Иосиф Флавий. История про историка

* * *

Есть что-то символическое в том, что 37 год нашей эры, год рождения Иосифа бен Маттафия, стал одновременно годом великих потрясений в Риме и во всей империи, заложившим основу многих будущих трагедий.

Именно в этот год на римский престол был возведен 25-летний Гай Юлий Цезарь Август Германик, больше известный как Калигула.

Один из самых емких рассказов о Калигуле и его правлении мы находим в классическом учебнике по истории Древнего Рима Н. А. Машкина: «Калигула начал с амнистии всех осужденных при Тиберии, распоряжения которого были признаны недействительными. Доносчики были наказаны, закон об оскорблении величества перестал применяться. Было разрешено пользоваться книгами, запрещенными при Августе и Тиберии. В отличие от экономного Тиберия Калигула тратил громадные средства на театральные представления и постройку новых зданий. Первый период правления молодого императора характеризовался согласием между ним и сенатом. Но вскоре господствующие круги Рима должны были разочароваться. Молодой правитель стал проявлять стремление к злоупотреблению властью. Начались преследования, прежде всего лиц сенаторского сословия. Произвол доходил до таких пределов, что некоторые поступки Калигулы могли быть объяснены только его душевным расстройством. Подобно эллинистическим царям, Калигула считал себя неограниченным монархом. Некоторые приветствовали его как Юпитера Лациарского. Калигула установил особый церемониал, низкие поклоны, целование ног и пр. Значительные средства, собранные бережливым Тиберием, были израсходованы. Тогда Калигула прибегнул к разнообразным приемам, чтобы пополнить казну: конфисковалось имущество осужденных, устраивались принудительные аукционы, провинции должны были платить непомерные налоги»[15].

К тому времени наследники Ирода успели в значительной степени промотать состояние своего маниакально жестокого, но отнюдь не глупого с государственной точки зрения предка, а самое главное — утратить обретенную им относительную самостоятельность от Рима.

Иудея окончательно превратилась в римскую провинцию, управляемую назначаемым из Рима прокуратором или префектом. Накануне рождения Иосифа как раз за непомерную жестокость с этой должности был смещен памятный многим Понтий Пилат. Потомки Ирода формально сохранили за собой звание царей, но стали, по сути, подчиненными Риму крупными феодалами, правившими Галилеей и частью Голанских высот и Заиордании.

Вступление на престол Калигулы привело и к благоприятному повороту судьбы внука Ирода Агриппы, который после казни дедом его отца был отправлен в Рим и воспитывался, по сути, вместе с Калигулой. Будучи участником многих попоек и оргий юного Калигулы, Агриппа не скрывал, что мечтает как можно скорее увидеть того на престоле. Однажды он провозгласил за это тост, за что и был отправлен Тиберием в тюрьму.

Но став императором, Калигула немедленно освободил друга детства, осыпал его милостями и даровал ему в правление Иудею, а затем, в 39 году, — и Галилею. Что, однако, отнюдь не означало возвращения еврейской государственности — Рим по-прежнему определял все стороны жизни евреев на их родине.

Тут, наверное, следует остановиться и сказать, что население той территории, на которой некогда располагались древние еврейские государства Иудея и Израиль, было к I веку н. э. необычайно пестрым.

После изгнания десяти колен на территорию бывшего Израильского царства ассирийцы переселили сюда несколько племен из Месопотамии, которых Иосиф Флавий называл хуфейцами. Они частично восприняли у соседей евреев иудаизм, который, впрочем, совмещали с языческими верованиями, и в итоге образовали новый народ — самаритян, называемых так по столице Израильского царства Самарии (Шомрону). Отношения самаритян с евреями менялись в зависимости от политической ситуации — они то демонстрировали желание слиться с ними и позиционировали себя как часть еврейского народа, то проявляли крайнюю враждебность и потому считались у евреев лицемерами. Знаменитая евангельская притча о добром самаритянине родилась именно как оппозиция такому распространенному мнению; выражение «добрый самаритянин» синонимично русской «белой вороне».

Кроме того, за время пребывания евреев под властью греков и римлян не только сами евреи широко распространились по территории Римской империи, но и представители эллинизированного языческого населения, обычно называвшиеся просто «греками», во множестве селились на их землях. В результате в стране появилось множество городов со смешанным населением, причем если в одних преобладало еврейское население, то в других «греки» ощутимо превосходили по численности евреев. Что немаловажно, многие из них были богаты и даже очень богаты, в то время как подавляющее большинство еврейского населения жило в бедности, а то и в нищете.

Часть этих новых жителей, кстати, принимала иудаизм, и их потомки считали себя евреями, чему есть немало свидетельств. Но бо`льшая часть оставалась язычниками, активно настаивала на своем праве, живя среди евреев, сохранять верность своим богам и обычаям, а также традиционному образу жизни — например, разводить и употреблять в пищу свинину, запрещенную евреям Торой.

Все это делало отношения между евреями и условными греками крайне напряженными, и нередко доходило до ожесточенных побоищ.

Неудивительно, что вскоре после прихода к власти Калигулы языческое население небольшого городка Явнэ решило перетянуть на себя чашу симпатий римской администрации, для чего воздвигло в городе жертвенник в честь нового бога — Калигулы.

Как и ожидалось, взбешенные евреи города тут же разрушили жертвенник, о чем было немедленно донесено римскому прокуратуру, а затем и самому императору. Чтобы наказать евреев, Калигула повелел римскому наместнику в Сирии Петронию установить в Иерусалимском Храме свою позолоченную статую.

Спустя несколько дней Петроний двинул в сторону Иерусалима два легиона, так как прекрасно понимал, что попытка осквернения Храма приведет к мятежу и массовому кровопролитию. Тем временем евреи, узнав об указе императора, направили представительную делегацию в Птолемаиду[16], где располагалась резиденция Петрония. Будущий автор великого романа «Сатирикон» втайне давно симпатизировал евреям и проявлял интерес к монотеизму, но при этом понимал, в какой сложной ситуации он оказался.

Приняв делегацию и убедившись в решимости евреев умереть, но не допустить осквернения Храма, Петроний выбрал самую мудрую в его положении тактику — решил тянуть время.

В письме императору он попросил его отложить церемонию установления его статуи в Храме, мотивируя это тем, что в Иудее наступила пора сбора урожая, а из-за беспорядков, которые неминуемо возникнут при выполнении повеления Калигулы, земледельцы не смогут продолжать сельскохозяйственные работы. Как следствие, Рим не досчитается значительной части налогов, а в стране начнется голод. Кроме того, мастера в Сидоне (Цидоне) еще не завершили работу над статуей, и она не будет готова в ближайшее время.

Петроний сообщил евреям содержание отосланной им депеши, но те не успокоились и в течение сорока дней оставались стоять у его дворца, дожидаясь ответа из Рима, — и в итоге указ Калигулы так и не был выполнен.

Иосиф Флавий рассказывает об этих событиях в «Иудейской войне», сопровождая их такими подробностями, словно сам был их очевидцем (ИВ, 1:10:1–5). Но понятно, что он по определению не мог помнить тех событий — он был еще младенцем. В то же время подробности и живость изложения невольно наводят на мысль, что еще в детстве Иосиф не раз слышал рассказ о них из уст непосредственных участников. Вероятнее всего, кто-то из друзей его отца входил в состав той самой еврейской делегации, которая отправилась в Птолемаиду. Вряд ли это был сам Маттитьягу — тогда Иосиф наверняка упомянул бы этот факт.

По параллельной, но совершенно не противоречащей версии тех событий, решающую роль в том, что статуя так и не была установлена в Храме, сыграл последний царь Иудеи Агриппа Первый. Воспитанный одновременно и в римском, и еврейском духе, он все же считал себя прежде всего евреем, причем евреем, самозабвенно преданным религии своего народа. Узнав в Иерусалиме о приказе друга своей юности, Агриппа упал в обморок — с одной стороны, он пришел в ужас от того святотатства, который задумал Калигула, а с другой — зная его бешеный нрав, понимал, чем может закончиться попытка ему перечить.

Придя в себя, Агриппа тут же написал императору письмо с просьбой об отмене приказа. При этом он подчеркнул, что таким шагом Калигула завоевал бы признательность всего разбросанного по империи еврейского народа, считающего Храм центром своей духовной жизни. Евреи — лояльные подданные, писал Агриппа, но их вера запрещает поклоняться статуям, а потому помещение статуи в Храме приведет к еврейскому восстанию во всех провинциях империи. «Если же ты твердо решил поместить свою статую в Храме и уничтожить еврейский народ, то сначала лиши меня жизни», — говорилось в заключительных строках письма внука Ирода.

В результате Калигула уступил и отправил Петронию следующее послание: «Если ты еще не поместил мою статую в Храме, не делай этого. Но я повелеваю не чинить никаких препятствий тем, кто пожелает установить алтари в мою честь в любом другом месте Иудеи». В том же письме Петронию было приказано покончить жизнь самоубийством, но весть о смерти Калигулы достигла Иудеи раньше императорского указа и вызвала ликование в Иерусалиме.

Однако в «Иудейских древностях» Иосиф излагает эти события несколько иначе. По его версии, Агриппа в это время был в Риме и именно там употребил всю силу своего влияния на безумного императора (ИД, 18: 8:7–9). И снова, читая этот отрывок, остается лишь поразиться знанию Иосифом кулуарных подробностей, которые могли быть известны лишь очень немногим и которые вновь и вновь косвенно доказывают, что он был весьма пытливым ребенком, с малых лет жадно впитывавшим в себя рассказы взрослых о тех событиях, современниками которых им довелось быть.

И значит, пришло самое время поговорить о том, какими были его детство и отрочество.