Иосиф Флавий. История про историка

* * *

И она началась, когда Веспасиан отдал приказ своим легионам перейти границу Галилеи. Здесь, наверное, следует предоставить слово самому Иосифу Флавию, блестяще описавшему ту самую наводившую ужас на весь мир неостановимую поступь римских легионов:

«Решившись, наконец, сам вторгнуться в Галилею, Веспасиан выступил из Птолемаиды и двинул свое войско в поход в принятом по римскому обычаю порядке. Легкие вспомогательные отряды и стрелков он выслал вперед для отражения непредвиденных неприятельских нападений и осмотра подозрительных лесов, удобных для засад. За ними следовало отделение тяжеловооруженных римлян, состоявшее из пехоты и всадников, после чего шли по десять человек из каждой центурии, носившие как собственную поклажу, так и инструменты для отмеривания лагеря; за ними тянулись рабочие, которые должны были выравнивать извилистые и бугристые места по главной дороге и срубать мешающие кустарники, дабы войско не уставало от трудностей похода; позади них, под прикрытием сильного отряда всадников, подвигался обоз, состоявший из багажа начальствующих лиц. Затем следовал сам Веспасиан, сопровождаемый отборной пехотой, всадниками и броненосцами, вслед за ним ехали принадлежащие к легионам всадники, которых каждый легион имел 120; затем шли мулы, навьюченные осадными машинами и другим военным снаряжением; после появлялись легаты, начальники когорт с трибунами, окруженные отборным войском; за ними несли знамена и посреди них орла, которого римляне имеют во главе каждого легиона. Как царь птиц и сильнейшая из них, орел служит им эмблемой господства и провозвестником победы над всяким врагом, против которого они выступают. За этими святынями войска шли трубачи, и тогда лишь двигалась главная масса войска тесными рядами, по шесть человек в каждом, сопровождаемая одним центурионом, который, по обыкновению, наблюдал за порядком. Обозы легионов вместе с вьючными животными, носившими багаж солдат, непосредственно примыкали к пехоте. Наконец, позади всех легионов шла толпа наемников, за которыми для их безопасности следовал еще арьергард, состоявший из пехоты, тяжеловооруженных воинов и массы всадников» (ИВ, 3:62).

Однако, войдя в Галилею, Веспасиан не стал двигаться дальше, а стал строить на ее границе обычный военный лагерь — с тем чтобы сам вид столь огромной армии вселил ужас в сердца местных жителей и внушил им мысль о бесполезности любого сопротивления. И этот психологический прием отлично сработал: бо`льшая часть стоявшего у того же Гариса, рядом с Сепфорисом, войска Иосифа стала разбегаться, еще даже не столкнувшись лицом к лицу с римлянами, — будучи поражена рассказами тех, кто их видел.

Дезертирство в эти первые дни войны приняло такие масштабы, что Иосиф был в отчаянии, и в конце концов и сам вместе с верными ему бойцами решил отказаться от проявления какой-либо инициативы и до тех пор, пока это будет возможно, избегать прямого столкновения с врагом.

«Иосиф, оставшись с очень немногими, счел себя чересчур слабым для встречи неприятеля; от его внимания не ускользнул также упадок духа, овладевший иудеями, и то обстоятельство, что они большей своей частью, если бы могли довериться римлянам, охотно вошли бы в соглашение с ними. Исполненный мучительных предчувствий насчет исхода войны вообще, он решил на этот момент по возможности уйти от опасности и вместе с оставшимися верными ему людьми бежал в Тивериаду» (ИВ, 3:6:3), — констатирует он в «Иудейской войне».

Это бегство Иосифа лишь еще больше усилило страх жителей Тверии, понявших, что, если бы Иосиф хоть немного верил в возможность победы над римлянами, он бы не укрылся за их стенами. Надо заметить, что это было недалеко от истины: он и в самом деле понял, что остановить римлян теми силами, которые имеются в его распоряжении, невозможно, что лучшее, что можно сделать в той ситуации, в которой он оказался, — это сдаться и уповать на прощение римлян. Но в то же время в «Иудейской войне» он уверяет, что, несмотря на всю тяжесть положения, у него ни на минуту не появлялось мысли об измене своей родине и народу и обмене жизни на бесчестие.

Поэтому, прибыв в Тверию, он первым делом уселся за письмо в Иерусалим. Он писал его, постоянно одергивая себя и требуя от самого себя объективности: ему не хотелось ни преувеличивать силу римлян, чтобы прослыть паникером, ни преуменьшать ее, чтобы вдохнуть новые надежды в горячих сторонников продолжения восстания и войны с Римом до победы, которая представлялась все более и более ирреальной.

Закончил письмо он словами о том, что если правительство решит начать мирные переговоры, то он готов взять на себя эту миссию, но не раньше, чем получит официальное подтверждение своих полномочий. Если же решение о войне остается в силе, то он ждет такого подкрепления из Иерусалима, которое будет достаточным, чтобы сразиться с римской армией на равных. Не исключено, что он также советовал Синедриону попробовать сформировать армию из еврейских добровольцев из Персии и Вавилона, а также обратиться за помощью к Парфии. Г. Г. Генкель почему-то видит в этом послании признание Иосифа в собственной трусости, малодушии и политической бездарности, хотя на взгляд автора этой книги, это была вполне разумная просьба. Но в силу целого ряда факторов, и прежде всего нежелания парфянского царя Вологеза нарушать договор и вступать в новую войну с Римом, она была неосуществима.

Веспасиан между тем уже начал войну, взяв Габару. Взяв легко — гарнизон города бежал еще до прихода легионеров, и в нем оставались только мирные жители. Но после вступления в город он приказал убить всех юношей, а девочек и женщин взять в рабство. Вслед за этим последовал приказ сжечь не только город, но и все окрестные селения, а не успевших убежать из них жителей обратить в рабство.

Солдаты выполняли приказ своего полководца охотно: многие из них летом 66 года стояли под стенами Иерусалима и сейчас вымещали на жителях пережитое тогда унижение.

Было понятно, что такая же судьба ждет и другие города Галилеи.

Плацид тем временем посвятил Веспасиана в свой план, согласно которому взятие Иотапаты позволит быстро, буквально в течение нескольких дней, успешно закончить всю кампанию в Галилее и двинуться на Иерусалим. И Веспасиану эта идея, похоже, понравилась.