Печать Джа

Глава 8. Дорогая сестрица

— Его светлость барон Алекс Дудиков, — провозгласил служка, первым зашедший в комнату. Сделал это торжественно, словно являлся не портье в гостином дворе, а распорядителем званого вечера в благородном доме. Только что палкой об пол не ударил, привлекая всеобщее внимание.

Ожидающие в гостевой люди к подобному представлению отнеслись спокойно. Сидящая в кресле дама даже головы не соизволила повернуть, а мужчина одарил долгим изучающим взглядом. Он дождался, когда дверь за портье закроется и только после этого поднялся на встречу.

Вишек вполне точно описал его: высокий рост, щеголеватые усики и рассечённая на две неровные части бровь. Едва заметная полоска шрама начинала свой путь от правого глаза и терялась в густой шевелюре, изрядно побитой сединой. Что же касаемо манер, и здесь портье не ошибся: в каждом движении гостя чувствовалась военная выучка и дисциплина.

Он отмерил шаги и замер напротив, не испытывая к барону, то бишь ко мне дружелюбных намерений. Прищурил глаза, словно выбирая в какую скулу ударить.

— С кем имею честь разговаривать? — выдавил я с заметной ленцой, пытаясь копировать манеру покойного барона. Но вместо приветственного слова услышал:

— Руки поднял.

— Чего?

Я не ошибся, господин все же ударил, но в качестве мишени выбрал не лицо, а живот. Резкая боль заставила согнуться пополам. Пока хватал губами воздух, меня быстро обыскали: вытащили из кармана расстегнутого сюртука грамоту и пачку банкнот. Впрочем, последнее господина с военной выправкой не заинтересовало — деньги оказались брошенными на пол, а документы он передал барышне.

— Что за херня… — попытался я возмутиться и тут же крепкая ладонь схватила за волосы. С силой дернула, заставив задрать лицо к потолку. Вот только потолка я не увидел, вместо него на меня уставились наполненные холодной яростью глаза.

— Скажешь хоть слово, и местные слуги устанут оттирать пятна крови.

Я лишь заморгал в ответ, чувствуя, как от боли начинают слезиться глаза.

Из глубины комнаты долетел шорох разворачиваемой бумаги. Спустя мгновенье женский голос произнес:

— Документы выданы на имя Алекса Дудикова. Подпись его, по крайней мере похожа и гербовая печать министерства… Гаскинс, не могли бы вы посмотреть.

— Только попробуй дернуться, — произнес мужчина и отпустил волосы. Я тут же схватился за шею, и принялся разминать занывшие от напряжения позвонки. Вот ведь, шантру… С виду благообразный господин, а судя по замашкам сущий разбойник. Едва голову не свернул.

Пока приходил в себя — мужчина, названный именем Гаскинс, подошел к столу: взялся за грамоту и принялся изучать. Даже на свет поднял, пытаясь разглядеть невидимые знаки. Ходили слухи, что документы подданных Аустрийской империи имели специальные магические символы. Только ложь все это. Сколько раз я разглядывал бумаги: и под лучами солнца и под разными светильниками. Нет там ничего, кроме древесных волокон и помятостей.

— Похоже на оригинал, — наконец произнес он. Посмотрел на меня, на прислоненную к камину трость с железным набалдашником, потом снова на меня.

— Не надо, — прошептал я, — мы же цивилизованные люди, обо всем сможем договориться.

— А кто сказал, что мы собираемся договариваться? — тяжелая трость оказалась в руках мужчины. Такой черепушку проломить, проще пареной репы.

И тогда я рванул к оставшейся за спиной двери. Дернул за ручку и понял, что та заперта. Вишек — продажная душонка… Интересно, за сколько кредитов он согласился щелкнуть замком с той стороны? Ну ничего, я еще доберусь до твоей глотки, если в живых останусь…

Тень за спиной увеличивалась в размерах. Я развернулся, готовый встретить противника лицом, но покачивающаяся в ладонях трость мигом лишила решимости. Путь к единственному окну оказался перекрыт, поэтому я бросился налево, в сторону небольшого столика. Сбил по пути стул, сам едва не упал, с трудом сохранив равновесие. Схватил со столешницы подсвечник, оказавшийся на удивление легким. Покачал вновь приобретенным оружием в ладони, примериваясь для броска.

Мужчина в ответ многообещающе улыбнулся. Постучал набалдашником по открытой ладони. Расстояние между нами разделял лишь декоративный столик — сомнительное препятствие, учитывая невеликие размеры. А что если…

— Гаскинс, достаточно, — женский голос прозвучал неожиданно громко.

— Баронесса, вы же не собираетесь его отпустить?

— Я сказала хватит.

И Гаскинс послушался, нехотя опустив трость.

— А тебе, — шляпка качнулась в мою сторону, — предлагаю все честно рассказать. И поверь, другого шанса не предвидится.

Ну надо же, какие мы грозные, а голосок-то дрожит. Не от страха, скорее от волнения.

Я помялся для вида и произнес:

— Какие будут гарантии?

— Гарантии? Тебе нужны гарантии, щенок?! — завелся притихший было мужчина. Двинулся вперед и снова был остановлен:

— Гаскинс, здесь я говорю!

Тот пробурчал нечто невразумительное, но спорить не стал.

— Баронесса, какой у вас непослушный слуга.

Дама предпочла не заметить отпущенной колкости, а вот изуродованная бровь мужчины дернулась. Давай, понервничай-понервничай, цепной пес. Насмотрелся я на таких: пока хозяйка не велит, будешь стоять и помалкивать.

— Моего слова в качестве гарантии хватит? — произнесла женщина.

— Прошу всемилостивейше простить, а вы, собственно, кто?

Широкие поля шляпки вновь качнулись.

— Баронесса Дудикова. Этого достаточно или нужно поклясться?

Что за чепуха? Откуда здесь, в три девять земель за мировым океаном взялся еще один Дудиков, точнее взялась. Обманывает? Нет, не похоже… ни к чему ей это. И без того весь расклад на руках. Это я заперт с подсвечником в углу, а она сидит в кресле, прямая как стрела. Жаль, что глаз не видно: широкополая шляпа скрывала половину лица.

— Вы супружница барона?

— Тебя это не касается, — резко оборвали меня. — Так что? Принимаешь данное мною слово или продолжишь бегать по комнате?

Я поставил подсвечник обратно на стол. Улыбнулся замершему Гаскинсу и развел ладони, демонстрируя миролюбивые намерения. Пришлось цепному псу госпожи повиноваться и освободить проход.

— Только попробуй, — прошептал он, когда я проходил мимо. Чего пробовать, Гаскинс не уточнил, но сжатая в кулаке трость не оставляла простора для фантазии. Прибьет, как пить дать — прибьет, дай только повод.

Я пересек комнату и уселся в пустующее кресло. Сидящая напротив дама приподняла голову и мне удалось разглядеть её лицо. Тонкие, чуть поджатые губы, прямой нос — не маленький, но и не большой, с едва заметной горбинкой, придающей внешности аристократические черты. Излишне светлая кожа могла быть как подарком природы, так и результатом неумеренного использования белил. Но особенно впечатлил взгляд: острый и внимательный, не оставляющий желания шутить. Что и говорить, дама далека от образа легковесной кокетки, столь свойственного девушкам её возраста — она была молода. Трудно сказать, насколько, но если и старше меня, то немногим.

За креслом послышались шаги — Гаскинс занял позицию за спиной. Я буквально затылком чувствовал его присутствие, но оглядываться не стал. Ни к чему лишний раз дергаться, демонстрируя неуверенность. Вместо этого предпочел одарить баронессу лучшей из имеющихся в арсенале улыбок. Увы, девушка осталась холодна к оказанным знакам внимания.

— Потрудись объяснить, кто ты такой и откуда у тебя документы моего брата?

Все-таки брата…

Я вздохнул, приведя мысли в порядок и начал самозабвенно готовить куски поджаренной правды, сдобренные специями недосказанности и обильно политые соусом лжи. По всему выходило, что Сига из Ровенска несчастная жертва обстоятельств. Грамотку не крал, а получил от церковников: точнее её всучили силой, приказав играть роль барона. И попробуй тут откажись, когда на спине горячим клеймом горит заклятье аркана.

Получилась вполне удобоваримая стряпня, которую проглотишь в один заход и не поморщишься, но сидящая напротив баронесса осталась недовольна.

— Ты ему веришь, Гаскинс?

— Ни единому слову.

— Подождите-подождите, — затараторил я, затылком ощущая нависший набалдашник трости. — Вы скажите, что не устраивает?

— Твоя ложь!

— Нет никакой лжи, я говорю чистейшую правду. Если хотите, можете проверить.

— И как, по-твоему, я должна это сделать? Сотворить магию? Сжечь благовония в полную луну, водить пассы руками, приговаривая заклятие на мертвом языке? — баронесса хмыкнула. — Юноша, рассказы про злобных чернецов можешь оставить доверчивым дурочкам, а я дама науки, верю в природу материи и цифр, а не в ваш этот… аркан.

— Не понимаете, — обреченно вздохнул я.

— Не понимаю, — призналась девушка и широкие поля шляпки покачнулись. — Что за сила способна обездвижить человека на расстоянии? Гаскинс, ты слышал о подобной чепухе?

— Яд южных змей может вызвать паралич дыхательной мускулатуры. Если им смазать кончики стрел или дротиков для духовой трубки.

— О, тогда может в тебя стреляли из лука? Срочно добавь новые подробности в рассказ, чтобы он стал выглядеть чуточку правдоподобней.

Я промолчал, понимая, что спорить бесполезно. Скепсис неверующих неизлечим, им хоть самого Всеотца предъяви в доказательство, всё равно останутся при своем.

— Как там тебя зовут — Сигма? Так вот признай, Сигма из глубокой дыры, что эти документы, — девушка демонстративно покачала грамотой, — никто силой не вручал. Не было грозных братьев в черных балахонах — ты их выдумал, а бумаги украл.

— И каким образом?

— Самым обыкновенным, стащил с мертвецки пьяного тела. О, поверь, я прекрасно знаю Алекса. Мой непутевый братец снова загулял, забыв обо всем на свете. Умудрился застрять на затерянных в океане островах. Ну ничего, через пару недель, когда закончатся деньги — он непременно очухается и сядет на ближайший корабль до Баненхайма.

— Если только его не прирезал, — добавил стоящий за спиной Гаскинс. — Ваша светлость, вы на рожу его бандитскую посмотрите.

— Что за поклеп?! — возмутился я. — Да я вор, и что с того? Щипачи уважаемая профессия и к душегубам никоим образом не причастна. Наше главное оружие — ловкость пальцев. Или думаете, убить человека столь же просто, как и чихнуть?

— Для тебя да, — снова подал голос Гаскинс, а на губах баронессы заиграла презрительная улыбка. Глумятся, но ничего сейчас я сотру ухмылочку с одного прелестного личика.

— Вот вы здесь сидите, умную из себя строите, а до элементарных вещей додуматься не смогли. Устроили за мною слежку, а экипаж «Оливковой ветви» почему не допросили? Они который день в порту сидят — квасят. Готовые за пару кружек пива все рассказать.

— У меня нет времени на пьяную матросню.

— Конечно, мы все из себя такие благородные, — я попытался наклониться вперед, но пальцы Гасконса тут же вцепились в плечо и с силой вернули обратно. — А хотите, я еще одну вещь расскажу? О том, что перевозил ваш братец?

Боги, до чего же приятно наблюдать за изменениями в лице баронессы. Тревога, удивление и даже подобие испуга промелькнуло на миленькой мордашке.