Чёртов палец

2

Долго отдыхать Навроцкому, однако, не пришлось. Уже на следующий день ему телефонировал Маевский.

— Феликс Николаевич, приезжайте немедля ко мне, — говорил он каким-то заговорщицким голосом, почти шёпотом, будто боялся, что его подслушают. — Я вам всё расскажу. И захватите с собой оружие, если оно у вас есть.

— Зачем? — удивился князь.

— На всякий случай. Сейчас не время объяснять… Приезжайте!

Навроцкий хотел спросить его о чём-то ещё, но на другом конце провода трубка легла на рожок. Он быстро оделся, зарядил и засунул в карман возвращённый ему Милосердовым «Веблей» и отправился к Маевскому на таксомоторе: возиться с «Альфой» не было времени. У Маевского дверь ему открыт лакей.

— У нас несчастье, ваше сиятельство! — сказал он взволнованно. — В Константина Казимировича стреляли. Скорую помощь я уже вызвал. Приедут с минуты на минуту.

— Как стреляли?! — поразился Навроцкий. — Кто стрелял? Я всего час назад говорил с ним по телефону!

— К нему приходил какой-то господин с немецкой фамилией.

— Постой… С немецкой фамилией, говоришь? Уж не Шнайдер ли?

— Кажется, он самый… Константин Казимирович уже ждал его, и этот… Шнайдер поднялся к нему наверх…

— Ну же! Что было дальше? — в нетерпении спросил князь.

— Я ушёл к себе и слышал, как они разговаривали в кабинете…

— Стало быть, они громко разговаривали?

— Так точно, почти кричали, но слов я не разобрал… А потом будто кнутом по паркету хлестнуло… Я думал, господа забавляются, лупят из револьвера по портретам, — Константин Казимирович и раньше так практиковался, — но там как-то странно всё стихло, и тогда я поднялся посмотреть, в чём дело… Ну и…

Навроцкий, не дослушав, бросился вверх по лестнице и вбежал в кабинет Маевского.

Константин Казимирович лежал на спине и тяжело дышал, у него из-под затылка вытекала на ковёр струйка крови. Глаза его были открыты и смотрели в потолок.

— Кто это сделал? — спросил князь.

— Шнайдер… — прохрипел Маевский.

Он силился что-то сказать, но не мог. Навроцкий отступил от него на шаг, раздумывая, что же следует предпринять.

— Петров… — почти беззвучно слетело с обескровленных, вздрагивающих губ Маевского. — Деньги у них…

Он закрыл глаза.

Навроцкому многое стало ясно. «Адрес Шнайдера найти не удастся: он давно исчез из города… Но можно попытаться разыскать Петрова», — подумал он и тотчас телефонировал графине Дубновой:

— Леокадия Юльевна, это очень важно! Где я могу найти Петрова?

— Подожди, друг любезный… Дай подумать… В банке в этот час его уже нет… Позвони мне через пять минут, я сейчас справлюсь.

Навроцкий нервничал, пять минут показались ему днями, проведёнными в Литовском замке, но когда он снова услышал голос графини, она и в самом деле назвала ему адрес:

— Это в Аптекарском переулке. Записывай… — И, продиктовав адрес, она не удержалась, чтобы не полюбопытствовать: — Что это тебе приспичило? Случилось что? Зачем он тебе понадобился?

— В другой раз, Леокадия Юльевна… Благодарю вас! — сказал Навроцкий и повесил трубку.

Маевский вдруг открыл глаза и едва слышно просипел:

— Ничего, князь… Выберусь… Заживёт как на младенце…

Навроцкому, при виде этих неподвижных глаз, смотрящих прямо перед собой из расползающейся по ковру лужи крови, сделалось не по себе. Он быстро вышел на улицу. К дому Маевского, озабоченно гудя в рожок, приближался автомобиль скорой помощи…

Минут через десять таксомотор с Навроцким на полном ходу въехал в Аптекарский переулок. Дверь в квартиру Петрова оказалась незапертой. Навроцкий вынул из кармана револьвер, взвёл курок и вошёл внутрь. Перед ним предстала картина беспорядка: стулья, один из которых был сломан, валялись на полу, этажерка лежала опрокинутой среди разбросанных книг. В углу комнаты, криво опираясь спиной о стену, с кляпом во рту, сидел связанный по рукам и ногам человек, на лице у него было несколько свежих ссадин. Навроцкий узнал в нём Петрова.

— Где Шнайдер? — спросил он, вытащив у него изо рта кляп.

— Бежал.

— Куда?

Петров отвернулся к стене.

— Куда? — крикнул Навроцкий, тряхнув его за воротник рубашки.

— В Финляндию.

— А деньги?

Петров не отвечал.

— Где деньги? — повторил вопрос Навроцкий, приблизив дуло револьвера к его лбу.

— При нём.

Навроцкий подумал, что, судя по всему, Петров не лжёт и деньги действительно у Шнайдера. Он шагнул к двери, но остановился.

— Когда Шнайдер уехал?

Петров покосился на настенные часы.

— Четырёхчасовым поездом, — сказал он, скривив губы в усмешку. — Плакали ваши денежки, князь.

У него был вид человека, который после блестяще разыгранных дебюта и миттельшпиля неожиданно, в самом конце партии, зевнул фигуру, — человека обескураженного и обозлённого, но уже признавшего своё поражение.

— Поезд номер двадцать пять ушёл в четыре часа тридцать минут. На нём и уехал Шнайдер, — уточнил он. — А следующий, номер пять, отходит в пять минут седьмого, да вот только дожидаться вас на вокзале в Гельсингфорсе Иван Карлович не будет. Ищи его теперь свищи где-нибудь в Ницце или Баден-Бадене…

Навроцкий тоже взглянул на часы. Было уже тридцать пять минут пятого. Вернув на всякий случай кляп туда, куда его поместил Шнайдер, — в глотку Петрова, — он снял с телефонного аппарата трубку и назвал барышне номер Милосердова.

— Господин Милосердов? Это Навроцкий. Маевский в больнице, он тяжело ранен… Петров лежит связанным и, кажется, тоже ранен, но легко… Шнайдер бежал…

Он сообщил Милосердову адрес квартиры, в которой находился Петров, положил трубку и вышел на улицу.

— На Комендантский! Скорее! — бросил он поджидавшему его возле подворотни шофёру…

На аэродроме таксомотор подъехал прямо к воротам одного из ангаров. Взяв с собой шофёра и сжав в кармане револьвер, Навроцкий зашёл внутрь. Новенький русский «Фарман», изготовленный на заводе «Дукс», стоял заправленный и готовый к вылету. Пугать револьвером Навроцкому никого не пришлось: людей в ангаре не было. Он отворил ворота, выкатил вдвоём с шофёром аэроплан наружу, взобрался на пилотское место и, с благодарностью вспомнив урок Блинова, завёл двигатель. И не успел он протянуть шофёру банкноту и почувствовать за спиной толчки вращающегося пропеллера, как из соседнего ангара, услышав звук мотора, размахивая руками и что-то крича, выбежали механики. Навроцкий выстрелил в воздух. Механики остановились. Ещё через несколько секунд аэроплан взял разгон и, оторвавшись от земли, начал упрямо карабкаться ввысь, подминая под себя холодный осенний воздух…