Хочу быть богатой и знаменитой

— Подождите, — Белояров младший явно недоумевал, — почему забрать, она же совершеннолетняя.

— Нет, Тоше только шестнадцать, в июле будет семнадцать. Формально она должна находиться в этом богоугодном заведении, так как по документам нуждается в постоянном надзоре и одна, самостоятельно проживать не может. Вот так-то, — Леонид Александрович, потер лоб, пытаясь разогнать начинающуюся головную боль.

Белояров, не спуская глаз с девочки, пододвинул ей чашку чая, что только что принесли:

— Итак, если все правильно понял, Эмик и Тошка сбежали из детского дома…, сколько лет назад?

— Пять с хвостиком. Свидетельства о рождении мы забрали.

— Эмик, тебе теперь…?

— Девятнадцать, почти. Я совершеннолетний.

— А у Тоши нет других родственников, опекунов или попечителей. Погодите, Эмик, так ты же брат…

Молодой человек покачал головой:

— Формально я ей никто. Мы вместе держались в детдоме и потом сбежали.

Таня схватилась рукой за толстовку Эмика:

— Мы брат и сестра! Эмик!

— Тихо, не шуми. Брат и сестра, только по документам мы друг другу никто, понимаешь?

Девочка удрученно кивнула. Александр Александрович глядел на эту пару и удивлялся увиденному. На его взгляд они были ближайшими родственниками, до того были похожи:

— То есть Таня несовершеннолетняя и одна. Поэтому ее ждет этот интернат?

— Да, все именно так. Только Тошку нельзя отдавать. Что там на самом деле есть, мы не знаем. Ее там некому будет защитить, — Эмик с ожиданием смотрел на Александра Александровича.

— Значит, пока все не выяснится, мы ее спрячем, и будем искать выход из ситуации, — Александр бросил взгляд на Леонида Александровича, тот согласно кивнул головой, а Белояров продолжил, — это — во-первых. Во-вторых, жить Тошка пока будет у нас в усадьбе, на попечении нашей экономки. Университет пропускать — это себя не любить, потом от отработок не отмажешься. Возить в универ будет Федюня — это опытный шофер, мы его убедительно попросим. Давай, Тоша, вытирай носик, бери пирожное.

Входные двери мигнули солнечным зайчиком, к столу не торопясь подошел Родин Андрей Вячеславович — адвокат и давний приятель Кима. Мужчины поздоровались, Леонид Александрович представил его всем.

— Вы уже в курсе наших проблем? — Александр Александрович внимательно смотрел на высокого, подтянутого седовласого мужчину. Он слышал эту фамилию от отца, который сетовал иной раз, что в суде не Родин представляет интересы их стороны.

— Да, мы коротенько переговорили. Предлагаю спрятать девочку до выяснения обстоятельств.

Крупная мужская фигура склонилась над столом в сторону оробевшей девочки:

— Таня, ты же склонна к побегу, — Андрей Вячеславович с ироничной интонацией обратился к Тошке, — вот и побегаешь от этих странных людей, а мы пока разберемся.

— Мы тоже так решили. Она поживет пока в усадьбе моего отца. Там безопасно, ее повозят на занятия и присмотрят, пока ситуация не прояснится. Что-то здесь все как-то мутно и непонятно.

— Только я без Эмика никуда не поеду, — Тоша держала в обеих руках по пирожному, но увидев, что на нее обратили внимание, застеснялась и тут же все вернула на блюдо.

— С Эмиком, значит с Эмиком. Давайте-ка в машину оба и сидите там, пока мы не посмотрим на директора детского дома и всех прочих персонажей.

Эмик получил брелок с ключами и они, держась за руки, осторожно оглядываясь, вышли из кафе, и направились к машине. Минут через двадцать Эмик вернулся.

— Уснула как то быстро, я ее запер.

Он заметно успокоился, видно было, что готовится к бою и так просто сестру не отдаст, в любом случае будет за нее биться.

Александр Александрович достал телефон, отойдя к соседнему свободному столику, негромко начал с кем-то переговариваться:

— Валера, привет, дружище! Да, вернулся! Валер, времени нет. Ты в своем старом ведомстве? Мне нужен профи по детским вопросам. Суть? Девочку шестнадцати лет, умышленно оставили в детском доме, когда его переформировали в коррекционный. Документы, по всей вероятности сфабриковали. Девочку? Не только видел, но и работал с ней в паре. Она студентка иняза, в холдинге у отца переводчиком синхронистом: английский-немецкий-французский-испанский-итальянский и еще что-то там восточное.

Он послушал собеседника и продолжил:

— Надо разбираться, потому как странно все это. Что? Девочка? Да, очень хорошенькая. Физических или психических недостатков нет никаких, по крайней мере, я за два дня ничего не увидел. Мы сейчас ждем этих деятелей. Они за Тошкой должны приехать и забрать ее. До выяснения обстоятельств. Она, по их мнению, будет жить в этом коррекционном дурдоме. Мы? Сидим в кафе «Золотой ключик» на Раздольном. Давай, ждем. Да, мы их придержим до твоего приезда.

Еще один звонок брату.

— Леш, ты в конторе? Мне нужен юрист. Поговори с отцом, кто в отделе поопытней и понаглей, пусть пришлет его ко мне в кафе «Золотой ключик» на Раздольном. Поторопи, я встречу и ситуацию обрисую. Леш, не до объяснений, все потом.

Пока Александр разговаривал по телефону, в кафе зашли две женщины и какой-то непонятный мужичок. Они прошли мимо него и остановились осматриваясь. Очень интересная компания, про себя отметил Александр Александрович. Пергидрольная блондинка с начесом в стиле шестидесятых прошлого века. Даме за пятьдесят. Таких отец почему-то называл странным словом — корпулентная. Как врач, он отметил третью степень ожирения у этой корпулентной. Подведенные ладошкой с углем глаза, утопали в щеках, губы с яркой красной помадой капризно кривились. Костюм в любой момент мог лопнуть, и не факт, что по швам. Вторая особа с постным личиком, с немытой недели две головой в застиранном головном уборе фасона «блин-берет». На плечах серый костюм, стиля «прощай, молодость», который висел на ней с каким-то странным перекосом. Самым мерзким был запах, от нее несло гнилым луком.

— Что ж за инфекция у вас, вонючая леди, — пробурчал Александр Александрович, стараясь просчитать варианты посадки пришедших. Он не мог гарантировать, что не сбежит от этакого «аромата». А это было бы совсем некстати. Последним был мужичонка, потрепанный жизнью, дешевым алкоголем и куревом, замученный мегерой женой, он постоянно подтягивал брюки и проверял ширинку.

Компания заметила Эмика и корпулентная дама решительным шагом, долбя каблуками, направилась в его сторону. Он подобрался, немного побледнел, но не дрогнул.

— Эммануил Пряхин! Чему тебя учили?! Ты должен встать и приветствовать дам первым!

— Где тут дамы?

Удивление Эмик сыграл очень достоверно или, действительно, так считал. Он вообще с места не сдвинулся. Все остальные участники действа тоже остались сидеть.

— Эммануил, принеси для меня стул и представь присутствующих!

Эмик посмотрел на нее, пожал плечами и остался на своем месте.

Александр Александрович обалдел, нет — офонарел! Нет, тоже не то. Он пришел в восторг от «королевского» поведения этой хамки, облеченной маленькой толикой власти.

Леонид Александрович хотел было поздороваться, но так и остался со своим, не реализованным желанием. Его потрясли манеры директора коррекционного интерната, а это, по всей видимости, была она. Примерно его ровесница, отметил он про себя. Значит, они получили образование в одно и то же время, одного и того же качества, были воспитаны советской школой и советским вузом. Откуда такое вульгарное поведение? Откуда такая уверенность, что по ее слову все подпрыгнут и побегут выполнять ее волю?

Родин тоже наблюдал за ней с толикой восхищения и брезгливости. Это как же надо быть уверенной в своей безнаказанности, чтобы так себя вести? Здесь не просто поведение бесстыдницы при исполнении служебных обязанностей, это поведение человека, не имеющего ни малейшего представления о воспитании и нравственности. В голове не укладывался вопрос о том, как ей могли доверить руководство таким учреждением? Пусть там дети с очень специфическими проблемами, тем более, такой организацией не должен руководить подобный человек.

— Это Сусанна Евтифеевна — директор детского дома, в просторечьи «Суска». Очень любит выпить коньячку, закусить икоркой и лимончиком. Обожает сговорчивых выпускников покрупнее и подебильнее. Называет такие встречи зовом природы, говорит, что от него никуда не денешься. Что еще? Предпочитает комфорт в кабинете, он у нее квадратов на семьдесят. Там ковер на полу каждый год меняется, а старый отправляется малышам. Ничего, что на ковре пятна от вина и от кое-чего еще. Сервиз тоже обновляется, остатки отправляются на кухню. На кухне ей готовят в отдельной кастрюльке, а вот жрет она вместе с детьми. И упаси вас Создатель нарушить благословенную тишину ее трапезы! Виновнику сразу прилетает в лоб большой сувенирной деревянной, расписной ложкой. Я ничего не забыл, Сусанна Евтифеевна?

В кафе стояла оглушительная тишина.

— Доказать поможешь?

Какой-то дядька, высокого роста стоял за спиной Сусанны и внимательно смотрел на Эмика. Тот кивнул:

— Я вам адреса ребят дам, кого она гнобила, вы их поспрашивайте.

Вначале послышалось недовольное и громкое сопение, а потом директор детского дома начала громко, прокуренным, каркающим голосом возмущаться:

— Так! Достаточно! Оскорблений в свой адрес не потреплю! Где эта психованная, склонная к побегам, мы ее забираем, она несовершеннолетняя, поэтому не задерживайте нас! Эммануил! Это ты ей помог! — Толстый как сарделька палец с огромным наращенным горбатым алым ногтем ткнулся в сторону молодого человека.

— Я сразу это поняла! Перед законом ты должен оправдаться, а то так и до тюрьмы не далеко. Где она?!

Двери кафе распахнулись и к компании, что привлекла внимание всех посетителей кафе, подошел высокий, седой, худощавый мужчина:

— Добрый день, я — Морозов Владимир Андреевич, юрист, представляющий интересы Татьяны Вячеславовны Коркиной, — Александр Александрович обменялся рукопожатием с юристом из компании отца.

Другой мужчина стоял за спиной директора детского дома с самого начала разговора и только сейчас представился:

— Я — Глумов Валерий Владимирович, полковник ФСБ. Думаю, что тоже буду представлять интересы Татьяны Вячеславовны Коркиной.

Из-за стола поднялся дед:

— Я — Ким Леонид Александрович. Татьяна Вячеславовна Коркина обучается на романо-германском отделении университета, где я заведую кафедрой и курирую это отделение.

Приятель деда заговорил самым последним:

— А я — Родин Андрей Вячеславович — адвокат, меня пригласил Леонид Александрович.

Александр Александрович молчал, он пока не мог представлять Тошкины интересы, но он теперь точно знал, что придет время и он будет для нее той стеной, за которой она укроется. Что бы ни случилось, будет беречь свое сокровище и никто, никто не посмеет ее обидеть!

Сусанна Евтифеевна взором полководца оглядела всех присутствующих, вздохнула, как будто они не оправдали ее ожиданий и молвила:

— Так полагаю, что нам не найти здесь никакой поддержки и понимания, — снова картинно вздохнула, — что ж, тогда вынуждена обратиться в правоохранительные органы за помощью. Девочку надо спасать! — Пафосно закончила она.