Волчина позорный

Сели на стеллажи и стали разглядывать всё, что расположилось в круге диаметром примерно в три метра. Они заглядывали под стеллажи и надеялись, что Иванов прилепил бумаги изолентой к доскам снизу. Не было там ничего. Рядом со столом стояли две сломавшиеся швейные машинки. Их могли забрать в ремонт через день. Тоже не то место. Позади стола висели плащ Иванова, рабочие брюки, куртка и брезентовая накидка с нашитыми внутри карманами. Посмотрели и там. Ничего.

Малович сел за стол Иванова. Поставил локти на крышку, взялся руками за волос.

– Тут, блин, где-то. Чувствую, что тут. Чув – ству – ю… Смотри как плотно на столе всё лежит. Чернильный прибор, часы, Ещё одни часы. Календарь перекидной, семь штук папок одна рядом с другой. Карандаши, штук десять один к одному. Ручки автоматические. Четыре штуки. Зачем тогда тут чернильный прибор? И стол застелен домашней голубой скатертью. Стол-то на кой хрен на складе скатертью крыть?

-Шура! – прошептал Тихонов. – Я понял. Что под скатертью?

Александр Павлович потрогал сбоку. Провел вдоль ладонью.

– Лист текстолита на фанерной крышке. Зачем? Давай, снимай всё и ставь рядом.

Под текстолитовой пластиной размером ровно с крышку стола лежали листы бумаги. Много листов. Друг на друге. Но не более трёх листов в стопке.

– Оно?– прошептал Тихонов.

– Девяносто девять и девять десятых процента, – Малович улыбнулся. – Бери стопки и складывай в портфель по очереди. Как они тут лежат. Слева начинай.

Потом они восстановили всё как было на скатерти. Часы, чернильницу, карандаши и папки с бумагами.

– Ну, может повезло? – ещё раз улыбнулся Александр Павлович.

– Да чтобы тебе и не повезло? – тихо засмеялся Володя. И они отдали все ключи заместителю.

– Вроде везде нормально всё, – пожал ему руку Малович. – Может, заедем ещё. Не знаю.

Они вышли к мотоциклу и через двадцать минут уже вникали в документы «чёрной» бухгалтерии и разыскивали тот реестр, где была вставлена, по словам ещё живого тогда Иванова, фамилия убийцы экспедитора Шахова, секретного агента единственного на город «спецторга», достающего импортное оборудование и приборы, которых в городе ни у кого не было.

Вроде и не много было бумаг, но три часа оперативники читали всю писанину по слогам, чтобы чего не пропустить. И вот она выплыла, бумажка долгожданная. Вынырнула из болотца гнилых записей о поступлении и расходе ворованных денег. Называлась бумага «Реестр спец.приборов, оборудования и аппаратуры для использования в швейном производстве».

До конца листа шло под номерами перечисление всего, и стоимость напротив каждого предмета написана была.

– Явно не та, какую реально заплатили.– Догадался Тихонов – Уменьшены в « левых» документах все суммы. А в бумагах официальных они почти вдвое выше должны быть. Тоже «тюлька». Затраты видны, а сколько что реально стоит – как определишь и кто вдруг поедет в Белоруссию сверяться?

А с большими цифрами бумаги наверняка были подписаны директором, бухгалтерией, и деньги эти сэкономленные, конечно, «раздали всей фабрике в виде премий» или, скорее всего, «построили на них яхту» и отвезли на Черное море, чтобы заслуженно ездить туда в отпуск да ходить на яхте от Пицунды до Анапы и обратно с причалом в Гаграх. Вот это проверять точно никто бы не захотел. А потому деньги обналичили через фиктивную оплату труда строителям яхты. Фиктивным тоже, ясное дело. И разложили по своим карманам. Кто – понятно. Но за что тогда убили Шахова? Деньги-то поимели все, кто в составе «подпольщиков».

– А я вот думаю, что бумаги все сделаны, как надо.– Малович очень внимательно вглядывался в буквы и цифры. – И настоящие и вот эти фальшивки. Оборудование в них записано. Но только вот по-настоящему Шахов ничего вообще не покупал, а сразу нашел возможность перечисленные деньги обналичить и всем своим, кто в доле, ворованное раздал.

Команда подпольная деньгам-то обрадовалась. Всем досталось щедро. Но когда прошла эйфория, оборудование-то всё равно понадобилось. А его нет. «Тузы» снова Шахова за задницу. А тот, естественно, опять денег запросил. А куда деваться?

Дали снова. Он поехал туда, куда их перечислили, с кем-то из новых друзей бабки обналичил, с ним же поделил и куда-то смылся, – капитан Малович повеселел от правильной своей догадки. – Его стали искать по всей Сибири, где делали приборы, А он втихаря вернулся в Кустанай, где никому и в голову не могло стукнуть, что он тут, рядом с обдуренными соратниками так нагло гулял и радовался, что всех надул. В Кустанай, где за «кидалово» его могли порешить, какой дурак обратно поедет? Вот и Шахов так подумал. Но его всё же увидели случайно. Не знаю где, но именно случайно засекли. Выследили и застрелили.

– И где-то на этом реестре записана фамилия убийцы. Иванов, мне новый кладовщик сказал, дружил с Шаховым. Вот и записал убийцу, чтобы не забыть и отомстить при случае, – добавил Тихонов.

Стали смотреть между строк. Но там ничего. Пусто. На обратной стороне тоже чисто. Но не мог же Иванов обмануть. Ему это зачем?

– Надо читать по пунктам сам реестр, – предложил Малович.

Стали изучать. Линзы, Мастер для изготовления трафаретов, баллоны с жидким азотом. Свёрла. Шило для швейных операций – сто тридцать штук.

– Хоп! – хлопнул в ладоши Тихонов. – Поймали. Это не фамилия. Это кликуха блатная. Погоняло. Слово шило подчёркнуто. Больше он не подчеркнул ничего.

– Значит, у блатных он Шило. Это хорошо, – Александр Павлович налил в стакан воды и одним глотком выпил. – Нормально. Сейчас тащим в комнату допросов наших Диму Штыря и Костю Сугробина. Конвой, мне ключ от допросной и обоих из третьей камеры. Мухой!

– Есть! – крикнул сержант, отдал ключи и убежал в третью камеру.

– Ребята, привет, – сказал Малович. – Всё остаётся по договору нашему. Писать вам больше ничего не надо. Идёте по явке с повинной при полном содействии органам. Но есть одно маленькое изменение в программе концерта по заявкам.

– Мы показали расклад нашему полковнику – командиру. Он всё одобрил, – стал разъяснять Тихонов. – Но сказал, что нашему управлению до фени все директора, секретарь горкома и прочие шишки. Мы их отдадим в КГБ, когда возьмём убийц. Двое уже есть. Это вы. А кто убил экспедитора Шахова? Не сам же Камалов или Самойленко. Кто? Без убийцы, говорит полковник, дело ваше пустое и к следствию негожее. Вы же из уголовного розыска, ваше дело – убийц ловить. Давайте убийцу и всё! Ну, он командир! Не найдём его и вы в пункте «содействие следствию» не поможете себе никак.

– Ребятки напрягите сейчас мозги, потому что мы сами хотим оставить наш с вами договор в прежнем виде. Блатных в городе всех знаете? – спросил Малович.

– Ну, не всех, – задумался Штырь. – А кто нужен?

– Шило.

– Этот козёл? Фуфел дешевый. Понтарь. Одевается как английский лорд и машина у него «Фольксваген». Из Москвы привезли. Подарил кто-то за гнусь поганую. Он без мозгов и тормозов. Маму убьет за бабки, – возмутился Костя. – Его сдать «мусорам» – чистая справедливость и по понятиям. Зуб даю.

– Ну и где его лежанка? – пожал Косте руку Тихонов. – Вы честные воры. Таких даже мы уважаем.

Урки застеснялись, заулыбались и одновременно сказали: « Да ла… Чё там. Всё по уму.»

– Живет он на постоянку у марухи своей, Тоньки, на улице первой вниз от базара.

– Кирова, – вспомнил Тихонов. – А дом?

– Вот по Ташкентской левой стороной идёте до Кирова, потом налево и третий дом. Крыша красная. Забор желтый железный. На заборе красная звезда. Там Тонькин батя жил. Три ордена за войну. Помер два года уж как.

– Всё, пацаны! – сказал Малович.– Мы его берём и вам это зачтётся дополнительно к нашему договору.

– Лучше рано утром, – сказал Костя. – Поспать этот козёл любит.

В пять утра на другой день шел мелкий весенний дождь. Тёплый. Похожий на душ, который Тихонов принимал и утром, и на ночь. Холодной воды боялся, горячей просто не переносил. Капли в таком дожде не выделялись. С неба спускались как пушистые нитки тонкие струи, которых не боялись собаки, кошки, куры, не говоря о людях. Они при таком дождике даже зонтики не брали.

– Стучать не надо, – сказал Малович. – Махнём через забор.

– А вдруг собака? – замялся Тихонов.

– Нет тут собаки. Уже тявкала бы на звук мотоцикла под воротами.

Перелезли через прочный, собранный на винтах забор из пятимиллиметровой стали. Отряхнулись. Сталь воду не впитывала и спереди у двух капитанов всё было – хоть выжимай.

Тут же открылась дверь коридора и двадцатилетняя девушка в тонкой белой ночной рубашке удивлённо смотрела на ранних пришельцев.

– Кто ещё в доме? – Тихо спросил Александр.

– Серёжа. Больше никого, – Девушка улыбнулась. – А я Тоня.

Малович аккуратно переставил Тоню в сторонку и они вошли в дом. Спальня была открыта и на кровати животом вниз спал мускулистый парень в белой майке. Шура подошел к нему близко и крикнул прямо в ухо.

– Пожар. Землетрясение и наводнение!

Парень подпрыгнул, сунул руку под подушку и резко выдернул револьвер с посеребрённой ручкой и длинным стволом. Старый. Такие ещё в далёкую гражданскую царские офицеры носили. Малович мгновенно придавил левой рукой револьвер к перине, а правой прихватил парня за волос и хорошенько приложил его голову к стене. Потом забрал оружие и спросил.

– Шило?

-Ну, допустим, – ответил парень невнятно. Крепко затылком приголубил стену. – Тонька, чё за фраера поутряне в хате? Шилов Сергей Николаевич я. Сорокового года рождения. Судим три раза. Статьи все – номер сто.

– Руки покажи,– попросил Тихонов вежливо.

– Да не колюсь я, – хмыкнул Шило и протянул руки. – «Косяк» могу зашабить, но «кокс», «дядю Костю» не потребляю. В вены «ширево» не колю.

Тихонов застегнул на руках Шила «браслеты».

– Поехали, – Малович сунул револьвер за пояс и пошел на улицу. Одевайся.

– Как я тебе оденусь в браслетах, мусор? – крикнул Шило.

– Возьми шмотки с собой. Накинь плащ и туфли надень. В камере переоденешься. – Тихонов ногой подвинул ему лаковые туфли с острыми носами.

– А за что его? Он хороший, – сказала Тоня, подавая чемоданчик с его вещами.

– Если хороший, сегодня вернётся, – Малович открыл дверь и вышел.

В допросной комнате они сначала долго молчали. Шило попросил закурить и тянул сигарету долго. Размышлял.

– А зовут тебя как? Забыл уже. Сергей?– Наконец спросил Малович.– А то Шило здесь не звучит. Не шалман тут. УВД, «управление уголовного розыска». То, что ты грохнул Шахова, экспедитора, мы знаем. У вас в кодле «дятел» есть. Он про тебя и последнего жмура твоего – экспедитора «спецторга», всё по полной отбарабанил. И сейчас спит ещё, наверное. Потому свидетели убийства нам без надобности. Напишешь явку с повинной и согласие на содействие следствию, предложу следаку не злую статью для тебя подобрать. Но только при одном обязательном признании, которое не пойдёт в протокол.

– Точно не пойдет? А то до суда дожить не дадут.

– Ну, кровью расписываться не буду. Не тот случай. Хотя даю слово чести офицера.

– Тебе верю. Ты же Хоттабыч? – Шило улыбнулся. – Ну, типа волшебника? Тебя у нас так зовут. Всех кого хочешь, приземляешь. Малович твоя фамилия? Ну. Все наши тебя знают. Ты невиновных не опускаешь, «западло» не работаешь, не кидаешь за колючку лишь бы дело закрыть. А виноват – лезь на нары. По-честному делаешь. Уважают тебя. Потому и я верю.