Три куля черных сухарей

Затопала нестройно колонна, тронулась не в ногу, Гурин ткнулся носом в спину впереди идущему, затоптался на месте.

— Запевай!

Кто-то хрипло затянул:

Если завтра война —
Так мы пели вчера,
А сегодня война наступила…

Колонна вывернула из военкоматовского переулка, свернула на шоссе центральной улицы. Гурин шел, опустив голову, думал о Сорокине. Как же он подвел его!.. Оставил одного… Друг называется… Гурина охватило удручающее чувство одиночества.

— Вася, Вася!.. — услышал он материн голос.

Оглянулся и не сразу увидел в толпе провожающих своих родичей: все идут плотной массой по обочине — провожают новобранцев, — машут руками, плачут, кричат что-то напоследок. Гурин поднял руку:

— До свидания!.. — И дал им отмашку: мол, возвращайтесь домой. На душе у него было тоскливо, одиноко, и он снова невольно опустил голову.

Уже у самого переезда кто-то дернул Гурина за рукав, от неожиданности он даже вздрогнул. Посмотрел — Алешка.

— Что?.. Ты куда? Возвращайся, Алеш, домой…

Но Алешка ничего не говорил, а только заговорщицки крутил глазами и кивал в сторону провожавших. Гурин посмотрел туда. По самому краешку обочины с поднятой рукой, пытаясь привлечь Васькино внимание, шла Валя.

— Валя?! — закричал Гурин и кинулся к ней. — Валя!.. — Он схватил ее руку, прижал к груди. — Валя…

Она прильнула к нему, горячие слезы ее потекли по Васькиной щеке.

— Вася, — прошептала она, — я люблю тебя… Люблю…

— И я тебя, Валя…

А колонна не ждет, уходит все дальше и дальше, и уже забеспокоился лейтенант, крикнул Гурину, чтобы тот вернулся в строй.

— До свидания, Валя… Я напишу тебе, ладно?..

— Да!.. Да!..

Гурин догнал колонну, встал на свое место, оглянулся: Валя все еще держала поднятой руку и, словно обессилев, слабо махала ему.

Колонна перешла через переезд, свернула на Бахмутский шлях и, колыхаясь, запылила старой столбовой дорогой на восток.

Колонна за колонной, колонна за колонной проплывали по шляху новобранцы и одна за другой исчезали за бугром…