Carpe nostra! (Хватай своё! (лат.))

Глава 3. Мечты сбываются

Вдалеке от Малфоя будто спало какое-то мучительное наваждение, и она обрела, наконец, способность мыслить нормально.

«Да он ведь всегда ненавидел меня, что же сподвигло его прикасаться ко мне? Целовать? Так целовать? И всё... остальное... Всё как-то странно! Но это был точно он, только его губы могут так... когда изгибаются в усмешке... я сегодня рассмотрела... очень близко...»

Хватит, Гермиона, хватит! Остановись!

Боже, они стояли в тепле майского солнца там, на террасе, как... муж и жена. Он курил так по-домашнему, а она...

«Да какого чёрта, Гермиона?! О чём ты только думаешь? Разве можно забыть его равнодушный взгляд, когда Беллатриса Лестрейндж, его свояченица, пытала тебя на полу же гостиной Малфрой-мэнора?»

Они с домовухой переглянулись и прокрались ко входу в единственную комнату. Гермиона приоткрыла дверь, и сообщницы заглянули внутрь.

Сердце затрепетало, когда она увидела, как Рон пытается заколдовать расставленные на столе свечи так, чтобы те красиво парили в танце.

«Хитрое заклинание, не всегда оно ему удавалось...».

Из кухоньки плыл запах... муж что-то пёк в их маленьком духовом шкафу.

Волшебница поймала себя на том, что думает о муже с нежностью. И желанием заботиться.

И тут Элли щёлкнула пальцами. Рон кулём осел на пол, увлекая за собой часть свечей.

— Что ты наделала?! — почему-то прошептала Гермиона.

Она чувствовала себя преступницей. В это мгновение она сильно жалела, что когда-то создала Г.А.В.Н.Э.

— Мисси не бояться, — проскрипела Элли, — молодой волшебник просто спит. Надо торопиться, мисси. Браслет у него в кармане, в штанах.

Гермиона сглотнула.

«Эта дрянь ведь как-то вредит ему, верно?» — убеждала она себя, обыскивая собственного мужа.

«Рон, прости...»

Нащупав что-то металлическое, она, осторожно придерживая платком, вытащила золотой браслет — широкий — в виде змеи, обвившейся по кругу пять раз.

«Слизеринцы... Всё-то у них змеиное...»

Гермионе вдруг пришло в голову, что Малфой поставит под удар и себя, афишируя свои воспоминания. Но зачем ему это? Блеф?

Додумать она не успела.

Из камина вдруг показалась взъерошенная голова Гарри, и мужчина недоумённо покосился на домовуху:

— Гермиона! Тут такое случилось... Привет. А кто это?

А потом увидел браслет в её руках.

— Гермиона?.. Что...

Гермиона выронила платок, отчаянно схватила браслет голыми пальцами — и тут же золотые кольца крепко обвились вокруг её запястья.

— О, нет!

Гермиона безуспешно дёргала украшение, пытаясь снять.

И в тот же миг Элли взяла её за руку и громко щёлкнула пальцами.

Они очутились в малой гостиной у хорошо растопленного камина, чадящего свежей смолой. Гости давно разлетелись, и в полумраке раздавался уютный треск поленьев. За окнами наливались густой синевой сумерки, на длинном обеденном столе мерцали свечи в тяжёлых канделябрах.

— Где твой хозяин? — устало спросила Гермиона. — Мне нужно снять эту штуку и забрать...

— Сейчас, — Элли испарилась, и волшебница опустилась в одно из кресел.

Она мечтала, чтобы всё это поскорее закончилось, очень хотелось вернуться домой, поужинать, наконец, и лечь спать.

Домовуха так резко появилась перед ней, что Гермиона подскочила.

— Хозяин просил вас принять ванну и отужинать с ним.

От ярости женщина потеряла дар речи.

— Хозяин сказал, у него к вам важный разговор. Про мистер Флеминг.

Гермиона разом проснулась и протерла глаза.

— Так пусть говорит сейчас, раз это так важно! Помыться я могу и дома.

Элли тут же упала и принялась колотиться головой о каменный пол.

— Хозяин велел наказать себя, если мисси не согласится! Элли плохая! Плохая! Плохая!

Волшебница, кляня про себя на чём свет стоит Малфоев, эльфов и Г.А.В.Н.Э., сердито осведомилась:

— Где ванная?

Приходилось с неохотой признавать, что ванна действительно была нужна, в тёплом трансфигурированном платье Гермиона вся взмокла от бесконечных перемещений. И помощь Элли, безусловно, пригодилась, волшебница не смогла бы сама так быстро заплести волосы в хитрую причёску и подогнать по размеру простое серое платье с кремовой вставкой. Наряд с чужого плеча коробил, как и всё в мэноре, но есть хотелось просто ужасно, да и разговор о мистере Флеминге она ожидала с нетерпением.

Малфой-старший ожидал её во главе стола в малой гостиной. Поднявшись, он отодвинул ей стул с высокой спинкой рядом с собой и наполнил бокал.

— Это ольстерское шерри. Его пьют с рыбой или курицей. Попробуйте, сегодня Элли запекла чудесных заглотов в сливочном соусе.

— Мистер Малфой... — Гермиона пыталась держать себя в руках, но этот его невозмутимый тон раздражал, — вы обещали мне воспоминания в обмен на браслет, помните?

Он поднял на неё глаза, и она невольно замолчала. Холодный взгляд был так суров и обвиняющ, словно ведьма осквернила Стоунхендж или, хуже того, могилу Дамблдора.

— Всё после ужина, миссис Уизли.

Поняв, что большего пока не добиться, Гермиона принялась за потрясающе вкусную рыбу и красное сладковатое шерри. Силы мгновенно вернулись, но от крепленого вина с непривычки совершенно закружилась голова.

В отблесках свечей она с восхищением заметила, что стены обиты волшебными шелковыми обоями: на них загорались и гасли звёзды, медленно плыли галактики и чёрные дыры.

Люциус сквозь ресницы наблюдал, как натянулась ткань на её груди, когда волшебница откинулась на спинку стула. Сквозь кремовую вставку обозначились соски, и мужчина с трудом отогнал видение, как на молочной коже блестят прозрачные капли.

— Так что насчёт браслета, мистер Малфой? Я не могу его снять. Верните палочку и воспо...

— И не сможете. Где ваш хвалёный ум? Вы ещё не прочли надпись?

—Carpenostra... Это латынь, «хватай своё»?

— ... и не отдавай никому.

— Что всё это значит?

— Этот браслет — мой. Достояние семьи. Наследие мятежного Слизерина. И всё, что он притянет — тоже моё.

— Мерлин с вами, я вам не домовый эльф... Отдайте палочку! И воспоминание.

Люциус поднял глаза, серые, как мрачное лондонское небо. Узкие губы изогнулись в усмешке:

— Зачем?..

Гермиона нахмурилась и принюхалась. От Малфоя пахло чем-то ещё, кроме шерри, чем-то горьким и сладким одновременно. Кажется, похоже на коньяк, но она не была уверена точно.

— Да вы пьяны!.. Как вульгарно. Где моя палочка?

— Имей же сострадание, женщина! У меня на то есть причины. Лорд Флеминг мёртв.

— Что?.. Как? Когда он умер?

Гермиона прикрыла рот ладошками и ссутулилась от ужаса.

— Сегодня тело нашли во Флеминг-холле. Я уже видел аврорский отчёт. От него одна мумия осталась... Иссушающее проклятье. Египетское.

— Кто... убил его?

— А у кого был мотив?

— Пэриш?

— У него алиби. Был здесь, на балу, потом его видели в «Фейной пыли». Но и кретину ясно, что за этим стоит он.

Гермиона застонала, обхватив голову руками.

«Этого не должно было случиться. Я должна была отказаться от затеи с монетой...»

— Это вы... Это вы во всём виноваты! Я всегда говорила лорду Флемингу, что нужно сражаться с противником честно... А вы подали ему эту идею со шпионской монетой... Теперь он мёртв.

— Придержи-ка язык, грязнокровка! Он был моим единственным другом. И я посажу Пэриша, чего бы мне это не стоило.

— В конце концов, Малфой, с меня хватит ваших игр! Если вы немедленно не отдадите палочку и фиал, я пойду прямо в аврорат. Помните, мой муж — аврор и... это уголовно наказуемо!

Люциус рассвирепел. Да как смеет она угрожать ему тюрьмой?! В то время, как он не мог наколдовать и простой Люмос, она кричала «Агуаменти!» и поливала из палочки свою рыжую подружку. Она хохотала, она плескалась в воде и радовалась жизни, а он стонал во сне от мучительных кошмаров.

Гермиона ойкнула, когда он в одно мгновение оказался рядом и схватил её за косу:

— Не смей угрожать мне тем, чего не знаешь!

Малфой вдруг потянул за волосы, заставляя запрокинуть голову, и припал губами к открывшейся белой шее.

Гермиона забилась, пытаясь его оттолкнуть, но рука ей подчинялась только одна, а вторая, закованная в браслет, смирно лежала на столешнице. Люциус положил ладонь ей на грудь, легонько массируя пальцами.

— Отстаньте от меня... Это грязно... непристойно!

— Я бы не назвал пристойной женщину, которая имеет наглость оголяться у всех на виду.

— Что вы несёте?! Я бы никогда...

— Оттери-Сент-Кэчпоул, — перебил Люциус. — Лето девяносто девятого.

Гермиона вспыхнула:

— Вы подглядывали!

— А вы особо и не таились.

— Пустите! Старый извращенец...

Глаза Малфоя сверкнули, и с глубины их поднялось нечто мрачное и злое.

Он повалил её на обеденный стол, сметая на пол тарелки и бокалы. Ведьма вскрикнула, когда лиф платья затрещал по швам и жадные пальцы обхватили обнажённую грудь. Рука ей не подчинялась, и Гермиона принялась лягаться. Малфой тут же оседлал её бёдра и разорвал платье до подола. Теперь он не смог бы остановиться, даже если бы и хотел.

Услышав, как звякнула пряжка расстёгнутого ремня, Гермиона забилась, ощупывая свободной рукой стол в попытке найти оружие. Она опрокинула початую бутылку, и шерри выплеснулось на неё.

Люциус не замедлил это оценить, тесно прижавшись к юному телу. Вкус её кожи смешивался со сладким вином, и это было восхитительно. Язык мужчины прошёлся от ключиц до живота и принялся за соски.

Гермиона боролась, сколько могла, но она слишком устала. Без палочки против взрослого мужчины не было никаких шансов. Золотая змея крепко прижимала тонкое запястье к дубовому столу. Шерри дурманило разум, низ живота, куда упирался член Малфоя, предательски ныл.

— Я вас ненави...

Люциус пальцами сдавил её щёки, заставляя приоткрыть рот, и протолкнул одеревеневший член, судорожно вздохнув.

— Мерлин свидетель, сколько же я об этом мечтал...

Гермиона беспомощно мычала без возможности кричать. Приходилось открывать рот шире, чтобы не задохнуться. Такое с ней происходило впервые, ни о чём подобном они с Роном ещё даже не заговаривали. Малфой входил глубокими медленными толчками, сдавливая её левую грудь и тяжело дыша от удовольствия. Гермиона с ужасом начала понимать, что внизу живота разгорается знакомое тепло. И становится всё горячее. Ей нравилось то, что он с ней делал! Ещё... Да...

Она не удержала в себе стон, и Люциус подхватил её за затылок. Толкаясь в самое горло, он задрожал и со вскриком кончил.

Гермиона закашлялась, глотая сперму. Малфой затуманенным взглядом отыскал бутылку с остатками вина и галантно протянул ей. Ведьма отпила и прикрыла глаза. Сил встать уже не было.