и его приверженцев.

Под градом камней Менахем и его люди вынуждены были бежать из Храма. А как только они оказались на улице, где можно было применять оружие, их начали убивать.

«Манаим с его людьми держались некоторое время, но, увидев, что весь народ восстал против них, каждый бросился бежать, куда мог. Те, которых удалось поймать, были убиты, другие, пытавшиеся укрыться, подверглись преследованию; только немногие спаслись бегством в Масаду, в том числе был и Элеазар, сын Иаира, близкий родственник Манаима, сделавшийся потом тираном в Масаде. Сам Манаим, бежавший в так называемую Офлу и трусливо спрятавшийся там, был вытащен оттуда и после многих мучений лишен жизни; той же участи подверглись его военачальники, а также Авесалом, бывший худшим орудием его тирании» (ИВ, 2:17:9), — сообщает Флавий.

Тем временем римляне поняли, что дольше находиться в осаде они не могут, и предложили капитуляцию на тех же условиях, что до этого их товарищи по оружию: они прекращают сопротивление и разоружаются в обмен на право покинуть город. Эльазар принял эти условия, но, как только римляне сложили оружие, отдал указание их всех перерезать. В живых был оставлен только Метилий, вымоливший себе жизнь в обмен на обещание перейти в иудаизм и сделать обрезание. Если, конечно, Иосиф не придумал эту историю, чтобы подготовить оправдание поступку, который ему самому еще предстояло совершить.

С его же точки зрения, самое страшное заключалось в том, что эта резня римлян была учинена в субботу — в день, когда евреям запрещается без крайней нужды браться за оружие, а в данном случае такой нужды не было.

Сбывались слова, сказанные Агриппой в речи на площади: «Если же, наоборот, во время войны вы сами будете нарушать отцовские законы, то я не понимаю, из-за чего вам еще воевать…»

Вскоре сбылось и другое предвидение царя: как только весть о случившемся в Иерусалиме докатилась до Кейсарии, в городе начался еврейский погром, и, по словам Иосифа, за час (видимо, эти слова не надо понимать буквально) было убито 20 тысяч человек. Тех же евреев, которые пытались бежать из города, по приказу Флора ловили, обращали в рабов и отправляли на галеры.

Резня, устроенная в Кейсарии, побудила многих евреев примкнуть к бандам разбойников, которые, превратившись в мощные боевые отряды, стали нападать на греков, живущих в окрестных городах, дойдя на юге до Газы, а на севере до современного Акко. В ответ греки начали массовые убийства евреев в городах Сирии, и счет жертв погромов и грабежей пошел на десятки, а затем на сотни тысяч. По свидетельству Иосифа, зверскую жестокость проявляли обе стороны, причем погромщики нередко уже не разбирались, где свои, где чужие: «Вся Сирия была в страшном волнении; каждый отдельный город разделился на два враждебных лагеря, каждая часть искала спасения в гибели другой. Дни проходили в кровопролитиях, а ночи страх делал еще ужаснее, чем дни. Там, где кончали с иудеями, начинали бояться друзей иудейства… Жадность к легкой наживе толкала на убийства самых благонамеренных людей из обеих партий, потому что имущество убитых разграблялось без всякого стеснения — его присваивали, точно добычу, доставшуюся на войне. Кто больше награбил, тот восхвалялся как победитель наибольшего числа врагов. Города были переполнены непогребенными трупами, старцы валялись распростертыми возле бессловесных детей, тела умерщвленных женщин оставлялись обнаженными, с непокрытыми срамными частями. Вся провинция была полна ужасов; но страшнее всех совершавшихся злодейств были опасения за те потрясения, которые грозили еще всей стране» (ИВ, 2:18:2).

Еврейские погромы происходили и на территории царства Агриппы, который уехал к губернатору Цестию Галлу, оставив бразды правления в руках своего друга Вара, а тот стал беспощадно расправляться с еврейскими мятежниками. Далее погромы докатились до Александрии, где всегда существовала напряженность между евреями и греками. При попустительстве губернатора Тиберия Александра здесь было убито свыше 50 тысяч человек: еврейские кварталы были буквально усеяны трупами, которых некому было хоронить, так как кого-либо в живых там не осталось.