Чёртов палец
- Автор: Владимир Крюков
- Жанр: Детектив
- Дата выхода: 2007
Читать книгу "Чёртов палец"
3
На другой день, проснувшись ранее обычного, Навроцкий привёл себя в порядок и вышел в сад, где Лотта уже сидела за рисованием.
— Вы позволите? — взял он в руки почти готовую работу и прищурился, поворачивая лист под разными углами.
Картина изображала уголок сада, утопающий в цветах и пронизанный лучами восходящего солнца, ступени мраморной лестницы, исчезающие в густой зелени, и расколовшийся на части торс античной богини, на котором восседал ворон.
— Превосходно, — сказал Навроцкий. — Мы отвезём ваши картины в Париж и устроим там выставку. Впрочем, нет… Сначала выставим их в Петербурге.
— Выставку?! — удивилась Лотта. — Не знаю, довольно ли найдётся у меня удачных работ для выставки…
— Всё, что я видел, — удачно. Да и за лето вы, по всей вероятности, напишете ещё не одну хорошую картину…
— Вы и в самом деле считаете, что я пишу хорошо?
— Несомненно! Вы находите интересные мотивы, у вас удачные композиции, изумительный цвет… И в целом всё очень гармонично.
Лотта сделала несколько движений кистью и поморщилась.
— Что-то не получается?
— Краска стекает… Бумага слишком гладкая… Надобно купить другую бумагу.
— Я привезу вам бумагу. Скажите только, какую именно вы хотите.
Он выслушал подробные объяснения и, понаблюдав несколько минут за её работой, спросил:
— Вы ездили когда-нибудь на лошади?
— Да, конечно. Но только было это уже очень давно.
— И вам понравилась верховая езда?
— Очень.
— Давайте-ка чего-нибудь перекусим и немного прокатимся на автомобиле.
— На автомобиле?
— Да, сначала на автомобиле, а затем на лошадях. Здесь неподалёку отдаются напрокат лошади.
— Чудесно! — воскликнула Лотта, но тут же спохватилась: — Но у меня нет амазонки и…
— Невелика беда, — перебил Навроцкий. — Сядете бочком в дамское седло — и вся недолга.
Они вернулись в дом и прошли в столовую, где Маша напоила их чаем.
Часа через два верхом на карих кобылках, похожих как две капли воды, они поднялись по склону Поклонной горы и, полюбовавшись видом Петербурга, плавающего в мареве знойного дня, пустились вскачь назад, к озёрам Осиной рощи. Здесь, пробираясь через заросли по неторной лесной тропе, они наткнулись на одинокую заброшенную могилу. Покрытый мхом надгробный камень покосился и ушёл в землю. На той его части, что ещё возвышалась над землёй, кое-где можно было различить съеденные временем буквы. Навроцкий соскочил с лошади и счистил перчаткой мох, под которым обнажилась надпись:
Когда меня не было, я был свободен;
Когда родился — попал в плен человеческих страстей;
Когда умер — вновь обрёл свободу.
— Кто же был этот философ?.. — сказал в задумчивости Навроцкий.
— Как странно… — в тон ему проговорила Лотта.
— Что именно?
— Для чего нужна свобода после смерти?
— Гм… Речь здесь, пожалуй, идёт не столько о свободе после смерти, сколько о несвободе при жизни.
— А вы верите в загробную жизнь?
— Нет.
— Но если нет загробной жизни, то нет и свободы, о которой говорится в этой сентенции на камне.
— А почему свобода непременно должна быть?
— Но ведь все к ней стремятся. Нельзя же стремиться к чему-то невозможному — это было бы глупо.
— Человек несовершенен, и ожидать от него только разумных устремлений не имеет смысла. Он мечтает хотя бы приблизиться к идеалу свободы, но идеал недостижим. Вернее, достижим, но уже после смерти, когда кончается сама жизнь.
— Значит, абсолютная свобода — это смерть, небытие? Кажется, именно это и хотел сказать наш философ… Но, может быть, он верил в загробную жизнь?
— Должно быть, верил. Что ж с того?
Лотта вопросительно подняла брови.
— Верить можно во что угодно, но ведь картина мира не меняется в зависимости от нашей веры, — сказал Навроцкий.
— Но если свобода возможна только после смерти, то есть когда её нельзя ощутить, не значит ли это, что она и вовсе не существует в природе, что это всего лишь отвлечённое понятие, плод нашего воображения?
Навроцкий улыбнулся, пожал плечами, немного помолчал, потом серьёзно сказал:
— Это верно, люди стремятся к свободе. Но часто они выбирают неправильный путь. Ради собственной свободы они отнимают свободу у других. Чтобы сохранить отнятое, они прибегают к разного рода ухищрениям и, как воры, трясутся над украденным добром, и тогда свободы у них оказывается меньше, чем было прежде.
— У каждого свой путь к свободе?
— У каждого свой путь к смерти.
Лотта взглянула на Навроцкого, увидела его улыбающиеся, окружённые тонкими морщинками глаза и не могла понять, шутит он или говорит серьёзно.
— А как же страсти? — спросила она.
— А что — страсти?
— Они и в самом деле лишают человека свободы?
— У человека нет полной свободы. Но страсти умаляют и ту, что есть, делая человека зависимым. Ведь ему приходится беспрестанно искать способы их удовлетворения.
— Значит, поборов страсти, можно стать более свободным?
— Выходит, что так.
— Но возможен ли человек без страстей?
Навроцкий обернулся к Лотте и увидел устремлённые на него серьёзные глаза. Пытливость её ума решительно нравилась ему.
— Человек без страстей никак невозможен, — сказал он весело. — А посему давайте-ка напоследок пустим лошадей карьером да прокатимся с ветерком. А потом поедем обедать. У меня страсть как разыгрался аппетит…
Он помог ей сесть на лошадь и, вскочив в своё седло, сказал:
— Впрочем, с вас довольно будет и галопа.
Выбравшись на дорогу, он пустил лошадь сначала галопом, а затем и в карьер. Он уже убедился в том, что Лотта хорошо держится в седле, но на всякий случай несколько раз оглянулся. Лошадь Лотты бежала ровным галопом, и расстояние между ними увеличивалось. Тогда, проехав ещё с версту карьером, он начал одерживать кобылку и наконец, перейдя на спокойную рысь, дал возможность Лотте догнать его. Они поехали рядом, и он невольно загляделся на её весёлое, раскрасневшееся лицо и длинные светлые волосы, в которых ветер устроил маленький беспорядок…