Иосиф Флавий. История про историка

Нет сомнений, что именно широкий круг чтения в итоге помог ему в овладении писательским мастерством: для написания столь крупномасштабных произведений, как «Иудейская война» и «Иудейские древности», одного врожденного таланта явно мало; нужен еще и солидный культурный багаж.

Что касается того, что к четырнадцати годам он уже считался выдающимся знатоком Торы и Закона, — это также отнюдь не выглядит пустым хвастовством. Еврейская история знает примеры подобной и даже куда большей религиозной образованности, когда мальчики восьми — десяти лет, не говоря уже об отроках постарше, поражали почтенных раввинов знанием наизусть огромных массивов текста, а иногда и всего Талмуда и проявляли удивительную способность к их анализу. Ну, а 13 лет считались у евреев возрастом совершеннолетия, и подростки этого возраста нередко на равных вели споры о том, как следует понимать те или иные религиозные предписания, или на религиозно-философские темы.

Что касается утверждения Иосифа о том, что первосвященники и старейшины города постоянно приходили к нему, «чтобы уточнить что-нибудь из Закона», то Раджак совершенно правильно отмечает, что рассказ этот напоминает известную евангельскую историю о двенадцатилетнем Иисусе, который пришел с родителями в Иерусалим на Песах и задержался там в Храме: «Через три дня нашли Его в Храме, сидящего посреди учителей, слушающего их и спрашивающего их; все слушавшие Его дивились разуму и ответам Его» (Лк, 2: 46–47).

Из дальнейшего рассказа Евангелия следует, что дело происходило на женском дворе Храма (в другой сектор Мария просто не смогла бы войти), но обе эти истории, как ни странно, отнюдь не свидетельствуют о том, что Иисус и Иосиф были по своим знаниям на равных с мудрецами.

Не исключено, что речь идет об известном способе разрешения зашедшего в тупик спора по той или иной галахической, то есть связанной с еврейским религиозным законодательством проблеме. Для того чтобы поставить в нем окончательную точку, обращались к мальчику двенадцати-тринадцати лет (то есть такому, который вот-вот достигнет совершеннолетия или только что прошел через его церемонию). Такой отрок в силу незамутненности духовного зрения выступал в качестве своего рода арбитра, и его решение о том, на чьей стороне правда, принималось обеими сторонами.

В чем, видимо, можно не сомневаться, так это в том, что в 14 лет Иосифа, как и любого подростка в его возрасте, мучили вопросы о смысле жизни, о том, в чем состоит Высшая Правда. А кроме того — опять-таки как многих подростков — мысли о неком своем великом предназначении; о том, что именно ему в силу своего происхождения, тяги к знаниям и благородства духа уготовлена особая роль в истории своего народа, а может быть, и всего мира. Не исключено, что он часто отождествлял себя в эти годы с библейским Иосифом — ненавидимым братьями, брошенным ими на поругание в яму, проданным в Египет и в итоге возвысившимся и спасшим всю семью. Эту ассоциацию он, видимо, пронесет через всю жизнь, и с годами она будет только усиливаться.

Общая атмосфера, царившая в Иудее того времени, и свойственная ему в общем-то на протяжении всей жизни религиозная экзальтация, только усиливали такие мысли и подталкивали юного коэна к напряженному духовному поиску.