Хочу быть богатой и знаменитой

ГЛАВА 7

А женщина стояла у окна и про себя твердила:

— Хочу быть богатой и знаменитой! Хочу быть богатой и знаменитой!

Какая длинная ночь. Александр сидел за столом и пытался уложить в голове события в какую-то определенную логическую последовательность. А эта последовательность постоянно срывалась на мысли о маленьком взъерошенном воробушке. Вспоминал, как Эмика увел старый китаец, поминутно извиняясь, что машинка у него маленькая, рассчитанная только на двоих пассажиров, как он просил присмотреть за спящим ребенком. Улыбался, когда снова представил вытянувшееся лицо этого деда, который на деда явно не тянул, когда сказал, что привезет его внучку и об этом ему не стоит беспокоиться. Вспоминал, как не стал будить девочку, взяв на руки, нес до своего автомобиля, как вез ее по ночным улицам. Вспоминал ее запах, улыбнулся воспоминанию о том, как она прохладным носиком потерлась об его шею, как повозила руками по плечам, что-то там пробормотав на незнакомом языке, устроила ладошки под щечкой, с удовлетворением вздохнула.

Приехав, не торопясь добрались до небольшой уютной комнаты. Уложив спящее чудо на тахту, снял с нее кроссовки. Завозилась, устраиваясь поудобнее, но так и не проснулась.

Вспоминал, как она улыбалась и иногда причмокивала, как будто пробовала что-то вкусное во сне. Такая кроха. Поднимался с нею на руках на четвертый этаж и не сбил дыхания, она совсем ничего не весит. А ножка какая. Как будто бы еще в детском отделе обувается ребенок.

Только это не ребенок, в том все и дело. Шумно выдохнул и взъерошил волосы. Это маленькая женщина, которая своей женственности еще не осознает, и не знает, насколько притягательна в очаровании своей искренности и естественности. Этот маленький непосредственный нахаленок обещает превратиться в дерзкую красавицу. Нет, вы только подумайте, она владеет таким количеством языков, у него бы уже голова лопнула: английский, французский, немецкий, итальянский, испанский, какие-то диалекты новогреческого, он слышал, как утром мурлыкала песенку на болгарском. А китайский и японский? С ума сойти. Его девочка… стоп! Он думает о ней, как о своей девочке. У кого-то с головушкой проблемки? Какая «моя девочка»? Ей шестнадцать-то есть? Надо узнать. О ней так много надо узнать.

Стукнула дверь. Вошел Александр Иванович.

— Сань, давай домой, надо переодеться и умыться, Алешку ищи и поехали. Нормальные китайцы прилетят часам к четырем. Еще бы успеть передохнуть, а то наделаем дел с бессонной-то головы.

Александр Иванович распахнул дверь в комнату отдыха и замер на пороге. В кресле, лицом к диванчику сидел его старший сын и не спускал глаз со спящей Регины. Лицо Алексея отражалось в стекле шкафа, и, глядя на сына, отец понял очень многое. Что ж, подумал он, добро пожаловать в семью, Регина Александровна. Только «пожалует» ли эта умная, красивая женщина, вот этого он сказать не мог. Слишком уж много тайн она хранит. Справится ли с ними сын? Удастся ли ему зажечь такой же огонек в душе этой женщины, какой он зажег много лет назад в сердце их матери? Господи, помоги, не оставь моего детища в своем попечении!

— Сынок, — Александр Иванович положил руку ему на плечо, — поехали, переоденемся и позавтракаем.

— Спасибо, пап, что заказал ей завтрак.

На столике стояли накрытые крышками блюда, контейнеры, в упаковке лежала одноразовая посуда, термос с напитком стоял на полу.

— А это не я. Брата благодари.

Алексей поднялся, проморгался, похлопал по карманам пиджака руками, достал ключи от машины.

— Идем, Санька нас ждет, — отец тронул своего отпрыска за плечо, — ключи в карман верни, машину здесь оставим, на дежурке поедем. Ночь не спали, какой из тебя водила? Время хоть и раннее, а все равно, надо поосторожнее с этим делом. В городе молодых, да сопливых развелось — море. Безмозглые родители надарят скоростных машин своим безголовым чадам, они и носятся. Друг перед другом выделываются или перед девкам форсят. Бьются — немеряно. Похоронят дружка, а все одно настаются, как оголтелые, — отец ворчал, спускаясь по лестнице, внимательно наблюдая за сыновьями.

Оба высокие, плечистые, как говаривала его покойная бабка, приятной мужской наружности. Оба с двумя дипломами: Саня фармацевт и маркетолог, Алешка — анестезиолог-реаниматолог и менеджер. Оба поработали на земле, с нуля открыли каждый собственное дело. Подмогнуть пришлось деньжатами на первых порах, но потом все вернули до копейки — принципиальные, видите ли.

Александр Иванович вспомнил жену. Он часто разговаривал с ней в своих мыслях. Рассказывал, советовался. Вот и сейчас обратился к ней:

— Посмотри, Веруся, какие у нас мальчишки выросли. Эх, Веруся-Веруся. Почему же так получилось? Почти тридцать лет прошло, а все как вчера. Вера Ильина — краса, гордость и надежда российской, тогда советской вирусологии. За ней ухаживал молодой профессор Ухоловцев, а увел Верочку Санька Белояров. Как-то к слову пришлось, спросил: почему? Неужели такая любовь вдруг расцвела, что все остальное, что предлагал профессор, вместе со своей рукой и прочим ливером, стало не нужным? А ведь там была и квартира в центре большого города, машина — новенькая «Волга», дача с домом и садом, даже помощница по хозяйству имелась, по советским временам — ух! Девки не задумываясь, бросались на такие предложения. А она ответила, что, да, любовь с ума свела. А потом, смеясь, добавила: «Ты только посмотри на меня, какая же я Ухоловцева? Я же вылитая Белоярова!». Вот в этом вся Верочка и была.

Мягко хлопнула дверь автомобиля, и мужчина вынырнул из своих мыслей.

— А где Ромка? Он вроде бы приехал, — Александр Иванович не торопясь усаживался на переднее пассажирское сидение машины.

— Леш, они когда заявились?

— В два. Сразу с документами в финотделе с Моисеичем засели и двери заперли. Братик телефон не берет. Прислал СМС-ку.

Мужчина повернулся к сыновьям, что расположились на заднем сидении:

— И что там, нарыли что?

Саня, копавшийся с ремнем безопасности, буркнул:

— Отвали!

— Что значит «отвали»? Ты как с отцом разговариваешь?!

Тот поднял голову и обиженно проговорил:

— Пап, я тебе Ромкин ответ сказал, он это не тебе написал, а мне.

— Значит, роют еще.

Алексей повернул голову к брату:

— Сань, спасибо, что Регине завтрак организовал.

— Это не я. А что, там было что пожрать?

— Сын, что за слова такие: пожрать! Там было что поесть. Ресторанный вариант подачи блюд клиенту. Все горячее на металлических тарелках под большими стеклянными колпаками. Тарелки с толстым дном, чтобы дольше не остывало, колпаки тоже с толстой стенкой. И клеймо такое характерное на посуде. Где-то я такое уже видел: на щите виноградная гроздь, подвешенная на копье, а внизу, кто-то из кошачьих лежит, то ли барс, то ли ягуар. Красиво так смотрится, как герб. Надо бы и нам такую же символику придумать. Не герб, конечно, не дворянской породы мы, но для фирмы надо бы покумекать. Пусть орготдел этим займется. Алексей, слышишь?

— Понял, передам. Как все это дело с китайцами закончится, так и передам.

Алексей пребывал то ли в смятении, то ли в недоумении. Его терзало любопытство и проклевывающаяся ревность: кто заказал для Регины еду? В конторе были только мужики. Крошка Тошка — не в счет, она спала. Старому китайцу не до Регины, ему бы с детьми разобраться. Отец? Он себя забыл накормить, а тут Регина — нет, не он, сам же и сказал об этом. Не Саня. Кто у нас остался? Тетя Валя, что ли? Ага, она и какой-то дорогущий ресторан, как раз по ее совковым замашкам. Она обед-то с собой всю жизнь в железной коробочке носит, что отец ей еще из ГДР привез. Кто еще?

— Пап, а кого ты еще кроме Ромки и Моисеича позвал?

— Никого не звал больше. Не надо никому ничего знать. Меньше народу, целее будем.

Алексей был в смятении: кто?! Кто это был?! В одном он был уверен, это был мужчина, причем не просто мужик, а заботящийся о ней, о его Регине. Только вот он чуть не пропустил одно важное для себя слово «моя». Моя Регина. И осознав это вздрогнул, в беспокойстве уставившись в окно.

Доехали до дома. Автоматические ворота открывались не быстро.

— Все, мальчики, я в душ и спать. До двух меня не трогать. Ирину Павловну не гнобить за овсянку и тушеные овощи.