Часы Застывшего Часа

— С нас уже станется, — говорили тогда они. — Мы свое пожили. Ваша жизнь только начинается. Не губите себя, не идите по нашей дорожке. Мы и сами бы рады свернуть, воротиться назад. А некуда. Жизнь наша растрачена. Потому и пьем, что нам грустно. А поделать здесь ничего уже нельзя.

Не единожды слушала подобные излияния и дочь Нагинара Родмила. А родители, вновь возвратив беглянку, в который раз удрученно качали головами.

— Наказали же: не ходи! — восклицали они. — Отчего не слушаешься? Отчего упрямишься? Ох, и наведешь ты беды на наш род!

Совестно тогда становилось дочери, что заставляла родителей плакать, но не оттого, что нарушала их запрет. Не находила она дурного в самих проступках, объяснить же причины запрета родители не могли.

Любопытство влекло Роду дальше. Сперва она лишь заглядывала сквозь щели забора во двор колдуньи, но быстро осмелела и придумала себе игру. Первым укрытием ей служили густые заросли рогоза, вторым рубежом стал покосившийся сарай прежних соседей Атаказы. Последним приготовлением Рода заглядывала в широкую заборную щель. Не обнаружив чужих глаз, она отворяла калитку, исхитряясь провернуть это столь осторожно, что не вызывала скрип, прокрадывалась к собачьей будке и гладила Заката. Рыжий пес никогда на нее не лаял, хотя остальных гостей заставлял считаться с длиной его цепи. Ласку он принимал с нетерпением, и ответной благодарностью вилял хвостом и норовил лизнуть гостью в лицо.

Заметив, что в миске Заката всегда одна только пшеничная каша, да еще и невероятно соленая, как выяснила Рода, девочка взялась носить ему мясо. Ее пребывания во дворе колдуньи становились все продолжительней, ведь теперь ей необходимо было убедиться, что Закат расправляется с угощениями без следа.

— Кушай, Закат, кушай, — ласково приговаривала она, стоя на коленках и водя детской ручонкой по его короткой жесткой шерсти.

Осмотрительность сделала Роду невидимой для постояльцев Атаказы и для самой колдуньи. Так, во всяком случае, она полагала. Старуха не могла ее поймать, оттого Рода стала считать ее не могущественной, но самой слабой среди всех колдуний. Утратив страх перед ней окончательно, она вольготно прогуливалась по запущенному двору Атаказы, заглядывала в ее ветхие сараи, спускалась в сырой погреб, лазала на темный чердак и даже проскальзывала в дом, когда старуха его покидала. В старых полупустых и пыльных сараях для любопытной девочки не нашлось ничего примечательного. Огромные бочки, кувшины и бутыли погреба источали невыносимый для нее смрад, а на чердаке хранились только сухие осиные гнезда, да прятались по углам огромные жуткие пауки. Но когда она оказалась в доме, ее вниманием сразу завладели старинные обсидиановые часы. Они стояли у окна так, что солнечный луч, проходя сквозь их верхнюю чашу, рассеивался по комнате, наполняя ее дневным светом. Часы молчали, и девочке невыносимо захотелось посмотреть, как падает песок из одной чаши в другую. Завороженная этой идеей, она потянулась к часам.

— Ты что делаешь?! — вдруг раздался за ее спиной испуганный крик.

Рода, не выпуская часов, обернулась. Колдунья смотрела на нее немигающим взглядом широко раскрытых алеющих глаз. Ее медные волосы всколыхнулись запоздалым порывом горячего ветра. Только затем громко хлопнула входная дверь.

Девочка смотрела на нее с недоумением. Совсем недавно она видела Атаказу на заднем дворе и не понимала, как немощная старушка смогла так скоро вернуться.

— Ты переворачивала их? — затаив дыхание, спросила колдунья.

Рода отрицательно помотала головой.

Ужас на лице колдуньи сменился яростью. Быстрым шагом она пересекла комнату, вырвала часы из ее рук и крепко прижала к груди.

— Кто тебя впускал в мой дом? — разгневанно спросила она. — Довольно, что Закату мясо носишь, так теперь и мой прах пришла ворошить?

— Вы его одной кашей кормите! — защищалась Рода; она и теперь не боялась колдуньи.

— А он и кашу ест!

— Так потому что вы ничего другого не даете, вот и ест!

— А если нет ничего другого? — искренне изумилась колдунья.

— Как нет, вы же кур держите! — напирала девочка.

— Куры для ритуалов, не для еды.

— Для каких еще ритуалов? — Рода отмахнулась рукой, словно услышала глупость. — Птицу разводят, чтобы есть! Вы что, даже этого не знаете?

Старуха прищурилась, уголки ее высохших губ впервые за многие годы поползли вверх.

— А вот превращу тебя в маленькую лягушку, будешь знать, как чужие вещи трогать! А начнешь под забором слезно квакать, проситься девочкой стать, палкой огрею и прибью!

— А я превращу тебя в большую уродливую жабу! — пригрозила колдунье девочка, забавно потрясая кулачком. — А потом запущу камнем и прихлопну!

— Ишь! — усмехнулась Атаказ. — Беги домой, покуда я не нашла свой посох!

Рода задорно рассмеялась.

— Глупенькая ты! Посохи есть только у настоящих волшебников. Они могущественные и в городах живут. А у деревенских ведуний только палки и клюки. — Она вновь отмахнулась. — Пойду я. Но не потому, что тебя испугалась, а потому что коров встречать нужно. Некогда мне тебя учить!

Смеясь и безостановочно качая головой, Рода убежала вприпрыжку. На прощание она погладила Заката и громко хлопнула входной калиткой. Древняя колдунья следила за ней через окно и улыбалась. А когда девочка скрылась в зарослях рогоза, Атаказ перевела взгляд на часы и сразу помрачнела. Она долго вглядывалась в них на солнце и настороженно прислушивалась к ним, прежде чем произнесла:

— Ах вы ненасытные, все вам мало! Мало вам чужих лет, вам нужна моя зима.

На другой день Рода вернулась в дом колдуньи и потребовала показать ей волшебный посох.

— Это обычная палка! — не поверила она старухе, вертя в руках окоренную ветвь ореха, на которую та опиралась при ходьбе.

— Для тебя палка, для меня посох, — спокойно возразили Атаказ.

— Докажи! Преврати кого-нибудь в лягушку! А еще лучше в червяка! Папа на рыбалку завтра пойдет…

— Кого же мне превратить? — изумилась колдунья. — Здесь нет никого. Тебя что ли в червя превратить? — она взялась за палку.

Девочка смотрела на нее сердито и не отдавала посох.

— Да не меня! Если я червяком стану, то сразу поглупею и не смогу понять, что посох настоящий! Вон курица бежит! — она указала пальцем и запрыгала в предвкушении. — Ее преврати!

— Курица для ритуала, — наставительно повторила колдунья.

— Не для еды, — вспомнила Рода и приуныла. — Кого же тогда?

Старуха пожала плечами.

— Могу превратить Заката.

— Не надо Заката! — испугалась девочка и вцепилась в многослойные старушечьи платья.

Она отдала палку и разочарованно опустила голову. Атаказ провела сухой шершавой рукой по ее волосам.

— Давай никого не будем превращать в червя, — примирительно предложила она. Рода согласно кивнула, и колдунья продолжила. — Но волшебство я тебе все-таки покажу.

Она выдернула и привязала к одному краю посоха локон своих волос. С ударом палкой оземь он загорелся алым и долго не угасал.

— Так вот почему ваш дровяник пустой! — смекнула Рода.

Исключая пропойц девочка стала единственной постоялицей Атаказы. Колдунья развлекала ее простыми фокусами, учила ремеслу виноградаря, а вечерами делилась увлекательными историями.

Одной такой историей стал рассказ о Часах Застывшего Часа. Колдунья уверяла, будто над нею застыло проклятье вечной жизни и вечной боли. Будто вулканическое стекло дает ей тепло и удерживает ее боль. Она не может умереть, пока идут эти часы, и нет никакого способа заставить их замолчать.

— Ты пробовала их разбить? — спросила Рода.

— Нет, но пробовали другие. И этого не сумели сделать даже твои «настоящие волшебники».

— Стекло создается в огне, но и боится огня тоже, — поразмыслив, вспомнила Рода. — Твои часы можно разрушить в пламени дракона.

— Какая ты умненькая, — похвалила ее колдунья, потрепав по волосам. — Но я их отобрала у пещерного дракона Бечетабиса, так что они не боятся даже самого сильного огня.

— У пещерных драконов пламя слабое, — напомнила Рода. — Ты сама мне рассказывала.

— И ты запомнила? — удивилась старуха. — Расскажи подробней. Обо всех драконах расскажи.

— Самые большие драконы это прибрежные, а самые маленькие — снежные. У этих двух видов пламени нет. Пещерные драконы самые жадные, пустынные самые злые, а степные никогда не спят. Болотные драконы всеядные, а облачные питаются только птицами. Пламя небесных драконов самое жаркое, но только крылья звездных драконов достаточно сильные, чтобы унести их из нашего Яраила в родной им Канафгеос.

— Молодец, — вновь похвалила ее старуха.

— А как часы оказались у дракона? Это он первым забрал их у тебя?

— Бечетабису их подарили наги — это такой подземный народ, наполовину люди, а наполовину змеи. Наги отняли часы у цвергов, а цверги выкупили у тритонов. А те нашли их на дне океана.

— Я думала, это твои часы, — запуталась Рода. — А если их украдет бездельник Сусард, он тоже станет бессмертным?

— Часы продлевают только мою жизнь. Я не знаю, как они оказались на дне океана. Но я очень старая, возможно, я просто об этом забыла.

— А сколько тебе лет? Шестьдесят? Двести?

— Не знаю, я давно не веду счета годам.

— А что, если только ты сама можешь разбить Часы Застывшего Часа? — вдруг осенило Роду.

— Может быть, — Атаказ усмехнулась. — Но проверять этого я точно не стану.

Она никогда не просила Роду о помощи, но девочка сама ее предлагала. Вместе они собирали виноград, давили и процеживали.

Часто Атаказ спускалась в погреб, чтобы в очередной раз процедить вино, переливая его из одного кувшина в другой через льняной лоскут. Ткань удерживала осадок, и вино медленно просачивалось по капле. Тогда Рода обреченно забиралась на пустую винную бочку, нетерпеливо постукивала по ней ногами и восклицала:

— Как же скучно готовить вино! Мы же только на прошлой неделе переливали! Неужели опять нужно?!

— Видишь, сколько мути осталось? — объясняла Атаказ. — Будем переливать, пока вино не станет чистым. Теперь постоит с недельку, а там другой раз перельем.

Рода обреченно уронила голову.

— А когда ты уже начнешь колдовать?

— Я уже колдую.

— Нет, — возразила девочка. — Ты должна бормотать волшебные слова и размахивать посохом. А еще тебе нужен большой ведьмин котел. У тебя есть большой ведьмин котел?

— У меня есть большая кастрюля. Ты разве не помнишь? Я в ней посохом вино помешивала, прежде чем от выжимки отделить. Все как положено.

— Такая и у нас есть, — задумчиво протянула Рода. — Я в ней купалась, когда маленькой была. Значит и я смогу сделать волшебное вино? Только посох нужно найти …

А с приходом зимы они начали укрывать виноград: перевязывали, укутывали в мешковины, пригибали и присыпали землей. Рода уже накинула материнскую шубейку, но колдунья по-прежнему оставалась в своих неизменных платьях.

— У тебя, наверное, теплых вещей нет, — вслух рассуждала Рода. — Я могу принести мамину шапку. Не хочу, чтобы ты заболела.

— Мне не бывает холодно, — успокоила ее Атаказ.

— Как это?

— А подумай сама. Ты — молодой побег, ты полна жизни, но и легкий ветерок тебя может сломить. Я подобна старому пню: жизни во мне чуть, но я цепляюсь за нее своими могучими корнями.