Часы Застывшего Часа

Глава шестая. Осквернение леса

В густом лесу зрение не самое полезное чувство. Свет не огибает непрозрачные преграды, тогда как звуки и запахи, расплываясь волнами, наполняют воздух незримыми красочными океанами. Первоначально дорогу выбирал Язар, но вскоре уступил место провожатого вскормленной лесом Иварис. Девушка шла через буреломы как по исхоженным тропам. Она взмывала по отвесным склонам оврагов и перепрыгивала высокие завалы так непринужденно, как это может сделать только дикий зверь. Даже Язар с его большой выносливостью и любовью к бегу едва за ней поспевал. Неуклюже переползая огромный, высотой с него самого валун, через который Иварис только что без труда перемахнула, он завистливо запричитал:

— Невозможно так высоко прыгать! Ты используешь магию.

— Я использую силу ног, — засмеялась она. — Это человеческие стопы сделала слабыми обувь, так точно, как вас сделали слабыми теплые одежды и стены домов. Вы отрешились от земли, солнца и ветра, так откуда же теперь вам взять силы?

Когда Иварис надоело бегать, она стала делиться с Язаром своими знаниями о лесе. Она рассказывала, какие грибы растут в двух верстах в стороне, и не глядя могла найти их в укрытой снегом палой листве. Она знала, какие звери пробегали здесь вчера, а какие таятся в кустах прямо сейчас. Язар не переставал изумляться.

— Я не нужен тебе в этом расследовании, — заметил он.

— Ошибаешься, — возразила она. — Ведь я уже приходила сюда одна, но отступила ни с чем. Лес подобен дикому зверю. Я чувствую его сердцебиение и слышу его тяжелое дыхание. Я знаю, что его ранили. Он напуган и нападает на людей из страха. Он разъярен и он защищается. Но я не вижу его ран. Кто-то скрывает их, перевязывает магией. Смотри же внимательно, ищи эти раны.

Они поднимались на высокие холмы и спускались в глубокие овраги, прислушивались к животным крикам и к шелесту листвы. И хотя они углублялись в лес, животных в округе почему-то становилось меньше, пока путешественники и вовсе не остались одни. Ветер усилился, и теперь уже и Язару в его протяжных порывах слышались горькие стенания. Для ночлега он хотел подыскать укрытие, но Иварис ему возразила.

— Нет лучшего места для ночлега, чем на лоне природы под открытым небом. Не тревожься, лес тяжело ранен и сегодня не потревожит наших снов.

Они расположились у высокой березы. Ее стройный ствол был раздвоен, и на двадцать саженей поднимались стволы-близнецы. Верхние ветви березы устремлялись в небо, а нижние заботливыми руками нависали над землей. Вокруг, будто застывшие в танце, закручивались, изгибались дугами и клонились молодые зеленые сосны.

— Прекрасное дерево, не правда ли, Язар? — обратилась к нему Иварис, с восхищением рассматривая березу.

— Да, — согласился он. — Из бересты можно сделать обувь, лукошко, даже книгу. Березовая каша одна из моих любимых, а сок… — он замолчал под сердитым взглядом Иварис.

— Спасибо, что не предлагаешь разжечь с ее помощью костер или сколотить из нее табурет. Я говорю о красоте, Язар! Смотри, какой у них стройный стан, какие плавные изгибы ветвей! Видел бы ты их летом, когда они убраны изумрудной листвой и увешаны малахитовыми серьгами. А как они изящны в танце!

— Они? — переспросил Язар.

— Брат и сестра, близняшки. Они боятся тебя и не показываются, но, быть может, осмелеют утром.

Иварис расчистила колдовством землю от снега, и они легли, привалившись к стволам и закопавшись ногами в листву. Ветер продолжал свою заунывную песнь, и Язар думал, что не сумеет сомкнуть глаз. И в самом деле, он долго ворочался, и ветер даже пробрался в его сон. Он развевал его длинные рыжие волосы и колыхал разноцветные розы вокруг. Язар выбирал только белые и желтые розы. Он собирал их в охапку, срывая легко, словно были они соломой. Шипы роз больно впивались в его плоть и пускали яркую желтую кровь. Руки же Язара были женскими, а кожа красного оттенка, словно был он уроженкой Хозалиоры — восточного континента степей и песков. Вдруг новая желтая роза в его руке обратилась Поборником Света. Испугавшись, Язар попытался бросить его, но жезл начал погружаться в кисть и утопать в его левой руке. Букет роз в правой руке загорелся и обратился в пепел. Этот пепел окрашивал Язара, покрывая серым его красную плоть.

— Язар, очнись!

Он подскочил и выхватил меч, прежде чем окончательно проснуться. Прерванный сон развеялся и был для него навсегда потерян и забыт.

Их обступили кольцом души десятков зверей и птиц. Волки и олени, белки, ястребы и перепелки, — прежде заклятые враги были одной мертвой семьей. Раскидистыми дубами над ними возвышались лесные тролли, среди них огромными валунами ширились два их пещерных брата. Иварис держала лук наизготовку, готовая выстрелить заклинанием в первую душу, что приблизится к ним еще хотя бы на шаг. Но души не шевелились и не замечали ее, все они безотрывно смотрели на Язара.

— Уходите! — велел он, ничуть не испугавшись, но рассердившись, что его разбудили по такому пустяку. — Следуйте за Луной!

Он поднял над головой Поборник Света и высвободил в небо яркий желтый луч. Души проследили за лучом взглядами. Увидев Луну, они оторвались от земли и медленно поплыли к ней. Иварис недоуменно наблюдала за их полетом.

— Почему они пришли к тебе?

— Хотел бы я сам это знать. Такое и прежде бывало. Но теперь я хотя бы могу указать им путь, — он посмотрел на жезл. — Может, потому Эсмаид и вручил его мне.

Встреча с призраками взбодрила их не хуже ключевой воды. Они двинулись засветло и не останавливались на привал до темноты. Но второй день ветер унял тревогу, но лес голосами животных стал настойчивей их куда-то звать.

Иварис прикоснулась к стволу старой сухой ели, нежно провела ладонью по склоненной ветви, собирая сухие иголки.

— Здесь обитал добрый лесной дух, — с горечью в голосе произнесла она. — Помню, как он накрывал меня зимой своими теплыми лохматыми руками. Он погиб недавно, и лес еще скорбит о нем.

— Что его погубило? — спросил Язар, рассматривая сосну.

— Магия, злая и разрушительная.

Вскоре и сам он почувствовал эту магию, но почувствовал иначе. Поборник Света в его руке горел и указывал дорогу. Он вел к источнику тепла и с приближением к нему разгорался сильнее. Язар шел слепо, неуклюже, как заблудившийся скиталец с компасом в руках. Но затем он и сам ухватил эту путеводную нить. Она тянула его прямой стрелой сквозь чащи, сквозь непроходимые кусты. Вначале ступая осторожно, теперь Язар бежал. Иварис передвигалась гораздо тише, но в ее скрытности больше не было нужды.

— Не теряй разума! — крикнула она ему. — И сам охотник может стать добычей!

Язар бежал быстрей любого человека, но Иварис росла в лесу, она смогла его догнать. Она схватила его за руку.

— Постой!

Он дернулся и глянул на нее пустым взором широко раскрытых глаз.

— Да ты ослеп, — изумилась она. — Что ты увидел?

— Пожар, — пробормотал Язар. Его взгляд прояснился. — Чудовищное пламя.

— Я знаю, — Иварис грустно отвела глаза. — Его уже не погасить.

Они вышли на поляну, на пепелище. На много верст вокруг растянулась ужасная лесная рана. Ожог чернел древесным углем, он давно не тлел, не дымил, но в замогильной тишине хранил безмолвный крик. Под ним скрывалась боль сгоревших вживе тысячи зверей. Бесследно растворились гнезда и не сумевшие из них выпорхнуть птенцы. С золой смешались сонмы младших тварей.

Выйдя на пепелище, путники разрушили незримый магический барьер, скрывавший эту рану. Боль, ужас, кровь и смерть единой стаей обрушились на Иварис. Долгие мгновенья она не шевелилась и не умела говорить. Затем в ней пробудилась ярость. Она сцепила зубы.

— Я разорву его.

— Кто это сделал? — спросил Язар, поглядывая на нее с опаской.

— Еще не знаю, — Иварис закрыла глаза и тяжело вздохнула, успокаиваясь. — Он обращался к магии Ядгеоса — мира великанов. Это самая разрушительная колдовская школа, самая беспощадная. Ее использование запрещено в большинстве человеческих стран, в том числе в Бризаре.

В гнетущем молчании они бродили по выжженному полю. Они ворошили ногами пепел и переворачивали истлевшие коряги, под которыми, как надеялись, каким-то чудом сохранилась жизнь.

— Иварис, — негромко позвал Язар; в груде горелых поленьев он заметил движение.

Маленькая солнечная куница была почти незаметна в окружающей ее черноте. Этот редчайший зверек с яркой золистой шубкой появлялся на свет только в полдень в самый жаркий день года — второго Эсмаана месяца Цветения. Если же куница давала потомство в полночь с наступлением второго Эсетиана Познания, шубка ее детенышей приобретала серебристый окрас, а самих таких куниц называли лунными. Мех лунных куниц был мягче и пышнее, однако солнечные куницы хранили в себе летнее тепло. Исключительная редкость делала этих куниц почти недоступными на рынках, в них наряжались только самые богатые дворяне и короли.

Сильно обожженная куница не шевелилась, только ее мордочка подергивалась от учащенного дыхания. Иварис опустилась на колени, нежно провела ладонью по обугленной шубке зверька. Куница задышала ровнее.

— Расскажи мне, — прошептала фавна.

Ее глаза стали глазами зверя, она слышала ушами куницы и жила ее инстинктами. Она дремала в дупле, когда ее разбудил запах гари. Выскочив в страхе, она увидела, как с запада накатывает всепожирающая волна. Дым знаменосцем опережал огромное красное войско. Исконный враг лесов гнал животных из их домов. Он был быстрее лани и сильней медведя, и он не знал пощады, схватив, он никого не отпускал. Он без разбору пожирал все то, что мог переварить. Кто мог сбежать — сбегал, другие улетали. Упрямые деревья встречали с треском смерть. Напрасно они цеплялись за землю корнями, напрасно силились заглушить вспыхнувшую жажду. Красный враг был гораздо сильнее покорной земли и питавших ее маленьких ручейков. Он не знал насыщения и меры. Злобно шипя, он растапливал снег, крошил камень, легко забегал и на отвесные склоны и переваливался через глубокие овраги.

Иварис бежала, стремительно перепрыгивая горящие обломки и пролезая под завалами. Упершись в огненную стену, она развернулась. Но красный враг уже обогнал ее, он был со всех сторон. Он разбрасывался искрами и больно жалил, дым пробирался в голову и кружил. Иварис металась в огненном кольце. Кольцо сжималось, в нем становилось меньше пищи для ненасытного огня. Пожар слабел, но продолжал ползти, не пропуская ни одной тростинки. Зверек взобрался на обугленную корягу, цветущую лишь несколько минут назад, вздохнул и повалился в серый пепел.

Мучения опаленной куницы окончились, она утихла. Иварис моргнула и вернулась в сегодняшний день. Кипевшая в ней ярость сменилась тихой грустью.

— Я не нашла его.

— Должно быть, это сделал сильный маг.

— Легко жечь дерево, — возразила колдунья. — Куда сложней вернуть его из пепла. Великим был бы тот, кто оживил бы этого зверька.

— А твой отец?

— Нет. Даже он не сможет.

Она отвернулась и продолжила отрешенно ворошить ногами пепел, уже ничего в нем не выискивая.

Язар погладил куницу правой рукой. Зверек показался ему необычайно холодным, словно кусочек льда. Юноша подышал на ладонь, согревая ее. К величайшему удивлению, он выдохнул облако пара. Его сковал мертвецкий холод. Губы его онемели, руки дрожали, а пальцы кололи незримые тонкие иглы. Его сердцебиение замедлилось, и словно замедлился весь мир. Изо всех сил Язар вцепил пальцы в ладони. И дрожь внезапно унялась, а с ней ушел внутренний холод. Тепло вернулось, но теперь левая рука Язара вдруг стала наполняться жаром. Ее огонь не обжигал, а был приятен. Он рвался на свободу. Язар погладил куницу левой рукой. Его пальцы медленно скользили по обугленной шерстке, проходя, они разглаживали ее и заставляли расти вновь. Как только он отнял руку, куница встрепенулась; на ней не было ни царапины, ни ожога, яркая шубка вернула цвет и вновь отливала золотом.