Хочу быть богатой и знаменитой

ГЛАВА 16

Утро для Регины началось скверно, высокой температурой и головной болью, похоже на последствие пятиминутной прогулки под осенним дождем. Вылезать из постели совсем не хотелось, но на балконном подоконнике уже сидел Мурзон, внимательно вглядывался в стекло и периодически скреб по нему лапой.

Пришлось встать, впустить зверя в дом и насыпать ему корма. Завтрак был встречен с благодарностью и приветственным топтанием по одеялу.

Телефонный звонок выдернул из какого-то не то сна, не то бреда. На экране значилось «Амыр». Она взяла трубку.

— Привет, Амыр.

— Что с тобою?! Ты заболела! Ты сейчас дома?!

— Амыр, миленький, не кричи. У меня нет сил, просто нет сил. Вот отлежусь немного, и все будет нормально. Завтра буду уже как огурчик.

— Зелененький и с пупырышками. Ладно, отлеживайся. Вечером позвоню. Телефон положи рядом. Очень прошу, положи его рядом. Слышишь?

— Слышу. Положу. Не беспокойся за меня. Все будет нормально, только отдохну немного.

Амыр чувствовал Регину очень хорошо, так, если она была с ним одной крови. Недаром ему сегодня не спалось. С трудом, но поднялся в самый темный час ночи и пошел петь в дальний блок, который только вчера освободили и уже отмыли. Шаман знал, что палаты, расположенные в старом здании, это то, что ему сейчас нужно. Все-таки девятнадцатый век, там стены по полтора метра, потому звукоизоляция отличная. Потому шел туда разговаривать с предками.

На посту сидела сестричка, перебирая какие-то бумаги. Девушка заполняла документы и его не видела, да и видеть не могла. Никого волшебства, это «магия» разведчика. Его дед тоже мог отводить глаза или пройти с человеком почти рядом так, что его и не заметят.

Зашел в палату. Плотно закрыл дверь, сначала осмотрелся, сел на пол, закрыл глаза и запел. Голос звучал на грани слышимости, а он взывал к душам ушедших предков, чтобы помогли глянуть на ту, о которой так беспокоился. И увидел. Регина лежала у себя в комнате, свернувшись калачиком. Ее бил озноб, девушка тихонько то шептала, то снова вскрикивала — опять бедняжку мучили кошмары.

Амыр изменил тональность, изменил темп и уже что-то наговаривал, речитатив все убыстрялся и убыстрялся, пока не закончился громким выкриком.

Поднявшись с пола, пересел на край не застеленной кровати. Силы быстро покидали его. Но теперь шаман был спокоен, за его девочкой приглядят и до утра все будет хорошо. Девочка будет под присмотром и ни один дурной сон ее не потревожит. А утром все изменится. Об этом уже позаботятся.

Утром Амыра потеряли. Начался обход, а пациента нет. Нашли спустя минут сорок. С таким сложным переломом, после операции, ему запретили подниматься вообще. А тут этакое. Как!? Как он поднялся и дошел по длиннющему коридору в дальний блок? Как его проворонила постовая сестра?! Алексей Давидович Лоор — фронтовой друг Амыра, его ординатор, он же грозный начмед, устроил персоналу разборки и репрессии. Амыра мгновенно уложили на каталку и бегом повезли в рентгеновский кабинет, а потом в палату интенсивной терапии.

Алексей Давидович спешно звонил Лукину. Неделю назад Сергей Владимирович приехал специально, чтобы оперировать Амыра, и должен был улететь транспортным бортом в десять. Часы показывали без четверти. Трубку долго не брали, это не добавляло оптимизма. Наконец-то на том конце недовольно засопели:

— Да, Леха, что случилось?

— Возвращайся. Он самостоятельно ночью прошел больше пятидесяти метров. Сейчас в палате интенсивной терапии без сознания. Давление низкое и дальше падает.

— Тьфу ты, вашу мать! Кого в среднем персонале держишь?! Титьки наголе, подолы по самое не могу! Куда смотрела дежурная! Еду!

Алексей Давидович сидел около кровати шамана и изводил себя и своего друга вопросами.

— Что ж ты, Амыр, творишь-то?! Что тебя, друг любезный, понесло в дальнюю палату? Что ты там забыл, зараза алтайская?!

Или он казах? Может и бурят. Все это не отменяет вопроса, что с ним произошло? Только бы успеть. Только бы успеть!

Лукин тоже нервничал. До госпиталя не ехали, летели с мигалкой и сереной.

Шагнул в палату, на ходу натягивая халат:

— Что тут у вас? Кровотечение?

— Если бы.

— Дай гляну. — Откинул простынку, начал осматривать ногу.

— Не похоже. Дай еще здесь посмотрю. — Зашел с другой стороны кровати.

— Да, загадка бабушки Насти. — Стоял, потирал руки и размышлял, прокручивая в голове самые невероятные варианты.

— Чего рыщите, ироды?

Голос больного прозвучал так неожиданно, что два взрослых мужика, прошедших войну, оперировавших в полевых госпиталях, под грохоты снарядов и свист пуль, вздрогнули:

— Тьфу! Амырище, твою ж! Напугал до мокрых портов! Ты чего удумал, изверг?! Встанешь еще раз без разрешения хоть на одну ногу, я тебе в морду съезжу, зараза!

Алексей Давидович ревел как раненый медведь. Персонал жался к стенам, только Лукин улыбался из-под маски.

— Ладно орать-то, — Амыр чуть приоткрытыми глазами смотрел на своего друга.

Повернул голову в другую сторону и попросил:

— Серега, что-то у меня из-под ключицы как будто торчит, под шкурой зудит и мешает. Посмотри. Однако, привет из прошлого.

— Посмотрю.

Сергей наклонился над больным и замер. Заговорил слишком уж спокойно и медленно:

— Леха, отойди от кровати. И принеси лучше мне такую интересную штучку, ампула называется, а к ней жгут давай и приборчик, шприцем дебилы зовут. Только тихонько так. Я понял, что у него тут. Я понял.

Тот спешно вышел из палаты, он тоже уже все понял. Амыр с восемьдесят шестого года жил с разрывной пулей, которая в свое время не разорвалась внутри тела и жила вместе с Амыром все эти годы. А сейчас она выглянула из-под ключицы.

Начмед не шел, летел по коридору и раздавал распоряжения:

— Готовьте первую операционную. Ассистировать вызывайте Шахматова.

Голова работала очень четко. Много раз читал о таком. Но, чтобы столкнуться самому — Боже сохрани! А вот теперь придется пройти через такое испытание. Оперировать одному — не получится, надо бы втроем, только надо бы умудриться управиться двумя парами рук — чем меньше народу, тем меньше жертв. Тьфу-тьфу-тьфу! Типун тебе на язык, начмед!

Шел к себе в кабинет, потирая в волнении руки. Господи, не дай Господи никому такого. Амыр, милый ты мой человек. Я тебе жизнью обязан. Помню и буду помнить до последнего моего часа, как выволакивал из ямы, в которую меня, пленного раненного и полуживого бросили. Сам себе отмерил еще дней семь-десять, а ты отдал в подарок всю мою жизнь. Вот настал тот день, чтобы я вернул долг. И я верну. Верну!

Телефон уже дымился:

— Ященко? Анатолий Романович? Здравия желаю, это Лоор. Да это я. У меня пациент с разрывной пулей под ключицей. Пуля та с восемьдесят шестого года. Надо оперировать, она начала уже выходить из тела. Хорошо, я жду.

Однополчанин вошел в кабинет и поинтересовался:

— Леха, операционную приготовили?

— Угу.

— Взрывникам или саперам позвонил?

— Угу.

— Ты план операции составил?

— Угу.

— Леха, за меня замуж пойдешь?

— У…, тьфу ты! Что б тебя! Все сделал. Должны ребята из спецназа подъехать, броники привезти, ящик или кастрюлю. Да и посоветоваться не грех. Амыр спит?

— Угу, — Лукин через силу улыбнулся. Он понимал, что надо всеми возможными способами если не снять, то хотя бы ослабить напряжение, которое висело в воздухе и ощущалось как материальная субстанция.

Ожила рация:

— Алексей Давидович, к вам Ященко Анатолий Романович.

— Пропустите и проводите. Они с багажом, пропустите не досматривая — это к операции.

Минут через пять двери кабинета распахнулись:

— Здравия желаю!

— Здоров! — Мужчины пожали друг другу руки.

— Показывайте, что тут у вас.

— Сначала мыться, потом покажем.

И начался первый этап подготовки операции. Сначала осмотрели больного. Прикинули возможные варианты развития событий. Приготовили еще две операционные и вызвали еще две бригады. Все всё понимали и трезво оценивали последствия. Могут быть ранены и сами хирурги, вот тогда ими и займутся коллеги. Если успеют. Надеялись аккуратно извлечь, поместить в ящик на мягонькую подстилочку из войлока и увезти ее отсюда. Решили, что за стол встанут двое, больше пока не нужно: Лоор и Шахматов. Лукин будет в операционной, но под руки не лезет. Тут же встал Ященко с ящиком — вот такая вот игра слов получилась.

Нарядились в бронежилеты, Ященко заставил надеть каски, хотя какой от них прок, если сработает, то осколки полетят снизу вверх, а не наоборот, но спорить не стали. Перекрестились и начали.

Разрезали. Высвободили от тканей. Убрали патрон в ящик. Почистили. Ушили. Зашили.

Сели прямо на пол у операционного стола.

— Эй! Как вы там? Живы?

Шахматов завертел головой:

— Алексей Давидович, простите, у меня слуховые галлюцинации. Кажется.

Лоор вскочил:

— Это не глюки, Слава. Живо к монитору, похоже у нас боец на столе проснулся!

А пациент продолжал:

— Ну и проснулся, и что?

— Амырище, все у тебя не как у людей! Ты спать должен! Спать. Ты понимаешь?! Это не шутки. Сердце такой нагрузки может не выдержать, — с тревогой наклонился над другом.

— Подожди, Леха не шуми. Дай сказать и я усну, проснусь, когда скажешь.

Амыр нахмурился:

— Регина больна и она одна. Задыхается. Пошли к ней этого, Лукин его зовут.

Заговорил громче:

— Лукин! Ключи и адрес у меня в вещмешке!

Теперь перешел на шепот:

— Пусть поторопится. Ей совсем плохо. Проснусь, как скажешь. Конец связи.

— ВЫ такое видали?! Нет, ВЫ такого видеть просто не могли. Я уже двадцать лет стою за операционным столом. И если бы сам не давал наркоз и не контролировал тоже сам, да я бы на хрен сейчас попер анестезиолога, и погоны содрал, диплом порвал. Все! С ним надо как-то договариваться. Мне его шаманские штучки не парой седых волос обойдутся, а лысиной в полбашки!

В оперблок заглянул Лукин:

— Чего пылишь, Леш? Звал?

— Тебе от Амыра поручение. Там какая-то Регина задыхается, ей совсем плохо. ОН! — Врач ткнул пальцем в сторону только что прооперированного:

— Велел поторопиться. Адрес и ключи в вещмешке.

Лукин подошел к хирургу и озабоченно его оглядел:

— Тебе бы, дружище, отдохнуть. Амыр от наркоза еще не отошел. Погоди, это до операции сказал что ли?

— Нет, этот… добрый человек сей цирковой трюк только что продемонстрировал. Вон капитана до икоты едва не довел.

— Хочешь сказать, что с тобой сейчас разговаривал?!

— Сейчас-сейчас.

— Леш, он под наркозом!

— Короче, Серега, если ты не поедешь к Регине, то этот встанет и поедет сам.

— Ё-моё! Сюр, мля. Ладно, все понял и поехал. Машину только дай.

— Ключи в кабинете, в кармане куртки. Все равно здесь останусь. Куда его одного, без пригляду. Заикой кого-нибудь оставит.

— Ну, шаман, ты меня пугаешь, — Лукин бросил взгляд на больного.

— Да ладно, не такой уж я страшный.

Лукин от таких слов вздрогнул, а Лоор рявкнул:

— Амыр! Спи, блин! Ты обещал!

— Да сплю я, сплю.