3000 дней невиновности

— Если ты действительно этого хочешь, Бен, дорогой, — подчёркнуто серьёзно отозвалась миссис Уолкотт. — Тогда пойду принесу напитки, устраивайтесь поудобнее. — Она поднялась с места и засеменила на кухню.

— Полагаю, именно мне стоит начать эту историю. — Мистер Уолкотт слегка поёрзал в кресле. Джинни почувствовала, как всё тело Драко напряглось рядом с ней, и он сжал челюсти. Казалось, мысленно он уже готовился к чему-то крайне неприятному.

— О чём вы хотите мне рассказать? — спросила Джинни.

— За последние несколько недель ты, наверное, заметила, что есть кое-какие темы, на которые я не хотел говорить, — произнёс Драко, немного запинаясь. Он убрал руку с её плеч, и сложил ладони на коленях. — Моя семья, родители, начальная школа — почти всё, что касается событий, произошедших со мной более восьми лет назад.

Это был оно. Момент настал. Она, наконец-то, узнает тайну Драко.

— Восемь лет назад, — тихо начал мистер Уолкотт, — я работал клиническим психологом в одной из Лондонских больниц. Я помню это так ясно: посреди сеанса с другим пациентом меня вдруг срочно вызвали по системе громкой связи. Этажом ниже было неспокойно: молодой парень громко кричал и боролся с санитарами. Дежурный врач попросил меня успокоить пациента и убедить сотрудничать с персоналом, чтобы ему смогли оказать необходимую помощь. Парень страдал от сильного обезвоживания и истощения, у него было несколько гноящихся ран, которые следовало немедленно обработать, прежде чем они воспалятся ещё больше.

Джинни сглотнула. Она с ужасом предугадывала, к чему ведёт эта история.

— Естественно, я хотел помочь, согласно протоколу я тут же спросил, где его родители, и почему их не вызвали, — продолжал доктор Уолкотт, тяжело дыша от волнения. — Мне сказали, что медсестра приёмного отделения обнаружила его, бродившего по улице в одиночестве, он был босой, одетый только в рубашку и брюки, хотя дело близилось к декабрю. — Джинни почувствовала, как сидящего рядом Драко пробила крупная дрожь, она протянула руку и переплела их пальцы. — Мы стабилизировали парня, обработали самые серьёзные раны, накормили, и позже я пришёл поговорить с ним, чтобы узнать хоть что-то о нём. Но, едва я начал задавать вопросы, он заплакал, признавшись, что ничего не помнит: ни откуда он, ни какой сейчас день или год, ни своего имени, ни адреса, ничего, — у него отсутствовали все описательные или автобиографические воспоминания. Он страдал от одного из самых глубоких типов ретроградной амнезии, которые я когда-либо видел. По крайней мере, это было моим первоначальным диагнозом, — заметил доктор Уолкотт, нервно теребя штанину возле колена. — Это было очевидное предположение, учитывая, что он выглядел так, словно какое-то время бродяжничал. Но мы проверили его на предшествующую травму головы и злоупотребление наркотиками, это наиболее распространённые причины ретроградной амнезии, но ничего не нашли. Не было никакой очевидной причины, почему он не помнит совершенно ничего, тогда один из врачей, который, по общему мнению, не очень-то любил детей, предположил, что он аггравирует. — В ответ на озадаченный взгляд Джинни, доктор Уолкотт объяснил: — Аггравация — это когда пациент просто притворяется, что ничего не помнит, или симулирует симптомы других серьёзных психических расстройств. Мы пытались работать над этим предположением, рассказывая Бену случайные факты, называя всевозможные имена и наименования мест в надежде, что он проявит хоть какие-то признаки узнавания. Но он не проявлял.

Джинни повернулась к Драко, который смотрел немигающим взглядом чётко перед собой, а затем снова перевела глаза на доктора Уолкотта.

— Тогда… Если это была не обычная амнезия… Что же с ним произошло?

— Джинни, — сказал доктор Уолкотт, глядя ей прямо в глаза, — ты когда-нибудь слышала о диссоциативной фуге?