Волчина позорный

26. Глава двадцать шестая

Есть в жизни много чего ненужного и нехорошего, чего абсолютно все ждут с содроганием. Едешь в автобусе по гололёду февральскому и обреченно ждёшь, сжавшись до минимальных своих размеров, что от тебя ни черта не будет зависеть если машину развернёт на дороге и через тротуар впечатает кусок железа с колесами и добрыми людьми в бетонную стену прочной крупнопанельной пятиэтажки. Или плывёшь храбро через тридцатиметровую речку Тобол и не думаешь о мягкости тёплой воды, о ждущих трепетно прикосновения рук человеческих ветках нежно-зелёного тальника на другом берегу. Ты ждешь внезапной судороги, которая скрючит тебя почти в узел и увлёчет ко дну умирать. Да полно вариантов.

Вот, скажем, прошел слух по учреждению, где ты проводишь половину жизни, что с нового года всем повышают зарплату. Но ты ежедневно содрогаешься от злой мысли, что вот как раз тебе её и не повысят, а при состоявшимся для тебя повышении жалования счастливо радуешься, что добавленных денег теперь как раз хватит на долгое лечение нервов. А в самолёте? Через три ряда после твоего при разгоне на полосе весёлый голос громко сообщает соседу, как любит он летать в аэропланах «Аэрофлота» потому, что полгода назад их самолёт гробанулся при посадке и выжило только пятеро из восьмидесяти. Главное, что и он неожиданно выжил. Поэтому летать теперь любит. И ты с содроганием ждешь посадки, после которой желаешь любым способом отловить того голосистого провокатора и набить ему рыло.

Шура Малович содрогался от мысли, что после убийства через закрытую дверь двадцать восьмого августа стрелок вот-вот грохнет ещё одного человека, а помешать ему – ну, никак невозможно. И если едущим по гололёду, плывущим через реку и летящим в «Ту-134» печальный конец только чудился, то Маловичу не повезло вполне очевидно. В девять вечера Лысенко позвонил ему домой и раздраженно сказал, что десять минут назад картечью через дверь стрелок-маньяк превратил в труп руководителя хора городского Дворца профсоюзов Леонида Ломова. В хоре пели талантливые люди, выигрывающие любой республиканский конкурс лет десять подряд.

– Ты, Саша, тут не при чём, – успокоил Маловича взбешенный командир.– Теперь у тебя в запасе ещё тридцать один день минимум. Думай. Маньяк хитроумный, конечно. Но он, действительно, убивает только в полнолуние. До следующего, сентябрьского, ты его вычислишь. Только не разозлись, пожалуйста. Работай мягко. Как обычно. Найдёшь. Я печенью чувствую. А пока развейся, отвлекись от мыслей про серийного идиота. Расслабься! Вот тебе срочное задание для успокоения нервов.

Сейчас собирайся и гони по трассе к станции «Тобол». Туда через сорок минут придёт поезд восемьдесят третий « Алма-Ата – Москва». В нем два «героя» с пистолетами грабят пассажиров. Один стоит в конце вагона и никого не пропускает, второй ходит от начала вагона с пистолетом и открытым портфелем по плацкартным отсекам и купе. В портфель под дулом «ТТ» пассажиры ему сбрасывают кошельки. Железнодорожная милиция послала сразу после сообщения начальника поезда трёх парней. Они догнали поезд на двух мотоциклах и смогли запрыгнуть на ходу. Но одного быстро ранили в ногу, второму прострелили плечо. Железнодорожная милиция просит нас прислать подкрепление. Бандюги едут от Кустаная. До нашего города их проводники не видели. Вот. Всю информацию от них я тебе передал. Так милиционеры по рации своему начальству рассказали ситуацию. В форму не одевайся. Давай, лети, а то не успеешь.

Шура надел белую рубашку и любимые льняные светлые брюки, туфли лакированные серого цвета, затолкал в карманы две пары наручников и выбежал во двор. Мотоцикл у него был почти новый и по хорошей трассе, протянутой под углом к железнодорожной ветке, на станцию он успел добраться раньше поезда. Возле маленького вокзала станции «Тобол» уже стояла «скорая помощь» для раненых железнодорожных милиционеров, а на перроне ждали отъезда человек сорок. Когда тепловоз подтянул к станции начало поезда, Александр Павлович увидел, что в первых вагонах, включая пятый, народ ел яйца вкрутую, холодную курицу и безмятежно пил водку, как это положено было при путешествиях поездом в далёкие края.

– Значит, движутся хмыри с конца,– прикинул Шура. – А на станции сейчас тихо перешли уже в первый вагон, где ещё не грабили, и спокойно отсидятся до окончания стоянки, после чего при движении вернутся назад. Всего в составе тринадцать вагонов. Все их бандиты смогут обойти даже при быстром сборе денег только перед станцией Джетыгара, не раньше. А это почти сто километров. Там они дело закончат и выскочить планируют. Значит надо садиться в шестой вагон и ждать. С полчасика, не больше.

Он показал удостоверение проводнице и сел дальше середины шестого вагона на нижнюю полку пятого купе. Проводница пошла с ним и попросила тётку с белой высокой причёской продавщицы место уступить для дела.

– В задних вагонах после нашего никто ничего не знает. Хорошо ещё, что ресторан в девятом,– тихо нашептала она, поправляя белую блузку со значком «ЖД КАЗ ССР». – Из ограбленных сюда идти все боятся. А на дальней двери, на выходе в тамбур из вагона, который грабят, торчит второй бандит с пистолетом. Никто из пострадавших туда и не подойдёт даже на три метра. Пристрелит, гад!

– Вы мне газетку какую-нибудь дайте,-улыбнулся Шура. – Я пока почитаю. Когда ещё он появится, неизвестно.

Раскрыл газету и как будто спрятался за ней. Минут через двадцать дверь купе раздвинулась и в проёме появился мужик лет сорока в кепке, с золотой фиксой во рту и раскрытым портфелем в левой руке. Правую он держал возле груди и дуло пистолета направлял то влево, то вправо, на нижние и верхние полки.

– Лопатники, по-вашему кошельки с бабками, все осторожно бросили вот сюда, в эту «берданку», по- вашему – в сумку. Вместо повтора просьбы делаю дырку на лбу,– спокойно и негромко сказал мужик.

Все пятеро пассажиров, включая Маловича, переглянулись, но пистолет выглядел очень внушительно и потому кошельки кинули в сумку все. Один Шура очень медленно отложил газету, вынул из кармана и не спеша бросил в портфель наручники. Бандит обалдел от увиденных «браслетов» всего-то на пару секунд. Но их майору хватило, чтобы правой рукой схватить левое запястье с портфелем, висящим на пальцах, и резко рвануть его в левую от себя сторону. Мужика развернуло спиной к Маловичу и левой Шура дернул его на себя.

Бандит упал спиной между его коленями и он легко вывернул правой пистолет из кулака бандита, после чего рукояткой приложился к его затылку, вышел из купе и побежал ко второму грабителю, стреляя на ходу в металлические таблички над его головой. Бежать надо было метров пять. Бандит от неожиданных громких ударов пуль над головой не сообразил отстреливаться, а подсознательно присел и нагнул голову. Шура, как обычно – кулаком сверху врезал ему по шее и уронил грабителя на пол. Заломил руки, накинул наручники. Потом побежал в купе, достал браслеты из сумки и ту же процедуру проделал с «отключенным» сборщиком денег. Выволок его в коридор и тоже уложил лицом вниз.

– Вас как зовут? – спросил он подбежавшую проводницу.

– Неля,– на лице девушки не образовалось и тени испуга. Всё быстро вышло и незаметно.

– Вы мне, Неля, сюда сейчас начальника поезда вызовите. Быстренько.

Она убежала к внутреннему телефону, который имелся во всех вагонах. Через пять минут пришел крупный мужчина в кителе и форменной фуражке

светло-коричневого цвета с чёрным околышем и зелёными кантами.

– Свяжитесь с горотделом УВД Джетыгары. Пусть пришлют машину «автозак» к перрону и двух сопровождающих с оружием. Повезём этих наглецов в наше УВД. В Кустанай. Это первое, – Шура загнул палец. – Второе – пусть какой- нибудь сержант из Джетыгары доедет с нами в машине обратно до станции Тобол и там меня сменит. Я возле вокзала мотоцикл оставил. Будет с автоматчиками сопровождать задержанных. А я поеду впереди милицейской «буханки», чтобы шофёр не заблудился.

И третье. От первого вагона до половины шестого пройдите лично с этим портфелем и пусть все заберут свои кошельки. Я их не забираю как вещественные доказательства потому, что их не пришлось искать. Кошельки не покидали портфеля, а моей задачей была не поиск денег, а задержание конкретных вооруженных грабителей. Но когда будете возвращать кошельки пассажирам, то не давайте им совать в портфель руку и выбирать кошелёк. Спрашивайте сначала – какой именно был кошелёк, Цвет, форма, материал, особенности внешнего вида, сколько в нем лежало денег и что было кроме денег. Ну, фотография или ещё что- нибудь. Потом сами его находите, проверяете и отдаёте.

А пострадавший на вашей бумаге вашей ручкой пишет, что кошелёк после ограбления и задержания грабителей был возвращён милицией в прежнем виде и с той же суммой денег. И роспись владельца кошелька. Пострадавшие тоже являются свидетелями. Грабили сначала одного, а другие это видели. Ну, и так далее. Нам будет достаточно свидетельских показаний пассажиров и ваших сотрудников. Работы для вас много, но и грабят ваших пассажиров не каждый день, да ещё и с оружием. И потом – помогать милиции это обязательное дело для каждого честного человека. Вы не будете возражать? Да, от вас с проводницами всех ограбленных вагонов прямо сейчас нужна объяснительная о том, что такого то числа в таком-то поезде произошло вооруженное ограбление пассажиров и что майором Маловичем из Кустанайского уголовного розыска грабители обезврежены, и деньги возвращены пострадавшим. Распишитесь все и поставьте печать поезда. И абсолютно все бумаги передаёте мне. Есть у вас печать?

– А как же! – взял под козырёк начальник поезда. – Всё сделаем до станции. Ещё полчаса ехать. Бумага белая как снег свежий. Сейчас всё напишем, распишемся с пассажирами и всем коллективом, тогда документы принесём в папке с тесёмками. Майор Малович, правильно? Разрешите выполнять?!

– Ещё как разрешаю! – тоже торжественно сказал Шура и пошел посмотреть внимательно на задержанных. Шляпу бы ему с загнутыми полями и напоминал бы Шура лихого ковбоя. Два пистолета за поясом, мощное тело под тонкой рубахой и готовое к любой опасности выражение на красивом обветренном лице.

– А! Надо же! Саврас! – узнал он бандита, который еще пять минут назад стоял возле тамбура с пистолетом. – Ты же, ваши бакланят, в Магнитогорск свалил и там медвежатником светишься на хазах блатных. А ты, блин, щипач Кустанайский по-прежнему. Только с волыной вместо ловких пальчиков. Обмельчал ты, Саврас. Медвежатник – бомбила сейфов – это высшая каста. А ты «маслятами» фраеров на дорогах пугаешь. Во, мля! Но катит вам обоим за разбой с оружием и грабеж при отягчающих обстоятельствах статья 76,часть первая, части вторая и третья отдельно. По червонцу на рыло вам, жиганы храбрые. Организованная группа, блин! Отягчающая вину. Вкапались вы, орлы, по самое «не хочу».

– Я думал ты уже полковник, начальник,– промычал Саврас.– Сидишь в кабинете. Рядом в горшке пальма из нейлона. Ковер под ногами, коньяк в шкафчике. А ты всё носишься, силы тратишь. Житья от тебя нам, босякам, нет, мля!