3000 дней невиновности

— Я был одним из тех богатеньких первоклассных снобов, не так ли? — спросил он.

— Ты никогда нам особо не нравился, — призналась Джинни, и он взглянул на неё, приподняв бровь. — Ты был избалован до крайности и ставил себя выше остальных. Ты высмеивал бедность моей семьи, называл нас предателями крови и делал всё возможное, чтобы задеть Гарри. Я тебя ненавидела.

Он снова окинул взглядом снимки, прежде чем опять посмотреть на неё.

— Я прошу прощения за все гадости, что наговорил тебе, Джинни, — прошептал он.

— Это в прошлом, — махнула она рукой, смутившись. — Но вызывают ли они хоть что-то в тебе? Хоть малейшую вспышку воспоминания?

Драко снова посмотрел на колдографию со Святочного бала, нахмурив брови. Несколько секунд молча разглядывал её, поворачивая то так, то эдак в желтоватом свете лампы, а потом произнёс:

— Один из этих парней… мёртв.

Сердце Джинни глухо ударило в груди.

— Да, — выдохнула она. — Мерлин, Драко, ты что-то вспомнил! Который из них? Как его зовут?

Ещё одна долгая пауза.

— Не знаю, — наконец сказал он. — Но это первое, что я вспомнил за восемь лет, так что, думаю, даже это ощутимый прогресс.

— Это замечательно, — искренне отозвалась Джинни, и когда Драко поднял голову, то встретился с ней взглядом.

Остальная часть комнаты утопала в сумраке, словно существовали лишь они двое. Джинни снова поймала себя на непреодолимом желании заключить его в объятья и прижимать к себе до тех пор, пока он не перестанет горевать и не сможет снова предстать перед миром с высоко поднятой головой.

«Прости меня, — безмолвно молила она, потянувшись рукой к его щеке. Кожа на ней была шероховатой, со щетиной, но Джинни было всё равно. — Прости меня, и я добровольно проведу остаток жизни, помогая тебе восстановить свою».

Рваный вздох сорвался с его губ, и Драко отвернулся от её руки.

Он принялся развешивать колдографии обратно по своим местам, в то время как Джинни отошла к неисследованной стене, где были полки с книгами. Полки простирались от пола до потолка и были забиты под завязку фолиантами всех цветов и размеров.

— Полагаю, это единственное, что остаётся делать, когда у тебя нет ни телика, ни плейстейшен, — заметил Драко, направившись вслед за ней. — Однако это довольно занятно. Я никогда особо не увлекался чтением, так что не совсем ясно, как я мог собрать такую впечатляющую коллекцию.

— Может, все они — до жути скучные, — предположила Джинни, подходя ближе, чтобы рассмотреть названия.

Тут было несколько книг на староанглийском, французском и итальянском, а ещё книги по зельям, учебники из Хогвартса — и ни одного художественного томика. Даже ни одного захудалого журнала из тех, которые она как-то случайно нашла в старой спальне Билла и Чарли в Норе. Ничего, из чего можно было бы сделать вывод, что когда-то тут жил подросток.

— Кинки предположил бы, что эта комната полна одиночества, — медленно произнёс Драко, ещё раз окидывая взглядом всё вокруг. Кроме уже изученных колдографий, ничто больше не украшало стены, здесь не было никакой другой мебели, хотя оставалось полно свободного места. — Здесь только всё самое необходимое. Я был очень одинок в этой комнате.

— Послушай… То, что Рон сказал, будто у тебя не было друзей…

— Нет, думаю, он говорил правду, — возразил Драко.

Он подошёл к не застеленной постели, где подушка всё ещё хранила его отпечаток. Почти нежно взял её в руки и разровнял, придав правильную прямоугольную форму. Закончив с этим, он медленно повернулся к Джинни, окидывая комнату прощальным взглядом.

— Я не хочу оставаться здесь ни минутой дольше, — сказал Драко. — Доставь меня обратно в Министерство.