Клубок со змеями

Глава 8

— У тебя нос сломан, — подметил мой сосед из камеры напротив.

— Ты поразительно догадлив, — хмыкнул я, осторожно ощупывая переносицу.

Костоправом я не являлся, но, вроде, смещения не было. Область вокруг удара сильно распухла и покраснела, превращая мой нос в подобие корнеплода дикой свеклы. От прикосновения боль слегка усилилась, так что я решил оставить поврежденную часть лица в покое.

Мой собеседник вплотную приблизился к двери клетки. Тусклый свет факелов озарил круглое бородатое лицо, и тут я узнал его. Это был один из тех торговцев, что встретились мне по пути к Эсагиле, когда Этеру и Тиридат вели меня в кандалах по Дороге Процессий. Тиридат еще предложил задержать их, поскольку они обсуждали царя и выказывали недовольство им. А вот меня, кажется, он не признал. Честно говоря, я и сам с трудом узнал бы себя. Разбитый нос, окровавленное лицо, спутанная борода, кровавые ссадины на локтях и коленях, глубокое чувство духовного и физического истощения. Собеседник же выглядел почти в точности, как в тот раз, если не считать распухшей губы и багряного пятна под ней.

— Почему ты здесь? — спросил торговец.

— Преступление государственного уровня, — монотонно повторил я за посланником жрецов и иронично ухмыльнулся.

— Интересно, — загадочно произнес он. — И что же ты сделал?

— Убил корзинщика.

Я увидел, как вылупились от изумления его глаза, и издал смешок:

— Слушай, я сам не знаю, что происходит, так что дальнейшие расспросы ни к чему не приведут.

— Понятно, — протянул он.

— Ты-то по какой причине здесь?

Он криво улыбнулся в ответ:

— Преступление государственного уровня.

Я хотел засмеяться, но из пересохшего горла вырвался лишь невнятный кашель:

— Что, имел неосторожность поругать царя?

— Как ты узнал? — насторожился торговец.

— Просто догадался, — мне было лень объяснять, — я часто слышу в последнее время в сторону повелителя всякие гадости.

— Есть за что, — буркнул тот, садясь возле решетки. — Давно ты здесь?

— Не знаю. Сейчас день или ночь?

— Когда меня спускали сюда, то солнце уже зашло, но еще не стемнело.

— Значит, я нахожусь тут около шести часов.

— Выглядишь так, словно провел в темнице шесть месяцев.

— Спасибо.

Наступила пауза, которую прервал торговец:

— Мое имя Эшнумма.

— Саргон.

— Вельможа?

— А, что, похож?

— Да, не очень.

— Я ремесленник. А ты?

— Торговец. Вожу караваны в Аншан[34].

— Чем торгуешь?

— В основном продукты, — Эшнумма сдвинул брови, — финики, масло и зерно.

Я участливо кивнул и из вежливости поинтересовался:

— Только продаешь?

Он притворно насупился:

— Обижаешь, Саргон. Я ведь не какой-нибудь мелкий купчишка.

— Прости, — я виновато улыбнулся.

— В Эламе я приобретаю медь и серебро, Сам, наверное, догадываешься, насколько ценны эти ресурсы?

Я понимающе кивнул:

— Медь для оружия. Серебро — деньги, украшения, посуда.

— Причем, украшения и посуда не для простых смертных, — поднимая указательный палец, добавил Эшнумма, — жрецы, вельможи и прочие знатные особы готовы щедро платить за подобные вещи.

— Наверное, торговля приносит много сиклей.

— Приносила, — быстро помрачнел он, — до сегодняшнего дня.

С моих уст уже была готова сорваться фраза о разрыве торговых связей с касситами и Эламом, которую я ненароком подслушал, проходя по Дороге Процессий, но вовремя прикусил язык. Не хотелось навлекать на себя еще больше подозрений со стороны торговца. Вдобавок меня накрыл очередной приступ сухого кашля и, когда он закончился, разговор немного сменил тему.

— Ты действительно убил корзинщика? — спросил Эшнумма.

— Нет, — ответил я через паузу.

После всех воспоминаний и раздумий, я стал полностью уверен в этом. Прокручивая в голове, раз за разом, процесс постройки хижины, мне не вспомнился ни один хоть мало-мальский изъян.

«Потому, что его попросту не было».

— А я и в правду критиковал царя, — мрачно пробормотал торговец.

— Прости, я далек от всего этого, — из моих легких вырвался слабый вздох, — но если ты меня просветишь, то буду благодарен.

Изнуряющая жажда, приглушенная глубокими размышлениями, вновь напомнила о себе. А думать уже не хотелось. Поэтому диалог с торговцем позволял отвлечься и скоротать время.

«Оно и вправду течет здесь слишком медленно».

О кувшине с «аккадским вином» я даже не вспоминал.

— Дела плохи, — после небольшой паузы начал Эшнумма. — Если в городе еще с трудом сохраняются порядок и спокойствие, то на местах все обстоит намного хуже. По слухам, жители Мари[35] готовят открытое восстание против Самсу-дитану, — он вздохнул, а затем продолжил, — это и неудивительно. Хетты уже подчинили Ханигальбат[36], вплотную приблизившись к нашим границам. Как раз, в районе Мари. А жители этого города всегда славились стремлением к независимости еще со времен шумеров[37]. Но они не стали бы так открыто выказывать неповиновение, если не решение Самсу-дитану поднять налоги. Царь объяснил это необходимостью возместить упадок доходов от торговли, и люди, возможно, смогли смириться с несладкой участью. Только вот он начал строить себе статуи из чистого серебра, да усиливать поборы. И Повелитель даже не пытается хоть что-то предпринять, дабы улучшить положение — он сутками пьет вино, ездит на охоту и развлекается среди многочисленных наложниц.

— А торговцы из-за нехватки товаров поднимут цены, — добавил я, вспомнив слова Сему.

— Верно, — согласился Эшнумма, с интересом взглянув на меня. — А ты говорил, что далек от государственных дел.

— У меня друг торговец зерном.

— Интересно. Как его имя?

— Сему.

— Хм. Не слышал о таком.

— Он из Северного пригорода.

— Тогда не удивительно. Мне там бывать не приходилось.

— Не удивительно, — повторил я за ним.

Мы замолчали. Ассириец прекратил мурлыкать песнь о Гильгамеше, и теперь только потрескивание факелов на стенах нарушало повисшую тишину.

Слова торговца заставили меня всерьез призадуматься. Если все, что он мне сказал — правда, то положение Вавилона было незавидным. Повышение налогов, упадок торговли, разрыв соглашений с соседними государствами, расширение влияния Хеттской державы вплоть до границ Мари, недовольство жителей — все это могло привести...

«К войне, — промелькнуло у меня в голове. — Что может быть страшнее войны? Не дай, Шамаш, ей случиться!».

— О чем ты думаешь? — спросил Эшнумма.

— О войне, — мрачно ответил я.

— Все верно, — молвил пленный торговец, взъерошивая руками волосы. — Чувствую, она не за горами. Я вот только не знаю, что произойдет раньше — восстание мушкену или вторжение хеттов? Скорее всего, первое. Наши враги не дураки и наверняка догадываются о внутреннем положении Вавилона. Так, что когда начнется бунт, они возьмут город голыми руками.

— Наверное, мы этого уже не увидим, — кисло улыбнулся я, но Эшнумма не слышал. Он полностью погрузился в думы, оставив меня наедине с самим собой.