Часы Застывшего Часа

Глава десятая. Испытание короля

Низкий похоронный зов Горевестника созывал цвергов к берегу Атнамора. Спящий город в одночасье проснулся, и застучали по брусчаткам узких улиц тысячи торопливых ног. Язар не подозревал, сколь многочисленны семьи цвергов, и как много их скрыто в глубоких подвалах и темных недрах земли. Цверги выстраивались у озера плотными рядами, они продолжали прибывать и прибывать, как несметное полчище муравьев. Женщины шептались и сокрушенно качали головами, мужчины жевали едкий ушур и делали ставки, как далеко проплывет король. Из пустых келеек вальяжно выползали анахореты. Пращуры сердито и неразборчиво что-то бормотали, кузнецы сосредоточенно молчали. Среди общей массы выделялись два десятка ванапаганов. Они держали на плечах детей, те шумно перекрикивались, смеялись и восторженно указывали в центр озера.

Все они только сейчас обнаружили в своем городе чужестранцев. Цверги рассматривали их бесстыдно во все глаза, иные корчили брезгливые гримасы и отворачивались. Многие не стеснялись на грубости:

— Кто вас сюда пустил, наземные отродья? — поинтересовался молодой короткобородый цверг.

Старуха с длинными, опоясанными вокруг талии волосами приблизила к путешественникам свой тонкий нос и, раздувая ноздри, обнюхала их.

— Пахнут мерзостью, — заключила она.

— Кто они такие?

— Они могут быть нагами!

— Верно! Я чувствую в них сильную магию!

Галдеж цвергов усиливался, брезгливость сменилась недовольством, толпа окружала чужаков.

— Хватайте их!

— Доставим нагов королю!

— Бросим их в озеро!

— Назад! — выкрикнул Язар, он выхватил Поборника Света и защищался им, как факелом от назойливых привидений. Жезл разгорелся ярким белым светом, цверги прикрыли обожженные глаза ладонями и оскалились. — Отойдите, или я обращу вас в пепел!

Цверги зашипели, словно сами являлись переряженными нагами, они не расступались, а злоба их только нарастала.

Сквозь толпу пробилась высокая фигура ванапагана.

— Язар, потуши свой жезл, — посоветовал Тхунган, а когда юноша послушался, обратился к цвергам. — Эти двое — гости нашего города и гости нашего короля. Проявите к ним должное уважение или будете держать ответ перед Его Величеством Гортуином Деревянным.

— Недолго Гортуину Безумному оставаться нашим королем! — язвительно выкрикнул кто-то. Но испугавшись собственной дерзости, он потупил взор и поспешил затеряться среди сограждан.

Цверги сменили злость на безысходный ропот, они продолжали бранить и хулить чужеземцев, но уже не порывались с ними расправиться, а в предвкушении королевского испытания очень быстро о них позабыли.

От Орховура и до берега протянулся плавучий коридор. На маленьких плотах из шляпок остывших крогъярхов стояли поодиночке многочисленные дети Гортуина: мужчины и женщины все в длиннополых белых рясах и низко надвинутых на лица глубоких капюшонах. В руках они держали напитанные магией, но до времени дремлющие кристаллы красного сильгиса.

Гортуин подошел к озеру в сопровождении верного Войхарена. В этот решающий час пращур отложил обиду и вновь поддерживал своего короля. С великим пиететом он принял Гранитную корону и столь же благодарно принял Гуртангар. Король бросил свою пышную мантию в Атнамор, — ткань загорелась и в один миг исчезла. Озеро выпустило редкий сизый дым и вновь в ожидании затихло.

Гортуин опустил одну ногу в озеро. На его лице отразилась боль, но король тотчас приструнил ее и начал решительно погружаться в лаву. На великом подземном владыке было только нижнее белье из пряжи сукновалов, — оно сгорело так же быстро, как и порфира. Нагой, каким он и пришел в этот мир, король остался один на один с озером. Ни собственные дети, ни другие сторонние наблюдатели не смели ему помочь — этого запрещали строгие правила испытания.

Первые сажени довались Гортуину нелегко, и уже тогда шепот неверия пробежался по зрительским рядам. Но почти сразу король унял тревогу сердца и мерными гребками начал удаляться от замка. Когда он проплывал мимо детей на грибных плотах, они поднимали кристаллы высоко над головами. Сильгис в их руках загорался ярким красным светом, чтобы и не самые зоркие наблюдатели понимали, как далеко проплыл король.

Когда Гортуин пересек половину озера, ажиотаж толпы резко возрос, — мало кто из претендентов добирался так далеко. Женщины сжимали руки в молитвенных жестах и трепетно шептали обращения духам земли и огня, иные в исступлении падали на колени и заклинали о милости Атнамора. Мужчины сердито сплевывали под ноги и проклинали живучесть Деревянного цверга, — почти все они уже проиграли на ставках. Дети подбадривали короля больше других, они единственные верили в его победу.

Вторую часть пути Гортуин преодолевал гораздо медленней. Озеро не волновалось, не пыталось его потопить. Но и само длительное противление огню быстро изматывало. Король все чаще останавливался и переводил дыхание. Он цеплялся взглядом за берег впереди и, словно сматывая нить, притягивал себя к нему. Вид приближающейся земли поддерживал в нем веру.

Гортуину оставалось проплыть последние сто саженей. Но краткий отдых в лавовом озере далеко не полностью восстанавливал его силы. Расстояние, которое король преодолевал на одном дыхании, сокращалось, а длительность пауз возрастала. Гортуин не просто уставал, он умирал. Лава пробралась ему под кожу и теперь разъедала мышцы. Еще крепка была воля короля, но тело уже отказывалось ему служить. Он отчаянно барахтался, но уже не плыл, а только оставался на плаву.

Его взгляд оторвался от берега и уцепился за ближайший грибной плот. Цверг в рясе на нем был совсем маленьким, и Гортуин понял, что это его младшая дочь. Еще не зажженный сильгис колыхался в ее трясущихся детских руках. Королю захотелось забраться на плот к дочери, чтобы обнять ее и успокоить. Ведь он непременно доплывет до берега, ибо он самый сильный во всем Яраиле цверг. Он в одиночку одолел пещерного тролля, драконьего паука и самого менква. Так неужели он не способен проплыть в теплых водах ничтожные пятьдесят саженей? Так думал деревянный король, а голова его уже погружалась в лаву.

— Он тонет! — понял Язар и обернулся к Иварис. Но та, к его удивлению, оставалась спокойна. — Ты позволишь ему умереть? — не поверил он.

— Ты знаешь правила испытания, — бесстрастно ответила она. — Никто не должен вмешиваться.

Не теряя больше времени на пустые слова, Язар бросился к озеру.

— Куда же ты? — изумилась она. — Стой!

Но Язар ее не слушал. Растолкав цвергов, он шагнул в лаву, совершенно не сознавая, что сотворил. Его штанина загорелась факелом, огонь быстро взбирался по его ногам и плащу. Лишь через мгновение Иварис укрыла его огненным щитом. Его одежды погасли, а Язар, так ничего и не заметив, прыгнул в озеро. Он плыл легко, будто не боролся с плотной лавой, но катился на попутных волнах. Нырнув, он ухватил утопающего Гортуина за руку и вытащил на берег.

Цверги негодовали, они проклинали Язара и винили в осквернении их священного испытания. Наиболее сердитые требовали, чтобы его бросили в озеро. Особенно это предложение понравилось детям.

— Да! Пусть теперь пепельный цверг плывет к замку! — беззлобно смеялись они.

— В озеро! В озеро! — скандировала жестокая толпа.

Язар стоял на коленях над умирающим, позабытым и уже никому не нужным королем. Гортуин выглядел ужасно и походил на обожженное тлеющее полено, он не шевелился и почти не дышал. Из-под оплавленных смятых пластов кожи торчали обугленные кости, и дымилось закопченное мясо. Свирепая толпа сталкивала Язара в озеро, а он из последних сил цеплялся за берег, одновременно пытаясь уберечь Гортуина от слепой ярости его собратьев.

— Оставьте его! Отойдите! — кричала Иварис. Но ее голос тонул в кровожадном реве, а сама она не могла пробиться к Язару или хотя бы высвободить рук, чтобы сотворить колдовство.

— Разойдитесь! — гаркнул мощный голос. — Пропустите пращуров!

Тхунган нетерпеливо растолкал мешкающих цвергов, за ним в освободившееся пространство проскочила Иварис. Толпа схлынула, к берегу подошла дюжина пращуров. Все они были почти столь же старыми, как Войхарен, однако и вполовину не такими грозными. Один из них набросил на Гортуина белый шелковый саван.

— Он еще жив, — объявил Язар, переводя взгляд с одного пращура на другого.

— Гортуин всегда был живучим, — важно кивнул пращур.

Остальные согласно закивали, однако их лица не выражали беспокойства. Язар внушительно посмотрел на Иварис, девушка несогласно покачала головой.

— Не надо.

Он заглянул в глаза Гортуина — в два красных уголька тлеющих в глубоких провалах обезображенного лица. И тогда он понял, что цверг не спит, но тело его мертво. Однако в его глазах еще горела жизнь, они смотрели на него с мольбой и надеждой.

Язар уже знал, что нужно делать. Правой рукой он забирал могильный холод, левой отдавал Гортуину свое живительное тепло. Попеременно он водил ладонями по телу, словно зашивал его стежками. Кости цверга светлели, мясо на них нарастало, кожа распрямлялась и растягивалась. Его дыхание усилилось, он стал болезненно хрипеть, и вскоре уже мог шевелить головой.

Испытание было окончено, и дети Гортуина поворачивали свои грибные плоты к берегу. С ними к своему старому другу плыл и Войхарен.

Пращуры наблюдали за исцелением утопленника с большим интересом, как за вылуплением необычного птенца или невероятно быстрым распусканием бутона. Иварис, напротив, почти не смотрела на Гортуина. Прежде всего, она с затаенной тревогой взглянула на ноги Язара. Его сапоги и штаны сильно обгорели, но сами ноги, к ее величайшему изумлению, совсем не пострадали. Она перевела взгляд на его руки, — они дрожали и почему-то дымились. Язар не моргал и не шевелил глазами, а из его рта выплывало облачко пара. Сделав последние «стежки», он уронил руки и обмяк. Иварис прикоснулась к его плечу и даже сквозь ткань теплого плаща почувствовала идущий от него лед.

За исцелением своего владыки следили все жители Гортунгаша. Большинство из них не могли наблюдать за этим воочию, а потому довольствовались пересказами соседей. Одновременное бормотание тысяч цвергов походило на гудение пчелиного роя.

— Гортуин встает…

— Заворачивается в саван…

— Пращуры что-то говорят. Не слышно…

— Они требуют тишины.

— Тихо вам! Тихо! Не слышно!

Наконец гудение цвергов стихло. К берегу к этому времени уже причалили дети Гортуина. Войхарен вбежал в круг пращуров, с ним сейчас не было регалий королевской власти. Ему, как старейшему, первому предоставлялось слово. Опершись о свою магическую глефу, он заговорил.

— Гортуин Деревянный, сын Пелруина и сын Каштура, ты бросил вызов Атнамору и не прошел испытания Гуртаниша. За это ты лишаешься титула короля. Так же вопреки воле озерного духа ты остался жив. Язар Чужестранник, — он повернулся к юноше. — Ты вмешался в испытание и нарушил законы Гортунгаша. В наказание за это ты и твоя спутница Иварис приговариваетесь к изгнанию из Драконьего котлована. Вместе с вами котлован покинет Гортуин. Отныне путь в Гортунгаш для вас троих закрыт. Как только пращуры единогласно повторят мое решение, вы должны будете незамедлительно покинуть наш город.