Клубок со змеями

***

— Целых шесть сиклей заплатил? — восхищенно прошептал Сему, когда мы садились за стол пригородной таверны.

Заведение оказалось тесным, грязным и пропахло крысиным пометом. Но это был один из лучших трактиров за пределами городских стен, где можно разжиться дешевым вином и не отправиться к праотцам от отравления.

— Я удивлен не меньше твоего, — признался я, а затем крикнул трактирщику. — Эй, два кувшина пальмового вина сюда, — затем вновь обернулся к другу, — ты что будешь?

Сему смущенно произнес:

— Ну... это... две ячменные лепешки, две дольки зеленого лука и... это... одного соленого мангара[31].

Я повторил, добавив еще пару порций того же для себя.

Почуяв прибыль, Укульти-Илу, полноватый трактирщик в заляпанном фартуке и жирными седыми волосами, начал быстро собирать необходимые продукты, игнорируя заказы других посетителей.

— А... это... ты его давно знаешь? — спросил Сему.

— Бел-Адада? Недели три. С тех пор, как он впервые попросил построить хижину. Раньше я его здесь не встречал.

— А где его старый дом?

— Кажется, говорил, что на окраине северного пригорода, — я нахмурил лоб, пытаясь вспомнить. — Да, точно! Именно там.

— Хм, — задумчиво хмыкнул Сему. — Я вроде не встречал похожего корзинщика с таким именем.

Я пожал плечами:

— Здесь полно разных людей. Всех разве упомнишь?

— Верно, — кивнул Сему, а затем внезапно спросил, — а зачем ему понадобился второй дом?

Я не успел ответить, так как принесли еду с выпивкой, и мы принялись уничтожать ужин. Я был крайне голоден после трудного рабочего дня, а Сему испытывал голод всегда.

— Так... зачем? — спросил он, спустя несколько минут, чавкая луком и выплевывая кости от рыбы на поднос.

— Что? — пробубнил я с набитым ртом и протягивая руку к кувшину с вином.

— Зачем вторая хижина?

— А, — я проглотил кусок лепешки и налил вина в стакан. — Ему слишком далеко ходить на рынок от старого дома. Вот и решил обустроиться поближе.

Сему перестал жевать и удивленно посмотрел на меня:

— Саргон, в том же районе есть рынок. Ну... то есть... в двух шагах от реки. Я сам продаю там зерно. Да даже от самой далекой лачуги идти всего несколько минут!

— Может, ему чем-то не нравится тот рынок?

— Глупости какие-то. Это очень хорошее место для торговли. К тому же, у нас, как раз, не хватает корзинщиков. Пару месяцев назад один из них утонул в Евфрате. Его место до сих пор пустует.

— Странно, — ответил я, залпом осушая стакан и наливая новую порцию.

— Вот-вот, — поддакнул Сему. — Так еще и заплатил шесть сиклей. Очень подозрительный тип.

— Не все ли равно? — хмель потихоньку начинал действовать. — Он заплатил за работу, а уж кто он, откуда и зачем, меня не касается.

Сему ничего не ответил, только откусил очередной кусок рыбы и стал нажевывать с задумчивым видом.

Чтобы заполнить паузу, я стал разглядывать посетителей. На удивление, их было всего трое. Первый — седой и тощий старик, лет шестидесяти, сидел в углу, опустив голову. Он угрюмо потягивал пиво из кружки. Два других — пекари. Отец и сын. Точные копии друг друга, словно вырезанные из единого куска пальмы. Только одного конкретно так потрепало время. Они живут недалеко от Западных ворот и продают неплохие хлебные лепешки. Оба уже напились до состояния риз, но продолжали пытаться залить в глотки еще немного хмеля.

Сему сидел спиной к ним, поэтому не видел, как отец, Габра-Лабру, резко встал, держа в руке стакан, и проорал:

— За царя Самсу-дитану! Чтоб он сдох! — и залпом выпил содержимое.

Сему подавился рыбой и зашелся кашлем. Старик, сидевший слева от нас, резко вскинул голову, уставившись на пекаря-отца.

Тем временем младший пекарь, Габра-Буру, также поднялся, еле держась на ногах, и торжественно крикнул:

— За царя Самсу-дитану! Чтоб он сдох! — и повторил за действиями отца.

— Да как вы смеете! — взвыл трактирщик. — Вы, жалкая пыль под ногами нашего Великого Царя! Да живет он вечно! Ничтожества! Я доложу о вас городской страже, и вам мигом отрежут языки за такую дерзость!

Отец-пекарь зашвырнул стаканом в Укульти-Илу, но промахнулся. Глиняный сосуд разбился о стенку в локте от хозяина заведения.

— Молчи, грязная крыса! — рявкнул Габра-Лабру. — Я и так отдал последние крохи царскому писцу! А тут на днях он заявляется ко мне и говорит, мол, Его Величество намерен отлить статую из чистого серебра с собственным ликом. Поэтому вы должны отдавать девять десятых от всей выручки за месяц. Девять десятых за месяц! Чтобы он воздвиг себе статую! Царь бы лучше не о статуях думал, а о хеттах! Когда они явятся сюда, то никакие статуи его не спасут!

— И пусть приходят! — заревел Габра-Буру и грохнул кулаком по столу. — Быть может, они отменят непомерные налоги, коими обложил нас этот царь, и посадят на трон достойного владыку.

— Стража! Стража! — закричал трактирщик, выбегая на улицу и размахивая сальными руками.

Отец-пекарь попытался запустить в него кувшином, но руки так сильно тряслись от выпитого, что сосуд пролетел лишь немногим дальше стола. Послышался треск разбитой посуды. На грязном полу расплылось багровое пятно.

Сему испуганно вжал голову в плечи, склонившись над тарелкой и делая вид, что с увлечением ест рыбу. Я видел, как дрожат его руки.

Внезапно ярость на лицах пекарей сменилась полным безразличием. Габра-Лабру плюхнулся на скамью, протестующе заскрипевшую под ним, и уставился отрешенным взглядом в крышку стола. Следом рухнул и Габра-Буру. Тем временем снаружи послышались возбужденные голоса и чьи-то поспешные шаги. Наверняка скоро здесь будет стража.

— Давай уйдем, — прошептал Сему.

— Ты боишься? Чего? — спокойно спросил я.

Он заерзал:

— Нас тоже могут забрать. Ну... то есть... под горячую руку.

— Успокойся, — махнул я. — Мы не высказывали ничего плохого о повелителе.

— А ты бы хотел? — вкрадчивым шепотом спросил Сему.

Сквозь охвативший его страх, я видел, насколько важен ему мой ответ. И я ответил. Честно.

—- Нет. Я не испытываю ненависти к царю. Налог с ремесла плачу исправно, благо он не тяжелый. Да и взять с меня нечего. Я простой мушкену, который пытается выживать на то, что получу. От заказа до заказа. Поэтому меня не касаются проблемы торговли или опустошение казны прихотями Самсу-дитану.

Сему быстро посмотрел в сторону выхода и, не заметив ничего подозрительного, бросил:

— Дурак.

Залпом, выпив вино из стакана, он принялся за последнюю лепешку.

— Это еще почему?

В ответ я услышал лишь бормотание, так свойственное Сему, когда он был чересчур взволнован.

— Можешь объяснить? Иногда ты выводишь меня из себя своим мямляньем, — я вылил остатки вина из первого кувшина в свой стакан.

Сему поднял глаза. В нем боролись два чувства — страх быть услышанным и желание высказаться. В ходе яростной борьбы победило последнее.

Подавшись слегка вперед, он молвил заговорщическим шепотом:

— Если упадет прибыль от внешних связей, нам придется возмещать потери за счет внутреннего рынка. Вдобавок произойдет нехватка некоторых товаров. Например, дорогого виноградного вина...

— Дорогое вино мне и так не по карману, — небрежно отмахнулся я

— ...что непременно приведет к резкому повышению цен, — пропуская мою реплику мимо ушей, продолжил Сему, — да та же древесина, без которой ты никак не можешь обойтись в своем деле, является привозным товаром. Бук, кедр, дуб. Тот же сикомор поставляют из Египта. Вот, повысят на дерево цену — что тогда? Возьмешь топор и пойдешь рубить пальмы возле Эсагилы? — Сему перевел дух, а затем добавил. — И я не говорю уже об обычных товарах, таких, как овощи, мясо или рыба. Еще немного, и ты уже не сможешь купить на сикль даже один кувшин этого пойла, — он ткнул пальцем в один из сосудов на столе, — ты это... подумай над этим.

Сему вовремя успел закончить свой монолог. Через секунду в трактир ворвались четверо стражников. Не глядя в нашу сторону, они быстро скрутили обоих пекарей и выволокли на улицу. Те даже не пытались сопротивляться. Либо оказались настолько пьяны, что уже не имели сил, либо их судьба стала им абсолютно безразлична. Снаружи доносился голос причитающего хозяина заведения.

Старик, сидевший слева от нас, тихо произнес, обращаясь ко мне:

— Твой друг прав. То, что делает Самсу-дитану, до добра не доведет.