3000 дней невиновности

47. И свет погас

Где-то около семи вечера настойчивый стук в дверь вывел её из задумчивости. Джинни потянулась и попыталась встать, но тут же едва не упала — ноги затекли от длительного сидения в одной позе.

— Я так и думал, что ты дома, — заявил с порога Перси и двинулся мимо неё, не дожидаясь приглашения войти, зашёл в гостиную и обвёл комнату критическим взглядом. — Мерлин, ты до сих пор копаешься в материалах дела?

Джинни пожала плечами.

— Хотела убедиться, что ничего не упустила.

— Ты больше ничего не можешь сделать, — наставительным тоном сообщил Перси и достал волшебную палочку. Привычным взмахом заставил все свитки и бумаги с заметками, которые Джинни читала весь день, выстроиться в ровную стопку и прыгнуть к нему в руки. — Я не могу позволить тебе продолжать изводить себя, — он уменьшил стопку и засунул в карман мантии. — Это уже совсем ни в какие ворота...

Джинни грустно засмеялась.

— И это мне говорит самый большой трудоголик, которого я знаю.

— Делай, что я говорю, а не делай как я, — иронично отозвался он.

Джинни плюхнулась на диван.

— Ладно, чем предлагаешь заняться? Мне нужно хоть что-то делать, иначе я сойду с ума от беспокойства.

— Ложись спать, — предложил Перси, садясь рядом.

— А кроме этого?

— Ложись спать, — повторил он громче. — От одного взгляда на тебя мне становится плохо, Джин. У тебя вокруг глаз самые тёмные круги на свете.

— Как мило, большое спасибо, — сразу же перехотелось сидеть, и она отправилась на кухню, но Перси пошёл следом. — Не могу спать, — призналась Джинни, доставая два стакана. — Как только я закрываю глаза, меня начинают мучить кошмары, не могу их вынести.

— Пробовала выпить зелье?

— Оно просто не даст мне просыпаться от каждого кошмара, — вздохнула Джинни. Достала из холодильника бутылку тыквенного сока и разлила по стаканам. Перси не сводил с неё глаз. — Поверь, я уже пробовала зелье Сна без сновидений. Вот только мои сновидения той ночью стали ещё ярче, чем до этого.

— Такое иногда случается, — кивнул он. — Я говорил с мамой около часа назад. Она приглашала всех нас сегодня на ужин, но я ответил, что ты, скорее всего, не согласишься. Мама настаивала, что это поможет тебе отвлечься, сосредоточиться на вкусной еде и интересной беседе, но я не уверен, что тебе нужно именно это.

Джинни выдохнула с облегчением.

— Думаю, это было бы ужасно. Я сейчас совсем не в настроении разговаривать о чём-либо.

— Прости, но твои слова не заставят меня уйти, — Перси показал ей язык.

— А что может заставить? — буркнула Джинни.

Перси, похоже, обескуражил её вопрос, потому что на несколько минут в комнате повисла неловкая тишина.

— Я волнуюсь о том, что с тобой случится, когда всё это закончится, — мягко начал он. — Когда люди выстраивают свои мысли определённым образом, сосредотачиваясь лишь на единственном важном событии, и отдают всю свою энергию только ему, то, когда всё заканчивается, они чувствуют себя полностью выжатыми. Опустошёнными.

Джинни отвернулась, потягивая сок, но Перси продолжал:

— Ты ждала вынесения вердикта много недель. Когда Визенгамот приговорит Малфоя, что будет дальше? Ты подумала, что станет с тобой, Джин?

— Выходит, ты уверен, что его признают виновным, — прошептала она, зажмурившись.

— Я этого не говорил. Даже если его оправдают, что, стоит заметить, крайне маловероятно, ты можешь впасть в депрессию. Решить, что твоя жизнь потеряла смысл или значение. Именно это меня и беспокоит, Джин, — он придвинулся ближе. — Два года назад я прошёл через нечто подобное. Тогда я готовился к важному саммиту в Риме, я много лет ждал возможности представить наше Министерство на международной арене. Подобное событие могло стать ключевым в моей карьере, сулило повышение. Я выстраивал множество ситуаций в своей голове, часами решая, как справлюсь с той или иной потенциальной проблемой, не мог думать ни о чём другом, вся моя жизнь сосредоточилась на единственной цели. И как только саммит закончился, всё потеряло смысл.

— Помню, Джордж ещё месяц вспоминал, что ты тогда целовался с итальянкой.

— Не хочу, чтобы подобное произошло с тобой, — закончил Перси, — особенно учитывая, скольким ты пожертвовала ради этого — не только своей работой, но и здоровьем.

Джинни слышала всё, о чём он говорил, но не вникала в смысл сказанного, на автомате кивая на каждую его реплику.

— Ты всегда обо мне беспокоишься больше остальных, больше, чем Рон или Билл, — она заглянула ему в глаза. — Ты единственный, кто заметил, что со мной что-то не так, когда я попала под влияние дневника Риддла. Почему? Неужели ты думаешь, что я недостаточно сильная, чтобы о себе позаботиться?

— Совсем наоборот, Джинни, — он отодвинул стакан с соком и положил ладони ей на плечи. — Ты независима, намного больше любого из нас. Я не говорю, что ты недостаточно сильная, совсем наоборот, просто иногда ты слишком много на себя берёшь. И не осознаёшь предела собственных возможностей.

Джинни позволила себя обнять. Поддержка брата была сейчас очень кстати, и, конечно, он был прав. Перси всегда прав.

— Учитывая, что уснуть мне не удастся, а слушание только завтра в девять утра, что мне делать до того времени?

Перси отстранился, улыбнувшись:

— Ты меня спрашиваешь? Я битых полчаса пытался заставить тебя делать хоть что-то, припоминаешь? Не сработало. Мой тебе совет — не оставайся в своей квартире и перестань думать о суде, иначе сойдёшь с ума.

После этих напутствий и ещё одной безуспешной попытки заставить её поспать Перси ушёл. Вскоре и Джинни покинула квартиру. Около часа она бесцельно слонялась по улицам, побывала на Рассел-сквер, прошла мимо Британского музея, продолжая бродить вокруг, лишь бы не думать о завтрашнем дне. Свежий ночной ветерок приятно обдувал лицо, и Джинни глубокий вздохнула, наслаждаясь.

И вдруг поняла, что именно должна сделать.

Поспешила к ближайшему проулку и аппарировала на Эрлс-корт, а спустя пару минут уже стояла на знакомом крыльце и стучала в дверь, которая открылась почти сразу же.

— Долго же ты, — проворчал Саймон. — Ты должна была явиться сюда ещё несколько часов назад. Ужин уже остыл.

— Я просто хочу... Поиграть с тобой в видеоигры, — выпалила Джинни. — Мне плевать в какую конкретно.

— Ага, знаю, — он направился в гостиную, где на диване растянулся Джон, смотревший вечерний выпуск новостей на «БиБиСи». Коробочки с китайской едой стояли на столе, и Джинни даже не удивилась, заметив, что они заказали еды и на неё.

— Мы тоже сходим с ума, — сообщил Саймон.

— Говори за себя, — махнул рукой Джон. — По-моему, моё волнение достигло апогея уже сто лет назад. Теперь я просто жду завтрашнего дня, ведь всё решится завтра.

— Ага, — кивнула Джинни.

— Чипсы? — Саймон протянул ей открытый пакет. — Когда переживаешь, ешь! Признаться, я бы сейчас душу продал за суп гамбо (32) по-Орлеански, который готовит Драко.

— Или за крем-брюле, — добавил Джон.

— Тикка из курицы в соусе масала.

— Тушёный ягненок его приготовления тоже великолепен.

— Лосось в соусе из горчицы и кленового сиропа, — прошептала Джинни.

Джон присвистнул.

— Так вот что он готовил для тебя в тот вечер? Ничего себе!

— А что?

— Да так, — он пожал плечами, потянувшись за чипсами, — просто это наше праздничное блюдо. Ну, мы его так называем. Драко готовил его довольно часто, раз в неделю, как минимум. Мы все его обожаем.

— Джон готов есть его постоянно.

Джинни как будто снова вернулась в тот вечер: на кухню ресторана, где наблюдала за Драко у плиты, пока он готовил им ужин.

Его чёлка лезла в глаза, и он постоянно отбрасывал её назад. Его смешные оранжевые шлёпанцы мягко хлопали по кафельному полу при ходьбе, и Драко каким-то невероятным образом удавалось сохранять свою форму шеф-повара незапятнанной, белоснежной.

Сердце Джинни сжалось, и слёзы невольно покатились по щекам.

— Чёрт-чёрт-чёрт, — выругался Джон, садясь ближе и беря в руки её ладонь. — Я не должен был этого говорить, Джинни, пожалуйста, не плачь.

— Не буду, — она вытерла глаза, — мне так тяжело.

— Как и всем нам, — кивнул Саймон. — Пошли на кухню, я разогрею тебе еду.

Они расселись за кухонным столом, пока Саймон ставил коробочку с лапшой в микроволновку.

— Знаешь, Перси переживает, что я совсем расклеюсь после приговора Драко, а я с ним не согласна.

— Почему ты так решила? — спросил Саймон.

— Сначала во мне говорило отрицание, но сейчас, когда я провела больше часа, раздумывая об этом, то пришла к выводу, что мне подобное не грозит. — Джинни полезла в карман и достала небольшой свиток пергамента, который получила сегодня днём. — Это записка от Оливера Вуда, капитана и вратаря «Кенмарских коршунов», — она протянула письмо Саймону. — Он пишет, что рассказал тренеру о моей нетипичной тактике игры, и тому не терпится увидеть меня на поле. И... — Джинни вздохнула и прошептала: — Я просто в восторге от этого предложения. Честно, я очень-очень этому рада. Часть меня, кажется, считает, что я не вправе радоваться, но радость всё равно переполняет меня. С самого детства я мечтала о профессиональном квиддиче.

Саймон пробежал глазами текст письма, прежде чем вернуть записку Джинни.

— Ты и должна быть в восторге. Помню, как в детстве мечтал о карьере охотника в «Селькиркских скитальцах».

— Но Драко...

— У Драко своя жизнь, и если его приговорят к Азкабану, ты не обязана отправляться в тюрьму вместе с ним.

— По-моему, как раз сегодня я это осознала, — медленно протянула Джинни. — Мы же не герои бульварного романа. Я не умру от разбитого сердца, если он окажется в Азкабане. Бесспорно, я буду чувствовать себя опустошённой, — быстро добавила она, — ведь я люблю его. Люблю так сильно, что нет слов, чтобы выразить глубину моих чувств. — Джинни сглотнула ставший в горле ком. — Это как те слова из пророчества, он действительно дополняет меня. Понимает, смешит... — она опустила голову, и Саймон не проронил ни слова, понимая, что ей нужна минутка, чтобы взять себя в руки. — Но ведь жизнь продолжается! — воскликнула Джинни, взглянув ему в глаза. — Я никогда не могла даже представить, что мой брат Джордж сможет жить без Фреда, однако он продолжает делать это ежедневно. Это возможно. Если ему удалось пережить нечто подобное, я тоже смогу.

Саймон тепло ей улыбнулся.

— Конечно, сможешь. За те несколько месяцев, что мы знакомы, я кое-что понял. Ты — девушка огня не только из-за цвета волос.

— Но не сделает ли меня плохим человеком подобное решение? Вы с Джоном — его лучшие друзья, разве вы не должны обвинять меня в эгоизме и бессердечности?

— Взгляни на ситуацию с другой стороны, — предложил Саймон. — Если Драко окажется в тюрьме, по-твоему, он захочет, чтобы ты страдала и плакала, отказавшись от нормальной жизни? Если ты пустишь свою жизнь под откос — это будет самым худшим из возможных сценариев. Он никогда тебе этого не простит. И я никогда не прощу подобного себе.

Джинни вздохнула.

— Я буду жить своей жизнью, — мягко сказала она. — Буду играть в квиддич, путешествовать и заниматься всем тем, о чём всегда мечтала. Но он всё равно останется в моём сердце.