3000 дней невиновности

— Ты так и не ответила на мой вопрос, — напомнил он, бросая брюки рядом с кроватью.

Джинни невольно сглотнула от его вида, не в силах мыслить связно.

— Что..? Ах, да… Ты спрашивал… О чём я думаю?

— Да, о чём ты думаешь? — согласился он, потянулся за чистыми джинсами и начал их натягивать.

— Я… ну… — нервно хмыкнула она. — Прямо сейчас у меня в голове нет ни одной умной мысли.

Драко уже был в майке и теперь надевал рубашку. Хитрая ухмылка заиграла на его губах.

— Да ладно тебе, — протянул он. — Не сказать, чтобы я гордился своей фигурой. Неужели ты не видишь, как я тут краснею от неловкости?

— И почему бы… И почему бы тебе не гордиться ею?

Он наклонил голову, улыбаясь ещё шире, и принялся застегивать пуговицы.

— Следить за фигурой — это по части Палмера. Именно он регулярно ходит в тренажёрный зал и всё такое. Что же касается меня, то я слишком много ем, в особенности, когда готовлю.

— Просто… Мерлин, если ты не закончишь одеваться прямо сейчас, я могу сделать что-то, о чём потом буду сильно сожалеть.

Его брови взлетели вверх, а рука замерла на ещё не застёгнутой пуговице джинс.

— Как что, например?

Джинни нервно облизнула губы и с удовлетворением заметила, как его глаза потемнели.

— Прямо сейчас я ненавижу Гарри так сильно, как никогда прежде, — выдавил он, застёгивая брюки.

Джинни хмыкнула.

«О, Драко, если бы ты только знал, сколько лет этой ненависти!»

В итоге они сели на разных концах его кровати — Драко у изголовья, а Джинни в ногах, — каждый протянул ладонь к центру, словно в попытке взяться за руки.

— На самом деле я пришла сообщить, что предварительное слушание состоится уже завтра, — тихо начала Джинни после продолжительной паузы. — Всё, что они сделают, так это перечислят все выдвинутые против тебя обвинения и попросят тебя ответить под запись, признаёшь ли ты свою вину или нет.

— Но я ведь понятия не имею, совершал ли все эти преступления, — заметил Драко. — Каков тогда смысл?

— Ну в этом и заключается суть процедуры, — пустилась в объяснения Джинни. — Ты должен рассказать им, что ничего не помнишь, донести до их сведения все детали поставленного доктором Уолкоттом диагноза, после чего Визенгамот будет обязан изучить этот вопрос. Тебя доставят в больницу и проведут курс лечения, которое должно помочь вернуть твою память.

Драко застыл от этих слов.

— То есть, ты хочешь сказать, что… Я снова смогу всё вспомнить?

Джинни кивнула, чувствуя, что возникший в горле ком мешает говорить.

Драко перевёл взгляд на свою ладонь, находящуюся в какой-то паре футов от её руки.

— Думаешь, мне захочется всё это помнить?

— Что ты такое говоришь? Конечно, ты захочешь вернуть эти воспоминания, ведь это будет словно…

— Словно я изменил свои взгляды на всё…

— Послушай, самое главное сейчас — чтобы с тебя сняли обвинения, — горячо заговорила Джинни. — Именно это должно быть для тебя приоритетом.

— Но ведь моё восприятие мира тоже важно, — запротестовал Драко, садясь ровнее. — Ты говорила, что я унижал тебя, когда мы учились в школе.

— И?

— Почему я делал это? Из-за денег? Вспомнив то чувство, когда я мог смотреть свысока на людей беднее меня, стану ли я делать так снова?

— Уизли и Малфои всегда ненавидели друг друга, — махнула рукой Джинни и, пытаясь вернуть разговор к прерванной теме, продолжила: — Послушай, если они…

— А если что-то в моих воспоминаниях… — он замолчал, снова заглядывая ей в глаза. Сердце Джинни пропустило удар, вот оно, этот взгляд, которого она не видела и по которому скучала, казалось, тысячу лет. То, как он смотрел на неё раньше, ещё до всей этой истории с разрывом. — А если я вспомню что-то… Что изменит мои чувства к…

— Тебе придётся рискнуть, — выпалила она, хотя одна только эта мысль приводила её в ужас. В юности Драко презирал всех Уизли, она не переживёт, если это чувство к нему вернётся. — Я не позволю им отправить тебя в Азкабан.

— А что, если я вспомню, что действительно виноват в смерти того парня? Неужели это не изменит того, как ты?..

Джинни посмотрела на свои ладони и с удивлением обнаружила, что вцепилась в потёртое одеяло, словно в спасательный круг, отчего костяшки её пальцев побелели.

— Я бы хотела рассказать тебе обо всём, что у меня на душе, — вздохнула она. — Обо всём, что чувствую, но я не могу этого сделать. Я даже не должна быть сейчас здесь, я ведущий дело аврор…

— Тогда тебе лучше уйти, — ответил Драко, наклоняясь вперёд. — Если ты попадёшь в неприятности, я за себя не отвечаю.

Он поднялся на ноги, и Джинни последовала за ним к двери. Драко посмотрел на неё в последний раз, в его глазах светилось чувство, о котором им нельзя было говорить вслух.

— На прошлой неделе ты сказала кое-что, — начал он. — Ты говорила о той ночи, когда я разбил все стаканы и тарелки в кухне?

Джинни кивнула.

— Всё, что ты сказала той ночью…

— Было ложью, — прошептала она.

Он провёл дрожащими руками по своим отросшим волосам.

Джинни печально улыбнулась, глядя на него снизу вверх и желая одного — броситься в его объятья и заверить в своей любви, вместо того чтобы говорить намёками и недомолвками.

— Совершенная противоположность моим словам в тот вечер и есть правда. И всегда будет. Вне зависимости от вердикта суда.

И вот она — лучшая из его усмешек и улыбок, глуповатая влюблённая улыбка, которая заставляла её чувствовать себя счастливой.

— Ты серьёзно? — тихо переспросил Драко.

— Вы собираетесь уходить, мисс Уизли? — послышался из коридора голос Линн.

— Да, — ответила она твёрдо, не сводя с него глаз.

Джинни положила руку на грудь, туда, где сердце, и с крайней неохотой покинула камеру, оставляя его одного.