Го юй (Речи царств)

[238]

Когда чуский Шэнь Бао-сюй[2157] прибыл послом во владение Юэ, юэский ван по имени Гоу-цзянь спросил: “Владение У творит беззакония, оно стремится уничтожить наш алтарь для жертвоприношений духам земли и злаков, а также храм предков, желая сровнять их с землей и прекратить таким образом принесение кровавых жертв. Я хочу вступить с ним в борьбу, чтобы выяснить, к кому благоволит Небо, и только поэтому приготовил колесницы и лошадей, оружие и латы, а также отряды воинов, но нет у меня предлога, чтобы использовать их. Позвольте спросить, при каких условиях можно начать войну?”

Бао-сюй отказался отвечать, сказав: “Не знаю!” Ван продолжал настойчиво спрашивать, и тогда он ответил: “У — хорошее владение, к тому же оно получает многочисленные подношения от чжухоу, поэтому позвольте узнать основания, которые позволяют вам начать с ним войну?”

Ван ответил: “Я всегда делил между находящимися около меня лицами вино из кубков, мясо из корзин, пищу из коробов-и не стремился, чтобы напитки и пища давали пять вкусовых ощущений, а музыка включала пять ступеней гаммы[2158] и теперь, стремясь отомстить владению У, я хочу начать войну, опираясь на это”.

Бао-сюй ответил: “Хорошо-то хорошо, но, опираясь [только] на это, нельзя воевать”.

Ван сказал: “Во владении Юэ я навещал больных, хоронил умерших, проявлял уважение к старикам, оказывал милости малолетним, растил сирот, узнавал о бедах народа и теперь, стремясь отметить владению У, я хочу начать войну, опираясь на это”.

Бао-сюй ответил: “Хорошо-то хорошо, но, опираясь [только] на это, нельзя воевать”.

Ван сказал: “Во владении Юэ я ласково, как к своим детям, относился к народу, стремился исправить его, привлечь к себе его преданность оказанием милостей, совершенствовал законы и смягчал наказания, осуществлял желания народа и устранял то, что он ненавидит, поощрял в народе доброе и подавлял злое и теперь, стремясь отметить владению У, я хочу начать войну, опираясь на это”.

Бао-сюй ответил: “Хорошо-то хорошо, но, опираясь [только на это], нельзя воевать”.

Ван сказал: “Во владении Юэ я дал покой богатым и помогал бедным, восполнял их недостатки и взимал [в виде налога] только излишки, в результате чего бедные и богатые пользовались выгодами, и теперь, стремясь отметить владению У, я хочу начать войну, опираясь на это”.

Бао-сюй ответил: “Хорошо-то хорошо, но опираясь [только] на это, нельзя воевать”.

Ван сказал: “Во владении Юэ я дал покой богатым и помогал бедным, восполнял их недостатки и взимал [в виде налога] только излишки, в результате чего бедные и богатые пользовались выгодами, и теперь, стремясь отметить владению У, я хочу начать войну, опираясь на это”.

Бао-сюй ответил: “Хорошо-то хорошо, но, опираясь [только] на это, нельзя воевать”.

Ван сказал: “На юге от владения Юэ лежит владение Чу, на западе — владение Цзинь, на севере — владение Ци: каждую весну и осень я, житель местности, несущей повинности гостей, подносил им кожи и шелка, яшму и полотно, юношей и девушек, никогда не смел прерывать подношений и потому, стремясь отметить владению У, хочу начать войну”.

Бао-сюй воскликнул: “Прекрасно! К этому нечего добавить, однако все же, опираясь [только] на это, нельзя воевать. Ведь для войны, во-первых, требуется ум, затем человеколюбие и, наконец, смелость. Без ума не узнать предельного количества [воинов, которых можно набрать среди] народа, что не позволит определить количество войск в Поднебесной. Без человеколюбия невозможно делить вместе с войсками трех армий голод и трудности в походе. Без смелости нельзя разрешить сомнений, чтобы приступить к осуществлению великих планов”. Юэский ван воскликнул: “Согласен!”

После этого юэский ван по имени Гоу-цзянь вызвал пять дафу и сказал: “Владение У творит беззакония, оно стремится уничтожить наш алтарь для жертвоприношений духам земли и злаков, а также храм предков, желая сровнять их с землей и прекратить таким образом принесение кровавых жертв. Я хочу вступить с ним в борьбу, чтобы выяснить, к кому благоволит Небо, и только поэтому приготовил колесницы и лошадей, оружие и латы, а также отряды воинов, но не имею предлога использовать их. Я уже обращался к Вансунь Бао-сюю[2159], и он дал мне ответ. Сейчас я осмелился пригласить вас, дафу, чтобы спросить, при каких условиях можно начинать войну? Я, Гоу-цзянь, желаю, чтобы вы, дафу, рассказывали все, исходя из действительного положения, не прибегая к лести, и тогда я приступлю к осуществлению великого дела”.

Дафу Хоу-юн выступил вперед и ответил: “Может быть, воевать можно при правильном определении наград?” Юэский ван сказал: “Это говорит о понимании [правил ведения войны]”.

Дафу Кучэн выступил вперед и ответил: “Может быть, воевать можно при правильном определении наказаний?” Юэский ван сказал: “Это говорит о строгости”.

Дафу [Вэнь] Чжун выступил вперед и ответил: “Может быть, воевать можно при правильном отношении к принадлежностям [войны]?” Юэский ван сказал: “Это говорит об умений различать [сигналы]”.

Дафу [Фань] Ли выступил вперед и ответил: “Может быть, воевать можно при внимательном отношении к средствам защиты?” Юэский ван сказал: “Это говорит об искусной разработке планов”.

Дафу Гао-жу выступил вперед и ответил: “Может быть, воевать можно при внимательном отношении к военным сигналам?” Юэский ван сказал; “Правильно!”

После этого юэский ван приказал чиновникам объявить по владению общий приказ: “Все числящиеся в войсках должны прибыть к воротам столицы”. Кроме того, юэский ван отдал но владению приказ: “Пусть каждый, живущий во владении и желающий внести предложение, приходит и вносит его. Сделавший лживое предложение подлежит казни, как желающий нанести вред. В течение пяти дней предложения непременно будут рассматриваться, по прошествии пяти дней предложенные планы уже не смогут быть осуществлены”.

Затем ван пошел отдать приказ жене. Ван встал спиной к защитной стенке, прикрывающей вход в опочивальню, а жена — лицом к ней. Юэский ван сказал: “Отныне и впредь пусть служители внутренних покоев не вмешиваются во внешние дела, а-занимающиеся внешними делами не вмешиваются в дела внутренних покоев. За промахи в управлении делами внутренних покоев отвечаешь ты, за промахи в управлении внешними делами отвечаю я. При встречах с тобой я буду останавливаться здесь”. После этого юэский ван вышел, жена проводила его, не выходя за защитную стенку, закрыла левую створку двери, засыпала ее землей, вынула из волос шпильки, села сбоку от циновки, оставляя свободным почетное место, и перестала убирать помещения.

Юэский ван встал спиной под карнизом [помещения, в котором занимались государственными делами], а дафу — лицом к стене. Юэский ван приказал дафу: “Если годные к пахоте поля будут распределяться неравномерно, земля не будет обрабатываться, а в управлении внутренними делами будут допущены промахи, наносящие ущерб владению, вина за это лежит на вас. Если же воины будут отказываться умирать, а в управлении внешними делами будут допущены промахи, вина за это лежит на мне. Отныне и впредь пусть занимающиеся внутренними делами не вмешиваются во внешние дела, а занимающиеся внешними делами не вмешиваются во внутренние дела. При встречах с вами я буду останавливаться здесь”. После этого ван ушел, дафу проводили его, не выходя за линию карниза, закрыли левую створку двери, засыпали ее землей, сели сбоку от циновок, оставляя свободным почетное место, и перестали убирать помещения.

Затем юэский ван направился к жертвеннику, около которого рядами были выстроены войска. Под звуки барабанного боя он двинул войска в поход, а когда расположился лагерем, обезглавил виновных в назидание другим, объявив: “Не дарите друг другу подобно им кольца и серьги из яшмы”.

На следующий день, сделав один переход, он обезглавил виновных в назидание другим, объявив: “Не отказывайтесь, подобно им, от выполнения приказов по отряду”.

На следующий день, сделав один переход, он обезглавил виновных в назидание другим, объявив: “Не отказывайтесь, подобно им, от выполнения моих приказов”.

На следующий день, сделав один переход, он прибыл в Юйэр, где обезглавил виновных в назидание другим, объявив: “Не предавайтесь, подобно им, безудержной праздности, не знающей преград”.

После этого юэский ван приказал чиновникам объехать все войска и объявить: “Пусть имеющие престарелых родителей, но не имеющие старших и младших братьев, сообщат об этом”. Лично обратившись к таким воинам, юэский ван приказал: “Я начал великое дело, а у вас есть престарелые родители. Если вы умрете за меня, трупы ваших родителей [после их смерти] будут брошены в канавы или пропасти. Вы и так уже оказали мне великое уважение. Возвращайтесь обратно и ухаживайте за родителями до самой их смерти. Если в будущем у вас что-нибудь случится, я позабочусь о вас”.

На следующий день чиновники объехали войска и объявили: “Пусть имеющие четыре или пять старших и младших братьев, которые все находятся здесь, сообщат об этом”. Обратившись к таким воинам, юэский ван приказал: “Я начал великое дело, а у вас есть четыре или пять старших и младших братьев, которые все находятся здесь. Если мы не добьемся победы, все они погибнут. Выберите из них одного, кого вы хотели бы вернуть домой”.

На следующий день чиновники объехали войска и объявили: “Пусть страдающие рябью в глазах и плохо видящие сообщат об этом”. Обратившись к таким воинам, юэский ван сказал: “Я начал великое дело, а вы страдаете рябью в глазах и плохо видите. Возвращайтесь по своим домам, а в будущем, если у вас что-нибудь случится, я позабочусь о вас”.

На следующий день чиновники объехали войска и объявили: “Пусть те, у кого нету сил носить латы и оружие, и те, кому намерения и поступки мешают повиноваться приказам, возвращаются по своим домам, не сообщая об этом”.

На следующий день, когда войска выступили в поход, между высшими и низшими царило полное согласие. Затем юэский ван обезглавил виновных в назидание другим, объявив: “Не будьте подобно им нерешительными в намерениях и поступках!” После этого у всех воинов появилось желание отдать свою жизнь в бою.

Юэский ван приказал чиновникам объехать войска и объявить: “Те, кому было предложено вернуться домой, но они не вернулись, а оставшись в войсках не чувствуют себя спокойно, те, кому прикажут наступать — не будут наступать, те, кому прикажут отступать — не будут отступать, те, кому прикажут находиться слева — не будут находиться слева, и те, кому прикажут находиться справа — не будут находиться справа, будут обезглавлены, а их жены и дети будут проданы”.

В это время уский ван, выступивший в поход, расположился лагерем на северном берегу, а юэский ван стоял с войсками на южном берегу реки[2160]. Юэский ван разделил войска на две равные части, создав из них левую и правую армии, а из шести тысяч личных воинов и благородных мужей создал среднюю армию, наметив на следующий день провести бой судов на реке. С наступлением сумерек он приказал воинам левой армии вложить во рты кляпы, подняться вверх по течению реки на пять ли и ждать дальнейших приказов. Он приказал также воинам правой армии вложить во рты кляпы, спуститься вниз по реке на пять ли и ждать дальнейших приказов. В полночь он приказал левой и правой армии начать под бой барабанов переправу через реку и остановиться на ее середине в ожидании дальнейших приказов.