Carpe nostra! (Хватай своё! (лат.))

Глава 13. Авада Кедавра

Гермиона обернулась. Люциус Малфой оставался всё таким же: импозантным и невероятно притягательным. Белоснежная грива оттеняла скромный чёрный костюм, трость придавала величественности.

— Присаживайтесь, прошу вас.

Это была всё та же гостиная со стенами небесно-голубого шёлка, но теперь с потолка, кружась, падали осенние листья, знаменуя увядание природы. От растопленного камина приятно веяло теплом. На столе дымились две чашки чая, белел молочник и ваза с печеньем. Гермиона убрала палочку в карман, села в кресло и принюхалась. Всё верно: бергамот и нотки весеннего чабреца.

— Что ж, мистер Малфой, это вы купили «Хокинс и Дженкинс»? Что за авантюра на сей раз?

— Вы совершенно правы, мисс Грейнджер, я новый владелец здания. И у меня к вам предложение.

Ведьма не удержалась и отпила чай. Божественно!

— Какое же?

— Я подарю вам это здание при условии, если вы станете моей женой.

Гермиона поперхнулась и отставила чашку. Всё, что копилось долгие месяцы, поднялось со дна души, волна гнева захлестнула, как цунами.

— Да как ты смеешь... как вы смеете, после того, как бросили меня...

Воздух между ними заискрил от вспышки стихийной магии. Мебель жалобно затрещала. Листья вспыхивали налету и тлели, распространяя запах горечи.

Люциус отставил трость, демонстрируя безоружность, и медленно заговорил.

— Гермиона, выслушай меня. Я оставил тебя одну, признаю. Но ты прекрасно знаешь мой диагноз. Я просто не мог поверить, что это мой ребёнок...

— Не мог?! — голос Гермионы звенел от обиды. — Не мог или не хотел? Ты ничего не спросил у меня! Ты не поинтересовался у этого недоучки О'Нила! Ты... даже не усомнился!

Окна со звоном распахнулись от нового всплеска магии. По гостиной пронесся ветер. Сквозняк поволок шторы по подоконнику.

Люциус кивнул, прикидывая размеры разрушения мэнора от этой «милой» беседы.

— Верно. Я был зол. Дети не входили в мои планы.

— Планы? — фыркнула Гермиона. — И что же заставило вас, мистер Малфой, изменить своё мнение по поводу отцовства?

Люциус медленно подошёл к ней, пристально глядя в глаза.

— Семейный гобелен. Там появилось имя нашего сына.

— Нашего? Нашего, говоришь? — Гермиона вскочила, гневно сверкая глазами. — Да ты и пальцем не пошевелил ради Кристиана! Ты поверил не мне, а волшебной тряпке!

В камине взревело пламя, и Люциус быстро шагнул к Гермионе, заключив её в объятьях. Она задыхалась от подступивших слёз и беспорядочно отбивалась, пытаясь нащупать в кармане джинсов палочку.

— Да как ты... даже если бы это был ребёнок Рона...

Люциус крепко прижал её к себе, собирая губами со щёк солёную влагу.

— Прости меня за это... Я просто не желаю делить тебя ни с кем... невыносима одна только мысль, что Уизли касается тебя...

Он подхватил её на руки и бережно уложил на кушетку.

Гермиона тонула в терпком облаке запахов имбиря и кориандра, в неповторимом аромате его тела, так часто преследующем её по ночам. Жаркий шёпот Люциуса унимал ноющую боль, а страстные поцелуи обжигали, отнимая способность адекватно мыслить.

— Моя, моя... Только моя...

Женщина простонала, пытаясь подняться:

— Перестаньте, мистер Малфой... это ничего не изменит...

Люциус пресёк ненужные объяснения, подмяв её под себя и раздвинув ноги коленом.

— О, Гермиона, звезда моя... сколько раз мне взять тебя, чтобы ты, наконец, звала меня по имени?..

Он вовсе не планировал начинать всё это, но, едва она оказалась в его руках, Люциус совсем потерял голову. Гермиона пахла удивительно: свежестью моря и теплым молоком, она наконец-то была здесь, в его власти, и это сводило с ума. Малфой порывисто расстегнул её блузку и отогнул чашечки бюстгальтера, освобождая упругую грудь.

— Следует вышколить тебя, чтобы ты кричала моё имя... — пробормотал он, чувствуя, как стремительно теряет контроль над собой. — Пойми, наконец, глупая, ты нужна мне, нужна... я не могу без тебя...

Гермиона замерла, наслаждаясь лёгкими касаниями губ и языка. Она и не подозревала, что так нуждалась в них. Белоснежные пряди Люциуса скользили по её обнажённой коже.

В голове эйфорически стучало «нужна, нужна», сердце бешено колотилось.

Она ещё упиралась ему в грудь ладонями, царапая пальцами серебряные пуговицы пиджака, но всё тело кричало: «Сдайся на милость победителя, отдайся ему, ведь это так естественно. Ты же помнишь, каково это, быть женщиной, слабой, покорной, беззащитной». Низ живота налился тяжестью, волшебницу охватила предательская дрожь.

«Это всё гормоны, — мысленно боролась она. — Просто долгое воздержание и больше ничего...»

Гермиона беспомощно елозила на колене Люциуса, чувствуя, как увлажнились трусики. Когда он упирался ей в живот членом, всё изнывало от желания почувствовать его внутри.

«Нет... Так нельзя... Он меня бросил... Бросил!»

Гермиона усилием воли заставила себя вспомнить, как Рон держал на руках Кристиана, и это несколько отрезвило.

— Нет, Люциус, — хрипло проговорила она, оттолкнув его. — Ты причинил мне столько боли, что больше я просто не вынесу...

Малфой попытался снова прижать её к кушетке, но тут палочка Гермионы уткнулась ему в грудь.

— Я сказала «нет».

Гермиона вскочила и трансгрессировала прямо в расстёгнутой блузке.

Люциус зарычал, ударив кулаком ни в чём не повинную кушетку.

* * *

Гермиона упала коленями на мокрую гальку, выронила палочку и разрыдалась. Над головой холодно темнело чёрствое октябрьское небо. Волны сердито рокотали, накатывая на берег. Рядом захрустела галька под тяжёлыми аврорскими ботинками.

— Гермиона, где ты была?!

Она в ужасе обернулась, пытаясь прикрыться, но это не ускользнуло от Рона. Лицо его разом исказилось, голос сорвался от злости:

— Ты была у него, да?! Скажи, это к нему ты так торопилась?

Гермиона поднялась, крепко сжав палочку. Несправедливые обвинения Рона взбесили её. Его круглосуточная опека давно стала поперёк горла, и теперь раздражение рвалось наружу, словно зверь из клетки. Она слишком устала от всего этого.

— И что, если так?

Рон с силой толкнул её в грудь так, что она с криком упала на камни.

— Шлюха! Как ты не сгоришь со стыда? Бегаешь к нему тайком, а он опять вышвырнул тебя, как собачонку! Я ведь знал, что он тебя бросит! Я дал тебе второй шанс! Так-то ты благодаришь меня?!

От тяжёлого взгляда на её едва прикрытую грудь Гермионе стало совсем нехорошо.

— От кого ты охраняешь меня, Рон?! Не от самого ли себя?

— Да какого гоблина ты творишь?! Я ведь не дурак, я всё понял. Тогда, в своём поместье, он принуждал тебя. А что с тобой сейчас? Стелешься, как настоящая...

Он резко нагнулся, сжал в кулаке край блузки и рванул на себя. Палочка Гермионы упёрлась ему в лицо.

Голос ведьмы зазвенел от едва сдерживаемой ярости:

— Попридержи-ка коней, Рон! Почему бы тебе вместо того, чтобы оскорблять меня, не заняться делом и проверить аврорат? Ты ведь, чёрт возьми, видел мои воспоминания и прекрасно знаешь, что Дерринджеру слишком многое известно обо всех нас! Откуда он знает, что ты был в Египте, Рон? Кто из авроров доносит ему? Гарри? Деннис? Коуч? Или ты, Рон?

Рон поджал губу и процедил:

— Да ты спятила! Не путай меня со своим трахалем! Думаешь, можешь сразиться с настоящим аврором, а, Герм?

— Ты мне отвратителен. Убирайся, пока я не угостила тебя Ступефаем!

Он ещё несколько секунд смотрел ей в глаза, а потом резко трансгрессировал.

Гермиона, охнув, поднялась и начала ставить отталкивающие и сигнальные чары. Затем она побрела в дом, прикрывая грудь от холодного ветра. Закрыв за собой дверь, она увидела в гостиной Элли, которая виновато переминалась с ноги на ногу.

— Что такое, Элли?

— Мистер Кристиан долго капризничать без мисси. Элли уложить спать маленького Малфоя. Но мастер Люциус вызывает Элли! Элли не могла бросить мастера Кристиана, Элли ждала, когда придёт мисси Гермиона.

— Спасибо тебе, милая, — Гермиона обняла домовуху, — лети скорей к своему хозяину!

Элли с хлопком исчезла.

Гермиона медленно зашла в тёмную спальню. Она уже переоделась и забралась под одеяло, как услышала детское хныканье.

Гермиона шепнула:

— Люмос.

Белый огонёк на палочке осветил спальню. Кристиан в голубой пижамке стоял в кроватке, держась за деревянные перильца и сонно потирая глаза.

— Что такое, милый? Что-то приснилось?

Малыш протянул к ней ручки.

— Мама, мама!

Гермиона улыбнулась и уложила его рядом с собой, подоткнув одеяло.

— Представляешь, Крис, твой папа сегодня сделал мне предложение. В своей... вашей малфоевской манере. Как думаешь, мне стоило согласиться?

Кристиан молча смотрел на мать, не понимая её вопроса. Он попробовал незнакомое слово:

— Папа?

Она закусила губу и погладила мальчика по пухлой щёчке.

— Да, папа. Нет, Кристиан, ты — единственный мужчина, который любит меня бескорыстно. Просто за то, что я есть.

— Мама, итяй!

— Что тебе почитать, малыш? «Зайчиху-Шутиху и Прыгливый Горшок»?

Сын помотал головой, встряхнув белокурыми кудряшками.

— Аи поти.

— Гарри Поттер?

Кристиан подумал и важно кивнул. Гермиона устало вздохнула.

— Ну что ж, давай... Мистер и миссис Дурсль проживали в доме номер четыре по Тисовой улице и всегда с гордостью заявляли, что они, слава богу, абсолютно нормальные люди...

* * *

Люциус стоял у окна в кабинете и смотрел, как с другой стороны стекла бегут капли. Он прижался лбом к холодной прозрачной преграде. Слёзы дождя катились словно по его бледному лицу. Огневиски немного приглушил боль от слов Гермионы, но полностью она не отступила.

«Ушла. Не поверила».

С громким хлопком появилась Элли.

— Мастер Люциус, вы меня звали?

— Ты заставила меня ждать, — холодно бросил маг. — Что тебя задержало? Я давно заметил, что ты не слишком торопишься на мой зов.

Элли задрожала и скорчилась, не вымолвив ни слова.

И тут Люциуса осенило. Он мгновенно отставил бокал и мысль напиться до второго пришествия Мерлина.

— Я ведь правильно понимаю, ты пропадаешь дома у Гермионы? Так?

Домовуха смиренно поджала уши:

— Элли накажет себя, хозяин. Элли прижжёт лапки каминными щипцами.

— Как ты вообще посмела служить кому-то, кроме меня?!

— Элли всегда служила Малфоям. Элли верна семье Малфоев. Маленькому Малфою нужна была помощь, маленький Малфой плакал. Мисси Гермиона не справлялась одна. Элли качала колыбельку маленького Малфоя, пока мисси спала.

— Вот оно, значит, как... — протянул Малфой, потирая подбородок. — Это хорошо. Очень хорошо.

Домовуха замерла на месте, не веря своим ушам. Хозяин только что бранил её, а сейчас хвалит?

Внезапно Люциус снял шейный платок и протянул ей.

— Элли, возьми! Теперь это твоё.

Эльфиха застыла, поражённо глядя на белый шёлк в лапках.

— Элли не может... — запричитала она. — Элли — домовой эльф! Элли хочет и дальше служить Малфоям!

— Хорошо... — кивнул Люциус. — Но оставь платок себе. Ты всё это время делала то, что должен был делать я.

Следующим утром он оделся потеплее, поскольку за окном всё ещё лил дождь, и призвал домовуху.