Лубянская империя НКВД. 1937–1939

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Для Жуковского, а точнее, для его родных и близких, все закончилось посмертной реабилитацией. Если говорить о лубянских руководителях ежовского периода, это, скорее, исключение (во всяком случае, в 1955 году), которое следует объяснить тем, что к осуществлению репрессий отец отношения не имел. А вот, скажем, Ежов… Подождите возмущаться, дайте договорить.

Так вот, Ежов свою участь, конечно, заслужил. Но справедливость должна быть восстановлена, о ком бы речь ни шла. Парадокс состоит в том, что к расстрелу Ежова приговорили по обвинениям, главным образом вымышленным5. Из пяти основных пунктов первые четыре — чистая фальшивка: руководство антисоветской заговорщической организацией в войсках и органах НКВД; шпионаж в пользу четырех (!) разведок; подготовка вооруженного восстания и терактов против руководителей партии и правительства; подрывная вредительская работа в советском и партийном аппарате.

Остается пункт пятый: «В авантюристско-карьеристических целях создал дело о мнимом своем «ртутном отравлении», организовал убийство целого ряда неугодных ему лиц, могущих разоблачить его предательскую работу…»

Даже и этот пункт повисает в воздухе. Коль скоро предательская деятельность — миф, значит, опасаться разоблачения не приходится. Что касается «ртутного отравления», то это бредовое обвинение было в числе других предъявлено менее чем двумя годами до того Ягоде — будто, оставляя кабинет Ежову, он опрыскивал ковры и занавеси неким токсичным ртутным раствором. Но Ягоду уничтожили по желанию Сталина, «ртутный элемент» мало что добавил к общей обвинительной картине, и уж конечно его отсутствие не изменило бы приговора, а лично Ежову данный «элемент» был абсолютно ни к чему.

На мой взгляд, главный пункт обвинения Ежову должен звучать так: по заданию и при непосредственном руководстве Сталина, а также активном содействии партии организовал и возглавил в масштабе всей страны репрессии и убийства нескольких миллионов (а не «целого ряда») безвинных людей.[1]

Однако выносить подобный приговор должен суд.

В последние годы приходится слышать голоса, протестующие против реабилитаций, по крайней мере, некоторых. Возвращают доброе имя Тухачевскому — шумят: «он подавлял Кронштадтский мятеж и крестьянское восстание на Тамбовщине». (Между прочим, в подавлении пугачевского крестьянского восстания участвовали Державин и Суворов, которому, правда, довелось лишь сопровождать захваченного Пугачева в Симбирск.)

Реабилитируют Постышева — опять возгласы: сталинский гаулейтер на Украине.

Вроде бы и правда, да не вся. Пускай виновны Постышев с Тухачевским, но ведь они и наказаны жестоко. Пытаны, ошельмованы, расстреляны, страшна участь их родных и близких. А вот главные, помимо Сталина, виновники — Молотов, Каганович, Ворошилов, Маленков, Микоян — дожили в холе и благополучии чуть ли не до ста лет, умерли в сознании собственной правоты. А наши правдолюбы помалкивали. Возмущаются реабилитацией покойников, но терпят, когда восстанавливают в партии еще живого Молотова.

Лишь (на моей памяти) Солженицын — в годы, когда еще были живы многие непосредственные участники сталинских преступлений, — требовал судов над ними. Благо, хороший пример имелся — денацификация в Западной Германии. Безуспешно. Даже те редкие процессы, которые все же состоялись, — над Берией, Абакумовым, Багировым, некоторыми следователями — и те постарались скрыть от народа и, кстати, во многом скрывают до сих пор.

Сегодня нужен суд над КПСС. По типу Нюрнбергского процесса, а не того «бархатного» спектакля, который срежиссировал Зорькин. Можно ли себе представить, чтобы в Нюрнберге председатель суда лорд Лоренс в антракте перебрасывался добродушными репликами с Герингом или даже с Папеном?

Нельзя делать из людей дураков. Они читают об ужасных преступлениях режима, громадных жертвах, миллионы пострадавших еще живы, а их пытаются увлечь юридическими изысканиями — были те или иные действия КПСС конституционны или не совсем.

Нужен процесс главных преступников, начиная со Сталина. Подсудимых будут представлять защитники. Место действия — хорошо бы Дом Союзов, где проходили основные показательные процессы тридцатых годов. Длительность — один год, как в Нюрнберге, хотя материала наберется поболе. Процесс вести по-деловому, не давать ему тормозиться из-за всяческих отводов, неявок или болезней, а демагогию и пустозвонство капээсэсовских защитников пресекать. Освещение в прессе и на телевидении — самое широкое. И вот тогда, думаю, народ наконец прозреет по-настоящему. И никто больше не посмеет шествовать по нашим улицам, демонстрируя портреты низколобого душегуба, многолетнего палача собственного народа.