Клубок со змеями

***

Я критическим взглядом оценил последнюю сложенную стену, ища наметанным взором возможные изъяны в конструкции. Не заметив ничего существенного, повернулся к готовым балкам, сложенным рядом и уже собирался начинать водружать их на крышу, как вдруг увидел Сему. Он плелся по дороге.

— Эй! — поприветствовал его я, вскинув над головой перепачканную в глине руку.

Но он не ответил.

Сему шел, ссутулившись и опустив голову. С крайне мрачным выражением лица. Я сразу понял, что произошло нечто неприятное и, бросив балку на землю,..

(«кстати, не повредил ли я ее тогда? нет, вспомнил, она была в порядке»)

...направился навстречу приятелю.

— Что с тобой? — спросил я, пытаясь заглянуть другу в глаза.

— А?

— Ты в порядке? Боги, да на тебе лица нет!

— Деньги, — прошептал он так тихо, что я с трудом уловил.

— Деньги? Какие деньги?

— Мои деньги, — он не поднимал головы, — все мои деньги.

— Успокойся. Знаешь что, давай-ка присядем. Пить хочешь?

Сему отрицательно помотал головой. Я подвел его к скамейке, пристроенной к хижине. Он грузно опустился на нее, словно мешок с пшеницей. Я присел рядом.

— Рассказывай, давай.

Потребовалось несколько минут, чтобы Сему сумел хоть частично справиться с оцепенением. Я терпеливо ждал, пока он не заговорит, участливо посматривая на приятеля.

Солнце заливало округу приятным оранжевым светом, готовясь продолжить свой путь в сторону заката. Люди сновали туда-сюда по улице, ведущей к Западным воротам, полностью погруженные в свои заботы и не обращали на нас никакого внимания. Где-то неподалеку куковала горлица[32].

— Я не говорил тебе, что копил? — внезапно спросил он.

— Серебро? — уточнил я.

Сему едва заметно кивнул:

— Да.

— Нет, не говорил.

— Ну... это... я копил, — хмыкнул друг. — Даже больше. Я продолжал копить... как... это... делал до меня мой отец, а до него мой дед, — он поднял голову. В глазах стояли слезы. — У нашей семьи есть мечта... точнее, была мечта, — Сему содрогнулся, сделал глубокий вдох и продолжил. Я, молча, слушал, не перебивая. — Мы хотели купить дом. Хороший дом в Вавилоне, а не ютиться в этих жалких лачугах! — тут он презрительно обвел рукой ближайшие хижины. — Дед прекрасно понимал, что одной его жизни не хватит, чтобы собрать необходимую сумму. Отец умер слишком рано, и немного успел доложить к тому, что оставил после себя дед. Я откладываю... — Сему с трудом проглотил подступивший комок к горлу, — ну... то есть... откладывал уже двенадцать лет. Каждый месяц. И мне оставалось совсем немного... — он всхлипнул и умолк.

Я не стал его подгонять, решив, что Сему сам продолжит. Даже горлица на время прекратила куковать, будто заинтересованная в истории торговца зерном.

Так и случилось. Через минуту он возобновил рассказ.

— Мне оставалось совсем немного, — повторил Сему, и мрачная, даже какая-то безнадежная, улыбка появилась на его лице, — знаешь, сколько стоит вилла недалеко от Дороги Процессий?

— Нет, — покачал головой я. — Я никогда не интересовался ничем подобным, ибо в моем положении это — бессмысленные мечтания.

— Двадцать пять мин серебра, — прошептал Сему.

Я тихо присвистнул:

— Ничего себе.

— Да, — глухо поддакнул он.

— И сколько вы скопили?

— Восемнадцать мин.

Я охнул. Это было целое состояние! Разумеется, для таких людей, как мы. Жрецы, вельможи, царские писцы и прочие подобной суммы даже не заметят.

— Конечно, этих денег не хватило бы на виллу, но на хороший кирпичный дом с видом на Евфрат — несомненно. Еще бы и осталось.

— Так, что же случилось?

Он выдержал еще одну секундную паузу. По напряженному лицу Сему, я понял, насколько тяжело ему говорить:

— Ну... это... я никому не рассказывал о том, какими средствами владею, тайно храня их в одном месте... до недавнего времени.

Сему снова умолк и, на этот раз, пауза слишком затянулась. Казалось, он стремительно погружается в себя, словно утопленник в темные воды Евфрата. Горлица, как будто устав ждать, возобновила свое кукование.

Я же, выдержав пару минут, не стерпел и спросил, заставляя его выплывать обратно:

— Ты кому-то рассказал?

Он вздрогнул, словно резко пробудился ото сна, и кивнул:

— Да.

— Кому?

— Анум.

— Жене что ли?

— Да.

Я недоуменно уставился на него:

— Но зачем?

Он горько усмехнулся, а затем внезапно спросил:

— Почему ты до сих пор не женат?

Я немного растерялся, ибо не увидел связи между этим вопросом и горем Сему.

— Не знаю, — неуверенно ответил я. — Может, потому, что мне не особо это и нужно? Я неплохо справляюсь с хозяйством сам. Да и какое мое хозяйство? Соломенная циновка, горшок для каши, да инструменты. А уж если мне захочется женской ласки, то я знаю в какие места необходимо заглянуть.

— Значит, ты еще не встретил ту, ради которой пожертвуешь своей свободой.

— Почему ты мне это говоришь?

— Потому, что ты спросил «зачем?» я рассказал о тайнике Анум.

— И зачем же?

— Потому, что люблю... то есть... любил ее. А, может, ... люблю до сих пор.

— А-а-а-а, — протянул я.

«Да, это чувство мне не особо знакомо».

— Когда я увидел ее, набирающую воду из реки, обнаженную по пояс, я понял, что хочу провести остаток дней именно с ней.

«О боги, — мои глаза закатились, —я,конечно, понимаю, это все просто ужасно, но он может избавить меня от этих подробностей? Мне еще крышу делать».

— Знаю, тебе это неинтересно, — словно прочитав мои мысли, ответил Сему.

— Да нет, — учтиво возразил я, хотя внутри надеялся, что он прекратит раскрывать эту тему, и вернется ближе к делу. — Анум красивая женщина, так что я не удивлен.

Сему с благодарностью посмотрел на меня, кивнул и продолжил. Его голос то и дело прерывался от очередной волны нахлынувших чувств:

— Ну... вот, поскольку я откладывал часть денег на дом, мне приходилось урезать свои расходы... и это заметила Анум. Она постоянно заявляла, что я слишком скуп. Что другие местные торговцы живут намного лучше, чем мы. Она вечно требовала от меня новую одежду, посуду... более вкусной еды. Отчасти, жена была права. Я действительно живу... жил экономно. Даже осла в хозяйство не купил. А ты сам понимаешь. Вьючное животное в моем деле еще как пригодилось бы. В общем, я скупился. По понятным причинам. И она имела право... заслуживала большего. Поэтому я признался, что скопил эту сумму, а когда она не поверила, показал тайник.

Я уже догадался, что произошло потом, но, все же, спросил:

— Думаешь, это она взяла деньги?

— Я не думаю. Я знаю. Вчера я застал ее на месте, когда Анум забирала последние сикли.

— Но куда она могла потратить такую сумму?

— О, и на сей вопрос я прекрасно знаю ответ! — кулаки Сему непроизвольно сжались. В глазах появился яростный огонек, так не свойственный его простодушному и слабому нраву.

Мне даже стало немного не по себе.

Стараясь, чтобы голос звучал ровно, я спросил:

— Куда же?

— Прости, Саргон, — он отрицательно покачал головой, — но я должен сам во всем разобраться прежде, чем решусь все тебе рассказать до конца, — Сему внезапно поднялся.

Я встал следом:

— Нет уж. Раз начал, то выкладывай полностью. Без утайки.

Но Сему проигнорировал мой ответ. Лишь улыбнулся и бросил:

— Я продам ее, Саргон. Я продам ее в рабство. «Если жена расточительна, то муж может продать ее в рабство» — так, кажется, звучит этот закон? — он засмеялся. — Всю сумму я, конечно, не отобью, но, говорят, за красивую танцовщицу-наложницу платят очень большие деньги. Ну... это... я пойду. Узнаю точно, сколько мне предложат за нее богатые писцы, а, может, и какой-нибудь жрец возьмет в храм любви. С ее-то великолепной грудью и пышной задницей, — его смех перешел на истерические нотки, и я всерьез начал опасаться, не повредился ли он умом?

— Представляю лицо Анум, — хихикал Сему, — когда скажу ей, что продал ее в храм, и теперь она обычная шлюха! Быть может, даже навещу ее как-нибудь и оставлю пяток сиклей за ночь. В знак своей щедрости.

— Сему...

— Увидимся позже, — и он, продолжая истерично посмеиваться, направился в сторону города, оставив меня в полной растерянности.