Печать Джа

Глава 14. На дело

«Золотое Сияние» — лучшая гостиница на всем восточном побережье!» — утверждал рекламный проспект, не скупясь на красочные описания. Чего там только не было: мраморные лестницы и ковры, горный хрусталь и позолота, внутренняя отделка из ценнейших пород дерева. К услугам постояльцев в любое время суток предоставлен вышколенный персонал, а безопасность гарантировала многочисленная охрана из числа бывших сотрудников Корпуса.

«В системе жизнеобеспечения задействовано более двух килограммов монополя» — неслыханная цифра в масштабах одного здания. В том же проспекте утверждалось, что гостиница была способна работать в автономном режиме долгие месяцы, случись то тайфун или крупная коммунальная авария с одновременным выходом из строя всех городских энергостанций.

Целых два килограмма… И куда уходит этакая прорва энергии? Увы, листы рекламы об этом умалчивали, а Артуа Женевье дал расплывчатое объяснение в духе «бумага и не такое стерпит». Дескать, на то она и реклама, чтобы слегка преувеличивать.

Что точно было правдой, так это комплекс элитных парных, расположенных на цокольном этаже. Весьма популярное место среди местной публик. Любители хорошего пара съезжались в гостиницу со всей округи, и каждому здесь были рады. Ты главное — плати. И люди платили, выкладывая кругленькие суммы за позолоченные краны и алазийскую плитку в купальнях. А еще за осознание того, что прикоснулись к элитному.

Дела у владельцев гостиничного комплекса явно шли в гору. Они быстро смекнули, что к чему, и пользуясь старинным принципом «деньга к деньге», открыли дополнительные предприятия, вроде цирюльни и массажных салунов. Я только одного не мог понять: как под одной крышей уживались курильня и лечебница?

Навидался в свое время притонов, где лежали тела одурманенных маковым молочком. Грязные, изможденные, покрытые язвами и вшами — они подыхали прямо на пестрых лежаках. Валялись трупами среди живых до тех пор, пока не начинали разлагаться и пахнуть. Тогда их собирали и отвозили за город в специально отведенное место, прозванное среди местных «Ямой». Оно по факту таковым и являлось — огромный котлован, где сжигались никому ненужные тела. Гарь стояла на всю округу, привлекая тучи каркающего воронья.

— Разве дурман не запрещен?

От прозвучавшего вопроса Женевье сморщился, словно залежалый сухофрукт на солнце.

— Юноша, не путайте приличные салоны и притоны для всяческого отребья. В первых имеются доктора и обученный персонал, следящий за чистотой и порядком, а также за качеством поставляемой продукции.

— И что, от этого меньше вреда здоровью?

Старик тяжело вздохнул, словно приходилось иметь дело с неразумным внучком.

— Несомненно меньше. Больше того скажу, в определенных пропорция опиаты полезны. Они снимают боль и тревожность, способствуют крепости сна.

Не понимал я местных законов. Один и тот же продукт мог одновременно считаться легальным лекарственным средством и запрещенным к продаже товаром. Все зависело от пропорции дурманящего вещества, фасовки, а главное — продавца. Если реализуют из-под полы — злой наркотик, а ежели через крупную аптекарскую сеть — успокоительное. Дескать, на фабриках его выпаривают по специальной технологии, делая безвредным для организма. По мне так бред… Дурман всегда остается дурманом, его как не вымачивай и в какой упаковке не продавай.

Женевье не стал вступать в дискуссию, предложив перенести разговор на следующую неделю. Признаться, я не ждал многого от новой встречи, но старикан в очередной раз сумел удивить, раздобыв схему этажей «Золотого Сияния». Точнее одну из многочисленных копий, что хранилась в залежах городского архива.

Большие листы плотной бумаги пахли застоялой плесенью. Я долго смотрел на расплывшиеся от времени синие линии, пытаясь сообразить, что к чему. И чем дольше пялился, тем больше путался. Нарисованные фигуры наползали друг на друга, мешались меж собой, отказываясь складываться в цельную картину.

— Беда с вашим воображением, — сокрушался Женевье, — вы совсем не умеете читать планы.

Если бы это был план… Скажите на милость, к чему рисовать лишние детали, вроде пунктирных кривых и загогулин. Может для построивших здание имело значение, где проходит водовод, а где энергетические жгуты, но мне-то к чему?

— Попроще схемы не найдется? — спросил я в надежде, но вместо ответа получил очередной раздраженный вздох.

В конце концов с местоположением номеров мы разобрались. Известная певичка снимала апартаменты на четвертом этаже: целых три комнаты с просторным холлом и ванной. Вместо балкона имелась большая площадка в форме полукруга, выходящего далеко за пределы здания.

— Почему смотровая? — не понял я, прочитав подпись под схемой.

— О-о, отсюда открываются замечательные виды. Можно любоваться архитектурой старого города и заливом, особенно шикарным в лучах заходящего солнца. На перилах имеется оптическое приспособление — стереоскоп, способный многократно увеличить масштабы.

— Может бинокль? — уточнил я.

— Стереоскоп!

Что я успел уяснить за время знакомства с бывшим инспектором, так это нежелательность всяческих споров. Старик становился неимоверно раздражительным, стоило сказать хоть слово поперек. Потому приходилось молча кивать и соглашаться.

— Как можете видеть на схеме, площадка велика в размерах. Здесь имеется столик для завтрака, лежаки с зонтиками и небольшой сад.

Старик долго расписывал прелести смотровой, словно назойливый продавец, пытающийся втюхать залежалый товар. И только к исходу получаса я понял, что к чему. В гостиничных коридорах было полно охраны, поэтому единственный способ проникнуть внутрь номера, виделся старику извне.

— Вы хорошо лазаете, молодой человек?

Следующий день выдался на редкость пасмурным. С утра моросил мелкий дождь, но ближе к вечеру распогодилось, и в нависшей над городом пелене появились редкие просветы.

«Золотое сияние» полностью оправдывало свое название, исторгая клубы яркого света в сгустившийся сумрак. Красивый эффект, достигнутый за счет цветных фонарей, во множестве своем прикрепленных к фасаду.

Возле центрального входа царило необычайное оживление. Бесконечная вереница автомобилей подвозила все новых и новых гостей: выряженных в вечерние платья дам, сопровождающих их галантных кавалеров. Посетители стекались волнами, отнюдь не за тем, чтобы зарезервировать номер. Сегодня в большом зале гостиницы выступала обладательница бархатного меццо-сопрано, сладкоголосая южная дива — Адель.

Забавно, что и визит обыкновенного вора из Ровенска, был приручен к сему знаменательному мероприятию. Хозяйка шикарных апартаментов будет гарантированно отсутствовать, так чем не возможность?

Я поднялся по ступенькам, оказавшись в длинной очереди. В ноздри ударил аромат духов — настолько яркий, что захотелось чихнуть. А тут еще стоящая впереди дамочка, то и дело щекочущая нос длинными перьями. На голове не шляпка, а целый павлин.

— Ой, я так волнуюсь, так волнуюсь, — щебетала барышня своему спутнику. — Неужели услышу «Адалийские напевы» в живую? О-о, я вся изнываю от нетерпения.

Головка на изящной шее завертелась и павлинье перо едва не угодило мне в глаз.

— Лиция, дорогая моя, стоит ли испытывать столь сильное волнение? Не скажется ли это на вашем здоровье и без того подорванном бессонницей. Может перед началом стоит заглянуть в ресторан, заказать по фужеру красного. Я слышал, они подают неплохое крепленое пятилетней выдержки.

— О-о, негодник, вам лишь бы выпить, — дамский веер кокетливо ударил кавалера по кончику носа. — Я вся горю… я в нетерпении, поэтому никаких ресторанов — сразу в зал.

Признаться, меня тоже малясь потряхивало перед делом. Может причиной всему витающая в воздухе сырость? До чего же промозглая погода.

Очередь двигалась быстро и уже спустя десять минут я стоял перед служкой, обряженным в ярко-желтую ливрею — униформу местного персонала.

— Ваш билет, — произнес он заученным тоном. Некоторое время изучал корешок протянутой бумажки и наконец, спросил:

— Золотая карта?

— Золотая.

— В парную?

— Да.

Столь незамысловатый диалог вызвал оживленную дискуссию среди публики. За спиной недовольно зароптали:

— Нашел время, когда париться… из-за таких как он, опаздываем.

Людей можно было понять. И без того длинная очередь была растянута за счет посетителей баров и ресторанов, любителей лечебных и оздоровительных процедур, ну и конечно же завсегдатаев курильни.

Согласно схеме только в центральном корпусе гостиницы существовало девять отдельных входов. Однако управляющий задействовал лишь два из них, создав ненужную толчею. Именно он и был истинным виновником неразберихи, но люди продолжали ругаться в мой адрес:

— Приспичило ему… дома надо мыться, чистюля.

Слуга на входе наконец ожил, вернув карточку.

— Проходите.

Я не стал заставлять повторять дважды — быстрым шагом миновал крыльцо, войдя внутрь здания. Хорошо — тепло…

Глаза поневоле сощурились, пытаясь привыкнуть к обилию света. Казалось, внутри не существовало поверхности, на которую можно было смотреть без выступающих слез. Все сияло, горело, светилось — настоящее торжество роскоши.

В другой раз я бы обязательно осмотрелся, но время поджимало — на всё про всё два часа. Именно столько продлится выступление Адель, а дальше кто знает: надумает певичка остаться на банкете, устроенном в её честь или сославшись на усталость, вернется в номер.

Два часа — это только кажется много. Не стоит слишком полагаться на время, когда впереди сплошной туман. Женевье здорово помог, раздобыв копию плана этажей и поддельную членскую карточку, но на этом его участие и закончилось.

— Дальше думайте сами, — произнес он короткую речь в качестве напутствия, — но я бы на вашем месте воспользовался грузовым лифтом. Обыкновенно он занят в дневные часы, поэтому к вечеру там должно быть спокойно.

— А если подняться по лестнице?

— Не рекомендовал бы. На каждом этаже имеется охрана плюс обслуживающий персонал, знающий постояльцев в лицо.

— Каждого? — не поверил я.

Старик усмехнулся:

— Уж поверьте, юноша, от этого зависит размер их чаевых.

— А как же золотая карта?

— Она дает возможность на беспрепятственный вход в гостиницу и спуск на цокольный уровень — больше ничего. И не вздумайте по ней парится: карточка, хоть и качественно выполненная, но все же подделка. При должном внимании обман легко вскроется и тогда…

Что будет тогда, старикан не уточнил, но настоятельно рекомендовал не попадаться.

— Уясните одну простую мысль, юноша: у старика Женевье остались связи в Корпусе, еще со времен преподавательской деятельности. Будете много болтать, не протянете в камере и суток.

Чуйка подсказывала, что в случае ареста я нежилец при любых раскладах. И не важно: открою рот или буду молчать — благообразный старичок избавится от ненужного свидетеля. Лихой дядечка, что и говорить. Порою от взгляда водянистых глаз мурашки пробегали по телу. Куда до него Густаву Колми, тот хоть орал и бил, но и вполовину не был так страшен, как сей благообразный господин.