Лубянская империя НКВД. 1937–1939

Дела троцкистские

Никаких теоретических попыток данный заголовок не предусматривает. К термину «троцкизм» сам его основоположник (не термина, а троцкизма) относился с иронией. Речь шла о политической борьбе, связанной с выбором послереволюционных путей развития партии и общества или с повседневной практикой руководства. Если, например, Троцкий забил тревогу по поводу замены выборности назначенством, то при чем здесь какая-то «теория»? От паралича бюрократизации вынуждено защищаться любое общество. Решающим в этих спорах оказалась отнюдь не весомость аргументов, но выбор средств. Троцкий — когда дело касалось внутрипартийных отношений — действовал естественным образом, выступая в аудиториях, публикуя статьи и книги. Можно, конечно, такую активность оценить как «борьбу за власть», следует лишь при этом добавить, что борьба такого рода служит необходимым элементом развития любого современного цивилизованного общества, правда, там претенденты обращаются не к заведомо правящей партии, а к народу.

Товарищ Сталин пошел другим путем, в котором элементы обмана, фальсификации, беззакония довольно скоро и естественно сформировали уголовную компоненту политики, без которой (компоненты) сталинизм лишается нутра. Надо ли напоминать, за кем осталась победа. Увы, условия для триумфа «чудесного грузина», то есть диктаторское однопартийное общество, были созданы в первую очередь усилиями Ленина и Троцкого.

Что касается «теории», то Сталин, собственных идей лишенный, легко по велению момента переходил от бухаринского уклона к троцкизму, но к троцкизму в собственной аранжировке, что означает как можно большее число замученных людей, которое никакой, самой революционной «целесообразностью» оправдано быть не может.

Короче говоря, под «троцкизмом» часто понимается всего-навсего критичность по отношению к политике партии и правительства, особенно если с аналогичной критикой в той или иной форме когда-либо выступал Троцкий. (Так, комсомольского секретаря института, где я в молодости работал, «обругали» троцкистом за то, что он публично посетовал на зажим молодежной самостоятельности со стороны партбюро. Понятно, ведь некогда и Троцкий обращался к молодежи через голову партии.)

Излагаемые ниже показания троцкизм как идеологию трактуют именно в указанном выше смысле. Конечно, убедительным аргументом в пользу репрессий и расстрелов приверженность такой идеологии не выглядит. Даже нелегальных акций типа распространения листовок маловато. Требуются весомые преступления вроде переплат по внешнеторговым сделкам, и, само собой разумеется, обойтись троцкизму без шпионажа никак невозможно.

О переплатах — в виде примера — говорилось, со шпионажем — познакомились и будем знакомиться далее, а сейчас рассмотрим прочие аспекты показаний.

«В… 1923–1925 гг. я был троцкистом по настроениям, не переходя, однако, еще к активной к-p. троцкистской работе».

Поэтому начнем с берлинского этапа, который, согласно служебным перемещениям, делится на два «полупериода» — с 1925 по 28 год и с 1932 по год 33-й.

«Я выяснил, что в составе работников берлинского Торгпредства имеется значительная активная и сплоченная группа троцкистов, ведущая разрушительную к-p. работу. Называю ниже всех тех, фамилии которых я запомнил и с которыми мне пришлось чаще всего сталкиваться».

Всего в двух списках (соответственно «полупериодам») названо 39 человек, видимо, весь или почти весь руководящий состав торгпредства, начиная с торгпредов (Бегге, Вейцер), их заместителей (Биткер, Фридрихсон), а также представителей других организаций, с торгпредством связанных. Указывает отец положение в данный момент каждого из перечисляемых. Добрая половина уже из жизни выключена. Так, Бегге и Биткер «арестованы», Вейцер и Фридрихсон — «осуждены», а скорее всего все четверо — уничтожены. (Именно так. Том Здает точные даты приговора их к ВМН — высшей мере наказания.) Еще в первом списке «Уполномоченный Дону гля Лившиц Яков, также старый кадровый, непримиримый троцкист. Роль Лившица сводилась к троцкистской обработке приезжавших, в Берлин в командировки работников различных хозяйственных учреждений из Москвы и других городов».

О Якове Лившице говорилось ранее. В этом же списке упомянут шурин Сталина Александр Семенович (Алеша) Сванидзе, тогда арестованный, а затем и расстрелянный. В показаниях отрекомендован активным троцкистом. «Алеша Сванидзе, работавший уполномоченным НКФ СССР… особенно выделялся своими к-p. троцкистскими политическими информациями, которые он делал группе после каждого своего возвращения из Москвы». Как можно выделяться информациями? Впрочем, если очень нужно (кому-то) Сванидзе выделить, значит — можно.

И еще: «Островский Михаил — работник Нефте-синдиката…» Впоследствии вырос до, выражаясь по-нынешнему, посла.

Участник гражданской войны, Островский служил в Конной армии Буденного. Когда его, полпреда в Румынии, вызвала Москва, 1937, он, здраво оценивая обстановку, заколебался и даже, как утверждает его друг Бармин1, списался со своими друзьями во Франции по поводу возможности политического убежища. Чашу весов перевесило личное письмо боевого соратника по Конной армии Ворошилова. Первый советский маршал, верный себе, в очередной раз привел своего друга в узилище и на плаху. Расстреляли Островского в 1939 году. Михаила Семеновича мы еще встретим на очной ставке с С.Б. Жуковским.

Второй список возглавляет Вейцер. После разделения Наркомснаба на Наркомвнуторг и Наркомпищепром в 1934 г. он назначается наркомом внутренней торговли СССР. Его женой, кстати, была известная Наталья Сац — режиссер и организатор детских театров.

В этом же списке присутствует «Бессонов — начальник Экономического отдела (осужден)». И далее, в последующем тексте: «Очень большое участие, едва ли не решающее, принимал в составлении листовок… Бессонов, считавшийся в троцкистской берлинской организации политически и экономически грамотным человеком».

С.А. Бессонов, названный советником полпредства СССР в Германии, проходил по самому большому открытому процессу — Бухарина и других («Антисоветский правотроцкистский блок», март 1938-го); получил 15 лет, расстрелян, реабилитирован. На суде ему была отведена роль связного между руководителями «заговора» и Троцким.

Снова процитируем: «Сушков — уполномоченный НКТП (арестован)». И заметим, что после Берлина Сушков работал в Москве директором крупнейшего Станкостроительного завода им. Серго Орджоникидзе. НКТП — наркомат тяжелой промышленности.

По-видимому, чтобы облегчить или обосновать проведение массовых арестов, от подследственных требовалось называть в качестве сообщников чуть ли не всех сослуживцев. Как заявил в последнем слове видный чекист Евдокимов: «Я назвал на предварительном следствии около 124 участников заговора, но это ложь и в этой лжи я признаю себя виновным».

К чему же, говоря коротко, сводилась работа или «задачи, осуществлявшиеся берлинской троцкистской организацией по заданию парижского центра»? Вот они:

«1. Финансирование к-p. троцкистской работы за границей.

2. Печатание и пересылка к-p. троцкистской литературы в СССР.

3. Вербовка новых членов и троцкистская обработка приезжавших в Берлин советских граждан».

Для печатания троцкистских листовок «была найдена типография железнодорожного общества в районе Бюлов штрассе…»

Заговорщикам необходимо общаться. Но соблюдая конспирацию. Поэтому общих собраний троцкистской группы, как уже указывалось ранее, не созывали. Зато встречи в составе «3–5—7 человек практиковались довольно часто». На квартире, а чаще — в пивной. «На одном из таких троцкистских собраний, происходивших в одной из комнат ресторана в «Спортпаласе», принимал участие Аркус, рассказавший о тяжелом хозяйственном положении в СССР, об очередях и нехватках во всех предметах первой необходимости, о волнениях и недовольстве крестьянства, о тяжелом положении рабочего класса, эксплуатация которого, по троцкистским утверждениям Аркуса, доведена до максимума при полуголодном существовании его. Тогда же Аркус передал установку троцкистского центра, сводившуюся к использованию этих затруднений Советской власти…

Выступления отдельных троцкистов, в том числе и мои, сводились также по существу к повторению к-p. троцкистских измышлений на (так в тексте. — В.Ж.) распад советского хозяйства, на невыносимую обстановку угнетения, созданную внутри партии, на тяжелое положение рабочего класса в СССР и на необходимость продолжения борьбы с ЦК ВКП(б) и осуществлявшейся им линией…»

До чего же четко троцкистские измышления показывают реальную жизнь в стране и партии.

Об Аркусе можно кое-что узнать из книги Орлова15, одна из глав которой называется «Ежов мстит Анне Аркус». Речь идет о первой жене Григория Аркуса, который возглавлял отделение зарубежных операций Госбанка. Летом 1936 года, когда Ежов пока еще лишь курировал ягодинский НКВД, он лично внес в список на арест Аркуса и его бывшую жену. Первого намечалось обвинить в снабжении Троцкого валютой. Анну, возможно, предполагалось использовать для оказания давления на бывшего мужа, что, согласно моральному кодексу органов, причина для ареста естественная. Но, как выяснилось, не единственная.

В свое время несчастная имела смелость неадекватно отреагировать на малоинтеллигентные выпады Ежова, сделанные в частной обстановке. В конце концов Ежов распорядился дать «этой скандалистке» пять лет. Сам же Аркус не избежал расстрела.

«Примерно в середине 1932 г. в Берлине находился некоторое время Пятаков, приезжавший для переговоров с немцами по торгово-политическим вопросам». Он присутствовал на одном из собраний троцкистской группы, где выступил с информацией и оценкой положения в СССР и задач троцкистов в Берлине. «Что касается оценки, то в отношении внутрипартийного режима дело не шло далее указанных выше троцкистских измышлений, что партийная жизнь в Союзе по сути замерла и бюрократически окостенела.

В отношении экономики Пятаков подчеркивал непосильный темп индустриализации страны, который якобы подорвет народное хозяйство, и без того потрясенное в период перехода крестьянства на колхозные рельсы. В отношении задач берлинской троцкистской организации Пятаков не выдвинул никаких новых установок, подчеркнув важность дальнейшей троцкистской работы в Берлине по печатанию литературы и вербовке новых членов организации».

Перевозка «печатавшейся в Берлине троцкистской литературы осуществлялась членами организации, ездившими по разным официальным делам в Москву… Мною лично в указанный период 1932—33 гг. никакая литература не перевозилась…

Из лиц, с которыми в Москве была связана берлинская троцкистская организация, были Пятаков, Бит-кер, Аркус, Захар Беленький…»

Промежуточный московский этап датируется, как сказано, 1928–1931 гг.