Девочка, кот и штурман

* * *

Уне удалось подняться на палубу только через два часа после ужина. Она прошла к носу корабля и смотрела, как он разрезает волны, прокладывая свой путь. Уна вдыхала свежий морской воздух. Он был особенно приятен после постоянного запаха пота, китового жира и дыма под палубой.

– А, похоже, тебе наконец-то удалось удрать из камбуза, – послышался голос позади нее.

Уна обернулась и увидела того доброго пожилого мужчину, который убедил отца оставить ее. Он держал во рту трубку, из которой в небо поднимались кольца синеватого дыма. О его ноги терся Барнакл. Почувствовав на себе взгляд Уны, кот зашипел и отбежал к мостику, где стоял за штурвалом Олаф.

– Не обращай на него внимания, – сказал мужчина, кивнув на кота. – Чтобы сдружиться с кем-то, ему нужно время, лет этак десять. Я Харойльд Нордстром. Приятно познакомиться.

Он протянул руку, и Уна пожала ее. Несмотря на ледяной воздух, рука у мужчины была теплая.

– Ты рыбак? – спросила девочка.

Харойльд засмеялся так громко, что его трубка чуть не выпала за борт.

– Нет, никогда в жизни я не ловил рыбу, – с гордостью произнес он.

– А чем ты тогда занимаешься?

– Я же штурман. Без меня этот корабль никуда не поплывет. Точнее, не поплывет туда, куда нужно. Вот, гляди. Я тебе кое-что покажу.

Харойльд указал на небо.

– Там, наверху, миллиарды звезд, Уна Бритт. Но чтобы не сбиться с пути, достаточно знать всего пятьдесят семь из них. Это называется мореходная астрономия – на мой взгляд, совершенно замечательная штука.

Уна с интересом взглянула в небо. Отсюда, с воды, было видно гораздо больше звезд, чем откуда-либо с земли.

– Как понять, по каким звездам ориентироваться? – спросила она.

– По их очертаниям. Видишь вон ту группу? – штурман указал пальцем в чернильное небо. – Это морской леопард. А вон та, – повел он рукой далеко вправо, – медведь. А прямо за нами должен быть… ой!

– Что-то не так? – спросила Уна.

– Тех звезд сегодня нет. Ну и хитрец же этот нарду, – усмехнулся Харойльд. – В какие-то ночи он на месте, в другие же… словно куда-то улетает.

Девочка посмотрела на небо и задумалась, куда же подевались эти звезды.

– Уна, если бы я мог научить тебя только чему-то одному из искусства навигации, то сказал бы следующее. Слушай внимательно. Морской леопард ведет на север, медведь указывает путь на восток, сова – на запад, а следуя за нарду, ты всегда найдешь дорогу домой.

В Нордлоре Уна часто смотрела на звезды. Но она никогда не думала, что у них есть названия, и не представляла, что по ним можно ориентироваться в пути.

– А знаешь, – произнес Харойльд после того, как заново набил свою трубку. На этот раз в небо уходил желтый дымок. – За пятьдесят лет я ни разу не допустил, чтобы судно с чем-то столкнулось. Думаю, это рекорд. И ни один корабль, на котором я был штурманом, ни разу даже близко не подошел к айсбергу. У меня талант их обходить. Вот здесь, – он слегка постучал трубкой по носу. – Я чую их в воздухе.

Уна хотела было спросить Харойльда, как пахнут айсберги, но вдруг заметила, что далеко в небе, среди звезд, мелькнула вспышка радуги.

– Северное сияние, – сказала она. Это был лишь крошечный всполох, но Уна никогда не видела ничего прекраснее.

– Ты увидишь его еще не раз, не сомневайся, – ответил штурман, – чем дальше на север мы будем продвигаться, тем ярче и крупнее будут эти огни.

– Правда?

Глаза девочки засияли от радости. Если это так, то она наверняка увидит нарду. В таком случае можно было смириться с горшками, и котелками, и поломанными метлами, из-за которых в два раза дольше подметаешь пол.

– Ты действительно хотела уплыть в далекие северные моря? – спросил Харойльд.

– Конечно. А ты разве нет?

– Когда я был моложе, то спокойно переносил морскую качку, но теперь эти две развалюхи, – штурман указал на ноги, – жаждут лишь твердой земли. – Он в очередной раз затянулся и поведал Уне свой секрет. – Это мой последний рейс, после которого я уйду на покой. Не знаю, чем буду заниматься дальше, но очень жду этого момента. Едва ли не больше, чем моя жена. Она уже тридцать лет просит меня прекратить выходить в море. По правде говоря, я никогда не думал, что мне придется увольняться. Всегда считал, что потону в море, – несмотря на теплое пальто, штурман поежился. – На китобойном судне очень опасно, даже на таком замечательном, как «Леопард». Послушай меня, Уна. Возможно, тебе кажется, что воздух холодный, но будет хуже, – он указал пальцем на темноту внизу. – Вода там просто ледяная и врезается в тело, словно нож. Говорят, что если зайти очень далеко на север, еще дальше, чем мы обычно заплываем, то вода станет такой ледяной, что заморозит кости, и такой темной, что ослепит тебя. Говорят, Уна Бритт, что в тех краях даже киты замерзают бесконечными темными ночами.

На этот раз поежилась Уна. Ей-то всегда казалось, что если ты из этих мест, то тебе не страшны северные невзгоды. Но если даже киты могут замерзнуть насмерть в Северном море, то, значит, и она тоже может погибнуть. Впервые с тех пор, как Уна Бритт сбежала из Нордлора, она испугалась.

Пока девочка, кот и штурман стояли на палубе и смотрели на звезды, остальные члены команды «Отважного леопарда» сидели девятью футами ниже.

– Ставки! Делайте ваши ставки! – выкрикивал кок Ольф. Как только девочка ушла из камбуза, он вытащил огромную доску и теперь быстро записывал на ней числа, как только мужчины их оглашали.

– Три недели! – крикнул один из них, бросая на стол шесть медяков.

– Андерс – три недели! – заорал Ольф.

– Я ставлю на четыре! – провозгласил другой и с уверенностью выложил целую серебряную монету.

– Четыре с половиной! – выкрикнул третий.

– Пять! – закричал четвертый.

Мужчины продолжали делать ставки, пока не дошла очередь до последнего.

– Капитан? – позвал Ольф. – А вы?

Командир взглянул на уже сделанные ставки: ставки на то, сколько его дочь протянет на корабле. Речь шла не о том, что Уна утонет или еще каким-то образом умрет. Мужчины спорили о том, сколько времени пройдет, прежде чем она попросится на судно, следующее на юг вместо севера; через какое время она захочет ощутить под ногами безопасную твердую землю вместо постоянной морской качки.

Изучив имеющиеся ставки, капитан достал из кармана золотую крону.

– Два, – сказал он. – Я ставлю на то, что она протянет два дня.