Чёртов палец

3

Преподаватель истории Сергей Львович Богомазов, постукивая указкой по растопыренным пальцам левой руки, перекатывал глазки-бусинки от одной институтки к другой. Под его липучим взглядом девочки конфузились и опускали головы: всем было известно, что у Богомазова имелось особое чутьё на институток, не выучивших урок.

— Итак, барышни, сейчас мы выясним, культ какого божества преобладал у древних славян-язычников, — сказал Богомазов. — На этот вопрос ответит нам…

Сергей Львович, для верности, ещё раз окинул институток испытующим взором и, промокнув носовым платком лысину, прошёлся между рядами скамеек. Остановись против Анюты, он два раза стукнул по её столу кончиком указки.

— Вот вы, пожалуйста, ответьте.

Анюта встала и пристально вгляделась в тусклые глазницы Аристотеля, словно надеясь найти в них спасение, но гипсовый философ взирал на неё из своего угла холодно и безучастно.

— Ну-с? Что же вы молчите?

Анюта тщетно напрягала память, кусая в отчаянии губы.

— Та-ак… Не знаете?

В голосе Богомазова прозвучало удовлетворение: и на этот раз чутьё не подвело его. Он вернулся на кафедру и стал просматривать классный журнал.

— Ну-с? Я жду.

В то самое мгновение, когда Анюта подумала, что единицы ей на этот раз не миновать, где-то в глубине класса чей-то голос осторожно прошептал:

— Cultus falli[5].

Анюта не расслышала, но насторожилась, чтобы не пропустить подсказку в следующий раз. Шёпот повторился чуть громче:

— Cultus falli.

— Cultus falli! — громко, почти торжественно, провозгласила обрадованная Анюта.

Сергей Львович оторвался от журнала.

— Что вы сказали?

— Cultus falli, — повторила Анюта.

Лысая голова учителя внезапно покрылась странными пятнами, точно в результате мгновенного химического процесса превратилась в кусок розового мрамора, глазки-бусинки потухли и замерли. В классе раздались сдержанные смешки.

— Да вы сами-то понимаете, о чём говорите?! — смущённо и зло бросил Богомазов, проводя по лысине спасительным носовым платком.

Анюта побледнела. Всё её существо наполнилось обидой и жгучей ненавистью к подведшей её товарке. Но кто это был? «Ну конечно же Лёля, — решила Анюта. — Кто же ещё? Она мстит мне за историю с кадетом».

— Садитесь. Скверно! Отвратительно! — буркнул Богомазов и вывел в журнале напротив фамилии Анюты жирную, как рождественский гусь, единицу.

Подавленная, убитая горем, Анюта опустилась на скамью. Сердце её жаждало отмщения…