Часы Застывшего Часа

Глава пятая. Огни Золотаря

Близился закат, и Язар направлялся в беседку, как они и договаривались с Иварис. Он не перестал ей доверять после разговора с Табраком, однако и в речах тысячника не находил изъяна.

Колокол продолжал звонить, выводя на улицы все новых людей. Старики медленно ковыляли, опираясь на палки, дети бежали взапуски с собаками. Со стороны могло показаться, что начинается какой-то праздник. Увлеченный толпой изменил направление и Язар, рассудив, что Иварис не пропустит обряда.

Тела уложили плотно друг другу, но величина возведенного костра все равно впечатляла. Остовом ему служили сундуки, лавочки и двери, а также обломки разрушенного частокола. Горожане без сожаления приносили заготовленные на зиму поленья, ибо хоть и чужими для них оставались этезианцы, а людьми были все одно. Иные собирали в подлеске валежник, однако деревья рубить не решились, — довольно недовольства леса на один день. Проходя круг костра вереницей, люди бросали поверх тел пучки соломы, веточки и горсти сухих листьев.

Когда приготовления были закончены, люди выстроились тремя кольцами. Внешнее самое большое кольцо составляли обыватели. Большинство из них хранили почтительное молчание, некоторые негромко переговаривались, временами поглядывая в сторону ритуального костра. Многие сокрушенно качали головами, но мало кто из них по-настоящему сочувствовал чужакам.

Посередине в полном обмундировании расположились неподвижные солдаты. Их доспехи по-прежнему были перепачканы черной кровью троллей и красной кровью собственной и кровью товарищей. Лица, хотя и умытые, хранили память боя, глаза смотрели холодно, поджатые губы сдерживали ярость и сулили обидчикам скорую месть. В их стройных рядах чужеродным выглядел огромный кособокий брат тысячника. Даже сгорбленный Толус превосходил и самых высоких соотечественников на целый локоть.

Ближе всех к костру стояли немногочисленные храмовники. В их церемониальных одеяниях легко узнавались служители трех богов. Почитатели солнечного Эсмаида носили желтые рясы. Они не были высокомерными, но во всем их облике, в их осанке, движениях и взглядах явственно читалось, что на их стороне правящий Рошгеосом и Яраилом бог. Последователи богини жизни, богини-матери Лиады пришли босыми и в зеленых робах из крапивы. Они единственные среди бризарцев скорбели о погибших солдатам, глаза их были закрыты, а руки скрещены на груди. А вот адепты хранителя порядка Далиера мало походили на привычных Язару священнослужителей. В этом ордене состояли только мужчины, все они носили усы и бороды, но их волосы еще не были убелены сединой. Они облачились в гладко начищенные посеребренные доспехи, а также имели при себе посеребренные мечи и щиты. Белыми были их длинные шелковые плащи, и окруженные шевронами молний сияли на них вышитые серебром щит и меч. Каждого из трех богов представляли не больше десятка последователей, однако воспламененные божественной искрой эти люди и по отдельности могли оказать существенную помощь в сражении. Ложа Эсмаида являлась самым влиятельным магическим образованием Яраила, жрецы Лиады почитались сильнейшими целителями, а воины Далиера первыми среди солдат. И, тем не менее, Язар не мог вспомнить никого из них на поле брани.

Умолк звучный колокол, и на восточном побережье Синего Луча воцарилась тишина. Эсмаид уходил за горизонт, а его длинные пальцы медленно сползали по костру.

Язар стоял мрачнее тучи. Его чувства легко было принять за скорбь. Вновь и вновь он вспоминал слова Табрака, и его подозрения в отношении Иварис только росли. Если именно она привела троллей, то и невмешательство храмовников легко объяснить. Их общая цель — изгнание этезианцев из города, но они не могут выступить открыто против армии и самого царя.

Толпа расступилась, пропуская вперед голову города Улзума.

Насколько Толус был велик по человеческим меркам, настолько же толстым оказался Улзум. Он вышел в просторном парчовом халате, но никакая одежда не могла скрыть его толщины. Опирался он сразу на две палки, и тогда его жирные руки тряслись от создаваемого напряжения. Распухшие ноги заваливались вовнутрь крестом, соприкасаясь коленями, на коленях расплывалось тестом огромное вислое брюхо. Шея Улзума терялась в многочисленных складках под подбородком, и как именно голова крепилась к туловищу, можно было только предполагать. В жирном месиве, которым являлось лицо Улзума, утопали бесцветные глазки. Рот казался неправдоподобно маленьким, а прижатые уши непонятным углублением щек. Глядя на городского голову, Язар не усомнился в его магическом таланте, ибо не мог найти другого объяснения тому, что существо перед ним по-прежнему живо, способно находиться в вертикальном положении и даже связно говорить.

Все взгляды обратились к голове. В одних читались насмешка и презрение, в других затаенный страх. И только храмовники не проявляли интереса к голове, равно как и к его выступлению.

— Ужасная, ужасная трагедия! — в отсутствие еды жевал слова Улзум, а по его лысому лбу, несмотря на холодное время, катился пот.

— Если отнять у него одну палку, он покатится, как мячик? — хихикнула одна девочка неподалеку. Родители в ужасе зашикали на нее.

— Глупенькая, это посох! Помалкивай, а то голова тебя в лягушку превратит!

Язар продвинулся к началу центрального кольца, чтобы лучше видеть и слышать происходящее. Солдаты ему не препятствовали, а многие, узнавая, приветливо кивали. Среди жрецов Лиады он заметил Иварис; она скрестила руки на груди и откровенно скучала.

— Триста двадцать один бесстрашный муж Золотаря, заботливая мать, невинное дитя и его преданный пес, — продолжал нечленораздельно булькать голова. В этот момент сквозь толпу просочился юркий человек и что-то ему шепнул. — Два верных пса, — поправился голова. Снова человек шептал ему на ухо. — Один пес, два петуха. — Улзум вскинулся, широко открыв слипающиеся глаза. — Я тебя… — он попытался погрозить кулаком, но, лишившись опоры, накренился и едва не упал. Сквозь толпу просочились еще двое. Они выровняли голову, подставили под его руку оброненный посох и также незаметно скрылись. Улзум противно откашлялся и продолжил. — Многие доблестные воины пали сегодня. Они отдали за нас свои жизни, за наши семьи и наши дома. Скорбь наша безгранична, — он закрыл глаза и уронил голову на грудь. Затянувшаяся пауза начала вызывать у собравшихся известные подозрения. — Но мы должны быть сильными! — вскинув голову, резко продолжил Улзум. — Ибо тролли вернутся! Эти беспощадные чудовища не остановятся, пока не опустошат наш город! Или пока не погибнут сами, — он вновь выдержал паузу, обращая внимание к своим последним словам. — И милостью нашего всеблагого царя Вулкарда тролли падут! Не тревожьтесь, добрые граждане, доверьтесь своему голове и своему царю. Войско Бризариона уже движется в Золотарь. Совсем скоро Ведьмин лес будет очищен от этих тварей! Слава царю Вулкарду!

— Слава царю Вулкарду! — единогласно голосили солдаты.

— Слава царю, — робко вторил народ.

Храмовники продолжали молчать.

Окончив речь, голова удалился из круга. Передвигался он невероятно медленно, раскачивался, как ребенок, и при каждом шаге дрожал. Он не стал дожидаться самого сожжения, и люди украдкой посмеивались, что голова почувствовал резкий приступ голода.

Следующим в центр круга вошел Табрак.

— Жители Золотаря: этезианцы и бризарцы! Не важно, кем были мы при рождении, но прежде всего мы были и остаемся людьми. Мы поклоняемся разным богам, мы зовемся разными именами. Надеюсь, эти ничтожные отличия не помешают нам объединиться против общего врага. Этот враг гораздо могущественней любого из нас по отдельности. Но наша сила в многочисленности и сплоченности. Жители Золотаря, бризарцы. Сейчас я обращаюсь только к вам. Наш заботливый царь Вулкард велел мне и моим солдатам беречь ваши семьи. Но мы не справились. Простите нас, — он низко поклонился. — Простите, что не сражались яростней, простите, что позволили троллям пройти частокол. Добрые жители Золотаря. Вы предоставили нам кров, как своим братьям, вы кормите нас подобно радетельным матерям. Мне стыдно, но я вынужден просить вас о новой и еще большей услуге. Встаньте в один строй вместе с нами, выходите на защиту наших общих стен. Пусть те из вас, кто желают разделить со мной эту ношу, приходят в казармы. Мы найдем для вас оружие, мы обучим ремеслу воина и в бою всегда подставим надежное плечо, — Табрак поклонился во второй раз и вернулся на место.

Его проникновенная речь подняла большое волнение среди простых людей. Многим его выступление показалось искренним, а бездумный вояка перед ними раскрылся как самоотверженный и честный человек. Только храмовники остались безучастны словам тысячника. Люди не обсуждали их невмешательства в сражение, как не обсуждали действий царя или волю богов. Однако иные из обывателей уже с неодобрением искоса поглядывали на храмовников, и мысли их шли той же тропою, что и мысли Язара.

Последним держал слово старший теург Эсмаида Кадимир — тот самый мужчина в поблекшей робе, которого Язар видел в казармах. Во время его выступления люди хранили почтительное молчание, но тщательно всматривались в лицо теурга и вслушивались в его слова.

— Всеблагой Эсмаид дарует нам свет и тепло, — важно начал он. — Всевидящий он знает, что происходит у наших стен, а что творится в лесной глуши. Так попросим же его поделиться этим знанием с нами! — Кадимир воздел руки и обратился вслед уходящему солнцу: — Великий Эсмаид! Не оставляй своих детей на растерзание лесным тварям! Одари знаком и укажи нам путь!

Люди боязливо поднимали взгляды. В трепетном волнении они вглядывались в небо, но небо молчало. Иные недоверчиво хмурились. Кадимир оставался спокоен. Он высоко поднял Поборника Света, а затем наклонился к костру.

Вспыхнувшее желтое пламя вмиг охватило подношение. Оно не чадило, но порождало изумительный золотистый туман. Люди завороженно наблюдали, как медленно уплывают в небо золотые пылинки, и не заметили, что сами оказались внутри этой искрящейся пелены.

— Не тревожьтесь! — прогремел отовсюду голос теурга. — Доверьтесь нашему богу.

Густой туман вернул Язара в те еще недавние, но стремительно убегающие вдаль времена, когда он был почти слеп. Люди покорно не шевелились и терпеливо ждали, когда зрение вернется к ним. А Язар желал, чтобы эта золотая пелена никогда его не оставляла. Вокруг приглушенно звучали неразборчивые голоса. Но вдруг на поверхность этого многоголосого океана всплыли слова.

— Кто этот человек, что хватает тебя за локоны и не ведает жара костра? — задавался вопросом сиплый мужской голос.

— Это мой ученик и в будущем великий волшебник. Только я не уверен, что его породил человек, — отвечал тот же голос, но уже бодрый и звонкий.

— Да, теперь я вижу. У него страшная судьба. Ни один человек такого не вынесет. Он вышел из пламени и в пламени умрет.

— Подожди, мне кажется, он нас слышит. Присмотри за ним, брат.

Язар словно очнулся ото сна. Его по-прежнему окружал золотистый туман, но всякие разговоры теперь смолкли. Им овладевала тревога. Сколько прошло времени с начала церемонии? Почему вокруг такая тишина? Ему казалось, он продолжает спать или хуже того — умер. Может быть, лицемерные этезианские солдаты или храмовники уже приносят его в жертву огню?