Часы Застывшего Часа

Глава вторая. Послание небес

Язар торопился на тырло. Дед Сусард, с которым его дядя объединился для совместной пастьбы, всегда вставал засветло. Но, может быть, именно сегодня ему нездоровится. Коровы оставлены без призора, и норовистая Белка плотничихи уже бежит в лес. Язар стиснул палку покрепче и ускорил шаг.

Колченой Сусард уже стоял на вершине всхолмления. Он навалился на клюку обеими руками, и вместе они казались единым целым, сухим, сбросившим листву деревом. Сильные порывы ветра раскачивали его подобно флигелю. Негнущееся тело заваливалось набок, однако ноги старика оставались неподвижными, словно уходили корнями глубоко в землю. Левый глаз Сусарда следил за большим длинным корытом, куда собиралась дождевая вода, и где сейчас стояли коровы. Правый не выпускал из виду большак, по которому пастухам предстояло гнать коров, но не раньше того, как они напасутся на тырле.

К приходу Язара здесь паслись всего шесть коров. Одна из них, упрямая Белка, уже нацелилась на большак и двигалась к нему прямой стрелой, вскользь выщипывая траву для маскировки.

Проходя мимо, Язар развернул ее, направив в сторону корыта к остальным, после чего уселся на бревне у подножья холма подле Сусарда. Старик в одной холщовой рубахе, казалось, не чувствовал утреннего холода и пронизывающего ветра. Язар же, напротив, кутался в не по размеру большой овечий тулуп. На ногах его были высокие берестяники, не пропускающие влагу утренней росы, а под ними суконные скуты, которые хранили тепло его ног. Остальную часть ног закрывали теплые меховые штаны. Но никакая одежда почему-то сегодня его не грела, и потому он почти с благодарностью направился к Белке, когда она вновь повернула к большаку. Ходьба не согревала его, но отвлекала от докучливых мыслей о холоде.

Корова плотничихи пользовалась нелюбовью селян, и даже сама хозяйка, высматривая не вернувшуюся ночью скотину, грозно божилась по зиме сдать ее на мясо. Однако Белка никогда не давала меньше ведра молока за удой, оттого перешагнула уже пятнадцать зим. Единственное чего еще желала от нее плотничиха, чтобы вопреки возрасту корова сумела оставить после себя столь же радетельную кормилицу.

Во всем Виннике выпасали пятьдесят восемь коров. Еще тремя годами ранее их численность превышала сотню, и каждая одинокая старушка держала корову до поры, пока сохраняла крепость в ногах. Но лета становились жаркими, зимы же, напротив, год от года крепчали. Те перемены люди толковали дурным знаком, и даже наименее суеверные из них нередко прослеживали пути Луны и Солнца, гадая, какая вражда посеялась меж двух божественных братьев.

Уследить за шестью десятками коров могли и двое, но сложив подслеповатого отрока и хромого старика, больше одного и не получалось.

Когда на стойбище пришел Далиир, стадо уже повернули к большаку. Мужчина принес продуктов не день: сушеного мяса, брынзы, овощей, вареных яиц, компота и пирогов.

Пообедали ближе к полдню, а когда коровы были подоены во второй раз, их погнали в рощу акаций. На прогоне Сусард задавал направление стаду, Язар сдерживал его у границы полей, не давая скотине забраться в пшеницу, Далиир подгонял ненасытных и отстающих. Одно время пастухам помогала бабушка Нагинара, исхитрявшаяся совмещать выпас индюков и коров. Когда она покидала рощу, ее прежде пустое лукошко полнилось грибами.

— Зрение у тебя поганое, — говорила она Язару, не сводя глаз с индюков. — Но я, внучок, на целителя денег соберу.

— Меня уже смотрел целитель, — напомнил он. Тогда целитель лишь бессильно развел руками.

— То зелейник, — важно возразила баба Нара. — Наварить кореньев и я могу. Тебе надобно к настоящему волшебнику. В Грушевник поедешь, пусть там посмотрят. Не может быть такого, чтобы глаза не вылечили! Как надо они и мертвых из земли поднимают, а тут глаза! Тогда и работу найдешь. Захочешь, домой вернешься, а захочешь, останешься в городе. В городе тебя и брат пристроит, и сестра поможет.

Язар рассеянно кивнул. Его двоюродные брат и сестра, дети Альгины, жили в Грушевнике. Балатин работал колесником, Равалья проводила свадьбы благородных девиц. Оба хорошо зарабатывали и уже подумывали о собственных семьях. В разговорах с ними Язар всегда робел, ибо, будучи старшим из троих единственный так и оставался не прилажен к взрослой жизни.

Пасти коров дело нехитрое. Для того не надобно смекалки и особливой прыти. Не пускай стадо в лесные дебри, да не позволяй вытаптывать засеянные поля. Держать коров нужно одной большой группой, ведь если хоть одна двинется в отрыв, за ней могут увлечься остальные.

Минувшей ночью рощу накрыла буря. Холодный ветер сгибал макушки деревьев, вырывал их с корнем и ломал напополам. Его надсадный вой кружил над Винником голодным волком. Даже самых смелых собак он загонял в будки, а их хозяев заставлял подолгу ворочаться и мешал им уснуть. В ту ночь во всей деревне беззаботно спал один лишь Язар. Далиир же, напротив, отчаявшись уснуть, вышел во двор и с укором взглянул в темное небо. Он ничего не увидел в кромешной тьме, однако ему почудилось, что это не буря гремит, но жутко воет чудовищный небесный зверь.

Многие деревья в роще были повалены, тропинки перегородили засеки, повсюду лежали щепки и жухлая листва. Тяжелей всего продираться через рощу приходилось колченогому Сусарду. Он часто останавливался и подолгу примерялся, прежде чем перешагнуть очередное бревно. Однако от помощи он всякий раз отказывался. Если же против воли его хватали за руку, незваных помощников он мог и хорошенько огреть клюкой.

Далиир обходил стадо, выравнивая и возвращая отбившихся коров. Дед Сусард сидел на обомшелом пне и громовыми выкриками призывал скотину к повиновению. Язар, скучая, высматривал в палой листве грибы. Его слабое зрение упускало неприметные шампиньоны и сыроежки, росшие так обильно, что порою юноша едва на них не наступал, а выхватывало только огромные вянущие мухоморы и прелые трутовики.

— Сегодня коровы спокойные, — заявил, подходя к нему Далиир. Наклонившись, он сорвал синеножку и протянул племяннику. — Ступай домой, мы со стариком управимся.

— Хорошо, — вынужденно согласился Язар. — Побуду с вами еще недолго и пойду.

Коровы сегодня не отличались послушанием, но он понимал значение слов дяди. Небо пожирала тяжелая кустистая туча. Когда она перекроет солнце, он слабовидящий от рождения станет слепым как новорожденный котенок.

Со своего места на развилке дорог Язар едва различал восемь коров. Однако он прекрасно знал, где находятся остальные пятьдесят. Коровы двигались единым целым, одним организмом: стадом. И только одна из них, упрямая Белка не подчинялась общему течению. Вновь и вновь Язар ее поворачивал, а сейчас, уловив треск сухих ветвей, вдруг увидел, как тает в непроглядной лесной чаще большое размытое белое пятно.

Первые поселенцы Винника еще помнили ужасных троллей Ведьминого леса, с которыми сражалась Атаказ. Тролли не желали отдавать свои владения людям, но перед могуществом колдуньи вынуждены были отступить. Загнанные в лесные дебри они больше не осмеливались приближаться к людям, довольствуясь и теми немногими одиночками, что с горя или от пустой головы забредали в их края. Лакомой добычей троллей была и отбившаяся от стада скотина, потому особо рьяно пастухи не пускали коров за границу рощи акаций.

Вмиг Язар лишился дарованного тишиной рощи умиротворения и, подобрав палку, опрометью бросился за беглянкой.

— Куда пошла! — не испуганно, но разозлено крикнул он ей в спину. Шанс повстречать лесного тролля на окраине был не велик, а вот побегать за коровой ему теперь придется.

Ответом на его отчаянные выкрики корова, покачивая набитыми боками, прибавляла шагу. Трещали под ее копытами сухие ветви, шелестели кустарники, обтесывая ее шкуру шипами. Огромные иглы акаций могли пропороть и прочную шкуру коровы, а уж человеку не пораниться в тех зарослях было тяжелее вдвойне. Вздрогнув от укола в палец, Язар остановился.

— И беги себе! — разозлено бросил он Белке вслед. — Пусть плотничиха сама за тобой гоняется!

Но, растерев уколотый палец и бормоча под нос недовольства, он быстро возобновил преследование.

Продираясь сквозь терние, Язар увидел прицепившееся к ветвям шиповника перо. Размера оно было невероятного, не меньше локтя и одного вершка, окраса сизого с подпалинами на кайме. Чуть поодаль на соседних ветвях и на земле нашлись и другие подобные перья, а также пучки не то желтой шерсти, не то пуха. Забыв о беглянке, Язар двинулся в новом направлении, указанном чудесными перьями. Разум рисовал ему встречу с величественной прекрасной птицей, и его не коснулся страх, что это громадное создание может быть плотоядным.

Вскоре Язар его увидел, однако далеко не сразу признал. Поначалу существо показалось ему коровой или мышастой лошадью, столь оно было велико. Существо положило огромную морду на кусты шиповника и не двигалось. Лишь подойдя ближе, Язар сумел рассмотреть его получше.

На земле растянулся грифон, одно из крыльев которого подслеповатый пастух изначально ошибочно принял за голову существа. Огромное, больше самого Язара оно цеплялось за ветви кустарника, будто и, умерев, грифон не мог принадлежать земле и даже теперь силился взмыть в небеса. Язар обошел грифона с благоговением, затаив дыхание, чтоб ненароком не потревожить, не осквернить. Втайне он надеялся, что грифон лишь ранен, а его слабое зрение продлевало жизнь той ложной надежде. Но время шло, а зверь все так и лежал, не шевелясь. Нет, напрасно Язар вглядывался, грифон не ворочался, — то лишь ветер ворошил его красивые перья.

Язар прошел дальше. Первоначальный восторг, вызванный обликом грифона, сменился горьким разочарованием. Он не желал выносить это чувство из леса, забирать с собой и делать своей частью. Он хотел накрыть его хотя бы небольшой приятностью, пускай самой приземленной: красивым деревом, ручьем или живым лесным зверьком. И ему не пришлось долго искать. Однако новая находка доставила ему еще меньше удовольствия.

Это был мужчина: белокурый, миловидный, с вьющимися отливающими небесной синевой белоснежными волосами, собранными в одну большую косу по пояс и в две маленькие косички на висках. Кожа его была бледна, как мел, крепкое тело облегал изысканный шитый серебром камзол, укрытый вязаным плащом из птичьего пера. Обуви мужчина не имел, головы и рук не покрыл. Судя по нежной коже, с тяжелым трудом он не знался, однако познакомься Язар с ним при жизни, он изумился бы заточенной в холеных пальцах силе и знал бы, что прочность его кожи не уступает крепости шкуры быка. Роста мужчина был необычайного, на голову выше Далиира и любого другого виденного когда-либо Язаром человека. Он и не был человеком, о чем явственно говорили и его черные невидящие глаза. Глаза альва, некогда лучащиеся ярким светом драгоценного камня теперь померкшие как остывшая зола.

Его народ обретался в надземном мире среди ледяной воды, буйного ветра и живого огня. Великие мыслители и колдуны в надменности своей альвы редко нисходили к людям. Если же человек поднимался в их облачный град, очарованный он не имел решимости вернуться на землю. Оттого человеческие знания о народе альвов были обрывочны и легковесны. Так, Язар слышал об их долгожительстве, но даже не был уверен, что они способны умереть.