3000 дней невиновности

— Он любит меня, — выпалила она дерзко. — А я люблю его. Вас это тревожит?

— Какое это имеет значение?! — выплюнул Люциус, тем самым давая понять, что всё же тревожит. — В любом случае, я не могу ничего изменить. И больше всего меня волнует одно — чтобы он никогда не оказался за решёткой Азкабана.

— Для меня это тоже важнее всего, — призналась Джинни. — Даю вам слово, что сделаю всё, что в моих силах, чтобы Драко оказался на свободе.

Люциус коротко кивнул и расправил складки мантии.

— Тогда нам следует обсудить вопрос компенсации, — продолжил он. — Я готов…

— Мне не нужны ваши деньги.

Он вскинул бровь.

— Прошу прощения?

— Я ничего не прошу, — твёрдо сказала Джинни. — Я делаю это не для вас, а для Драко.

— Каковой ни была бы твоя мотивация — пускай, значит, сойдёмся на этом. — Люциус сделал несколько шагов в сторону двери, но остановился и обернулся, взглянув на неё. — Я делаю подобное предложение лишь раз, — известил он.

— В таком случае, вы и отказ получите лишь раз, — парировала Джинни.

Люциус снова кивнул:

— Тогда до понедельника.

Он открыл дверь, вышел на порог и аппарировал, прежде чем дверь успела закрыться за его спиной.

* * *

Двадцать минут спустя Джинни встретилась с Гермионой на ступенях библиотеки, сжимая в руках папку с делом Драко.

— Извини, меня задержали, — сказала она, не желая вдаваться в подробности.

Гермиона понимающе улыбнулась и повела её в фойе библиотеки.

Джинни было стыдно признаться, что прежде она ни разу не посещала библиотеку Агриппы Неттесгеймского в Косом переулке. Фойе демонстрировало величие и торжество разума. Джинни с Гермионой пересекли зал по мраморному полу, узор которого состоял из чёрных и белых квадратов, прошли мимо тёмных витиеватых колонн, поддерживающих арочный потолок, с которого свисала огромная люстра, от вида которой у Джинни перехватило дыхание, и наконец подошли к ещё одной плите из чёрного мрамора, которая оказалась кафедрой выдачи, где несколько ведьм и волшебников каталогизировали книги и выдавали их небольшой очереди посетителей.

Гермиона, как оказалось, была знакома с одним из молодых библиотекарей, что, впрочем, удивления не вызывало.

— Нам нужен отдельный кабинет, если есть свободные, — попросила Гермиона после короткого обмена любезностями.

— Конечно, я провожу вас, — ответил тот дружелюбно.

И, достав из ящика стола потускневший от времени ключ, повёл их через фойе к главному помещению библиотеки.

Массивные книжные шкафы тянулись вдоль стен, уходя вглубь помещения, сколько хватало взора, и поэтому казались бесконечными. Джинни сглотнула, но тут же вздохнула с облегчением, что пришла сюда с Гермионой, которая могла легко ориентироваться в таком внушительном месте.

Кабинет, куда проводил их библиотекарь, был маленьким, едва ли больше чулана для мётел. Другие такие же кабинеты тянулись вдоль одной из стен. Всё место внутри помещения занимал стол и несколько стульев.

— Отлично, — счастливо отозвалась Гермиона, явно чувствуя себя в своей стихии. Библиотекарь пожелал им удачи и отправился по своим делам. — А теперь, — произнесла она, накладывая несколько охранных чар на кабинет, — следует начать с самого начала. Какие обвинения выдвинуты против Малфоя? Мы сосредоточимся на них и рассмотрим в порядке серьёзности.

— Думаю, тебе известно главное из них, — пробормотала Джинни. — Убийство Колина.

Улыбка на лице Гермионы погасла.

— Ох, — выдохнула она, — точно. — В задумчивости закусив нижнюю губу, она опустилась на стул, прежде чем снова смогла взять себя в руки. — Главные доказательства против него — свидетельства двух очевидцев, правильно? А это значит, что у адвокатов обвинения, скорее всего, имеются их воспоминания, которые они спроецируют для рассмотрения Визенгамотом в суде. Но сам Малфой не помнит, совершал он это преступление или нет?

— Единственное воспоминание, которое ему удалось вернуть касательно выдвинутых обвинений — это исчезательный шкаф, — ответила Джинни. — И он даже не понимает, почему это важно, просто знает, что этот момент его прошлого что-то да значит.

— Да уж, с этим будет трудновато, — размышляла вслух Гермиона, хотя её голос совсем не звучал разочарованно. — Боюсь, это обвинение сложно будет опровергнуть, если только тебе не удастся доказать, что свидетели ненадёжны или что их воспоминания сфальсифицированы. Пожалуй, следует начать с этого. Думаю, я могу найти несколько дел, которые послужат хорошими прецедентами в этом вопросе…

За следующие несколько часов — или, возможно, дней, Джинни совершенно утратила ощущение времени в этой комнате для исследований без окон, — они с Гермионой просмотрели сотни свитков, содержащих решения Визенгамота по делам, датированным даже прошлым столетием. Гермиона вскоре дописала третий свиток пергамента основных заметок своим мелким почерком с пометками названий книг и номеров страниц, которые показались ей полезными. Она вспомнила о деталях, совершенно вылетевших у Джинни из головы, вроде того, какой волшебной палочкой пользовался Драко в ночь финальной битвы против Тома Риддла.

— Я помню, что у Гарри была палочка Малфоя, — отметила Гермиона. — Она вроде из боярышника, да? Подозреваю, она всё ещё хранится где-то в доме Гарри.

Джинни взглянула на неё растерянно:

— Я не…

— Но у Малфоя той ночью определённо была при себе палочка, — продолжила Гермиона, не обратив внимания на её слова. — Он вроде говорил, что это была… Точно! Палочка его матери. Где же эта палочка теперь, когда Нарцисса мертва?

— Полагаю, она хранится у Люциуса, — предположила Джинни. Она сделала пометку, чтобы не забыть спросить его об этом. — Мы ведь можем использовать Приори Инкантатем, чтобы узнать, было ли выпущено из этой палочки смертельное проклятие.

Гермиона заулыбалась, глядя не неё.

— Теперь ты мыслишь, как адвокат, — с гордостью в голосе произнесла она.

Методично, одно за другим они обсудили и проработали каждое из десяти обвинений, выдвинутых против Драко, но лишь одно из них сулило простую линию для защиты.

— Министерство магии зачастую определяет принадлежность человека к Пожирателям смерти по наличию чёрной метки Тома Риддла, — отметила Гермиона. — Они достаточно осведомлены о том, как функционировала организация, чтобы знать, что некоторые из волшебников, содействовавших им, никогда не вступали в её ряды.

— И у Драко нет чёрной метки, — закончила Джинни. — Я собственными глазами видела его предплечье. Минус одно обвинение.

— Мне кажется, что действительно сыграет тебе на руку в этом деле, так это тот факт, что если Малфой и совершил какие-то из вменяемых ему преступлений, то ему на тот момент ещё не было семнадцати лет, — задумчиво покусывая перо, постановила Гермиона. — Ведь и убийство Колина, и нападение на Падму произошли в течение нашего седьмого курса. Но это также может означать, что Люциус будет отвечать за преступления, совершённые его сыном.

— Если это поможет оправдать Драко, то мне плевать, — манула рукой Джинни.

Когда они дошли до следующего пункта в списке обвинений: покушении на жизнь Рональда Уизли, Гермиона замерла на миг. Джинни видела, что именно заставило её остановиться и застыть, не проронив ни слова.

— Я сама позабочусь об этом, — быстро выпалила Джинни, перетягивая стопку книг на свою сторону стола, — ты не обязана…

— Не могу поверить, что я забыла об этом, — прошептала Гермиона, её глаза расширились от ужаса и удивления. Она отвела взгляд и несколько раз моргнула, глядя в никуда. — Он едва не умер в тот день.

Джинни тяжело сглотнула ставший в горле ком и опустила голову. Это был ужасный день для них всех. Она помнила, как Рон лежал на койке в больничном крыле — сам бледнее смерти, и дыхание его было слабым и поверхностным. Она никогда прежде не боялась за него так сильно. И человек, которого она любила, сделал это с ним.

— Теперь он другой, — настойчиво пробормотала она. — Нынешний Драко и мухи бы не обидел, он изменился, Гермиона. Он — хороший, и его друзья, они действительно любят его и готовы ради него на всё, как и он ради них…

— Конечно, — отозвалась Гермиона, слегка вздрогнув. Она сделала глубокий вдох и провела рукой по волосам. — Я знаю. Просто… И я верю тебе. Я прочла статьи в «Пророке»… — она нахмурилась, вспоминая что-то, но тут же подняла голову: — Жаль, что его друзья не являются волшебниками, — пробормотала она, — они бы отлично смогли выступить в качестве свидетелей защиты…

Гермиона умолкла, когда заметила выражение на лице Джинни.

— Ты серьёзно? — с трудом веря в удачу, переспросила она. — Кто-то из них — волшебник? Почему ты не сказала об этом раньше?

— Потому что он из Австралии, — ответила Джинни. — Иностранный гражданин, а не британский подданный.

Плечи Гермионы поникли.

— Что ж, жаль, конечно, хорошая была идея.

— А второй его друг из Кинкейдов…

Джинни никогда прежде не видела, чтобы Гермиона так резво вскакивала с места, или чтобы так откровенно демонстрировала полнейшее недоумение.

— А другой из кого? — воскликнула она с широко раскрытыми глазами. — Мерлин, Джинни, это же как раз подходящий случай! Визенгамот поверит Кинкейду без промедления! Но… постой, Логан и Грехэм уж точно не живут в маггловском Лондоне… Если только это не кто-то из дальних родственников. В таком случае…

— Это Саймон, — сказала Джинни.

Гермиона нахмурилась.

— Но я не помню никого с таким именем, — пробормотала она. — Я читала об этом семействе, я знаю, что у Хирама и Квивы двое сыновей и две дочери, и у каждого из трёх братьев Хирама — по сыну…

С болью в сердце Джинни рассказала историю того, как семья отреклась от Саймона.

— Он говорил мне, что хотел бы выступить в суде, — закончила Джинни. — Он осознаёт, против чего ему придётся выступить.

— Сквиб-провидец, — с благоговейным трепетом выдохнула Гермиона. — Мерлин… Не могу представить, как он с этим справляется. Я бы с удовольствием… — она скрестила пальцы. — Не обращай внимания. Так, он будет бесценным свидетелем с твоей стороны, Джинни. Будь он хоть трижды сквиб, но он всё-таки Кинкейд, его фамилия имеет вес. Ты же сможешь потренировать его отвечать на коварные вопросы?

— Думаю, он вполне представляет, о чём лично я буду его спрашивать, — хмыкнула Джинни, и Гермиона понимающе улыбнулась.

— Я даже не ожидала, что всё повернётся таким образом, — добавила она с сияющими глазами. — Джинни, у тебя есть свидетель защиты. И теперь дело приобретает куда лучший поворот, чем казалось на первый взгляд. У меня хорошее предчувствие.

Она широко улыбнулась. Они продолжили работу над деталями дела, и Джинни ощущала куда больший энтузиазм, чем когда-либо в последние дни.