Раздражающие успехи еретиков

Она отшатнулась на полшага назад от отдачи, и затылок ее врага развалился, когда массивная пуля пробила его череп. Он исчез обратно в окне в брызгах крови, ткани и белоснежных осколков костей, а императрица повернулась к Карлсину Рейзу за еще одним пистолетом. Но священник тоже был повержен, арбалетный болт торчал из центра его груди, а на полу под ним образовалась густая лужа крови.

Лицо Шарлиэн сморщилось, когда она увидела его, но затем Сихэмпер протиснулся мимо нее как раз в тот момент, когда еще один сторонник Храма попытался прорваться через окно. Новый нападавший поднял глаза, затем закричал, схватившись обеими руками за грудь, когда Сихэмпер нанес ему жестокий удар штыком между ребер. Стражник вывернул ему запястья, когда он схватился за штык, и еще один приверженец Храма закричал и отскочил от окна, когда он ударил и по его телу.

Позади него Шарлиэн с безумной поспешностью потянулась за последним заряженным пистолетом, и Сихэмпер резко выругался, когда следующий человек попытался пролезть через окно. Он нанес еще один удар, а затем, внезапно, нападавших больше не стало. * * *

Мерлин Этроуз пришел в себя, труп соскользнул с его клинка из боевой стали, и внезапно он оказался единственным человеком, стоящим во дворе монастыря.

Он медленно огляделся, буквально по колено утопая в телах, и на этот раз его глаза были такими же твердыми, как композиты, из которых они были сделаны. В этот раз он не мог позволить себе оставить кого-либо в живых, чтобы рассказывать дикие истории о «сейджине». Без сомнения, большинство этих историй было бы объяснено как дичайшие преувеличения, как и все остальные истории о Мерлине. Но сейчас одного факта, что «сейджин Мерлин» вообще был здесь, было бы достаточно, чтобы породить все обвинения в «демоническом влиянии», которых нужно было избежать любой ценой. Он уже уложил полдюжины раненых приверженцев Храма, и хотя ему не нравилась мысль об убийстве людей, которые не могли сопротивляться, на этот раз он был готов сделать исключение.

В любом случае, это наказание за измену — и это не значит, что я не «поймал их с поличным», — сурово подумал он, пробираясь через запутанные сугробы людей, которые уже были мертвы, выполняя свою мрачную задачу. Он закрыл уши от мольб о пощаде, молитв и проклятий и сосредоточился на том, чтобы покончить с их смертью так чисто и быстро, как только мог.

А потом во всем монастырском дворе не осталось ни одного живого человека. Но это не обязательно означало, что не осталось никого из нападавших, — подумал он. — Дождь и темнота были слабыми препятствиями для его улучшенного зрения, и он легко различил двух мужчин, ожидавших у главных ворот.

Он увеличил изображение, и его рот сжался, когда он узнал их.

Епископ Милз посмотрел на Алвина Шумея, когда крики, вопли и звуки боя внезапно прекратились.

Глаза епископа были затуманены и темны, его тошнило от реальности кровопролития и резни, которые он развязал на территории одного из собственных Божьих монастырей. Он думал, что был готов к тому, на что это будет похоже; он ошибался.

Пожалуйста, Боже, — мысленно взмолился он. — Пусть это закончится. Да будет воля Твоя, но я умоляю Тебя избавить меня еще большего.

Бог не ответил, и даже когда он молился, Хэлком знал, что в следующий раз будет легче, а в следующий раз еще легче. Он не хотел, чтобы так было, но то, чего он хотел, не могло изменить того, что было.

По крайней мере, это наконец-то закончилось… «на этот раз», — подумал он и закрыл глаза, бормоча еще одну молитву — на этот раз за душу молодой женщины, которая только что умерла от рук его людей.

Он все еще молился, когда глубокий, ледяной голос произнес:

— Епископ Милз, полагаю, — сказал он, и его глаза распахнулись, потому что он никогда в жизни не слышал этого голоса.

От шока кровь отлила с его щек, когда он обнаружил, что перед ним не Дейвис, не Ларак и не Эйбилин. Этот человек носил черно-золотую форму Дома Армак, и Хэлком никогда раньше его не видел. Но затем внезапная вспышка молнии сверкнула в сапфировых глазах стражника, и сердце Хэлкома, казалось, перестало биться. Только у одного имперского стражника были глаза такого цвета, но он был с императором в…

— Ты не можешь быть здесь, — услышал он свой собственный голос, произнесенный почти спокойно.

— Да, я не могу быть, — холодно согласился мужчина перед ним… и улыбнулся.

Шумей внезапно пошевелился, его рука метнулась к кинжалу в ножнах на поясе. Глаза стражника ни разу не дрогнули. Он даже не взглянул на Шумея. Его невооруженная левая рука просто вытянулась, как какая-то невероятно быстрая змея, сомкнулась на шее священника и изогнулась. Шумей резко дернулся, Хэлком услышал ужасный хруст, а затем стражник снова разжал руку.

Помощник Хэлкома бесформенной кучей свалился на землю, а тонкая улыбка стражника могла заморозить сердце солнца.

— Два часа назад, — тихо сказал он, — я был в Корисанде, милорд епископ.

Хэлком медленно, недоверчиво покачал головой, его глаза расширились.

— Демон, — прошептал он.

— Полагаю, в некотором роде, — согласился другой мужчина. — Во всяком случае, при вашем понимании. Но вы потерпели неудачу, епископ. Императрица жива. И сейчас я говорю вам: ваша «Церковь» обречена. Я лично прослежу за тем, чтобы она была навсегда стерта с лица Вселенной, как непристойность, которой она является.

Хэлком услышал, как кто-то хнычет, и понял, что это был он сам. Его рука поднялась, неудержимо дрожа, когда он провел скипетром Лэнгхорна в воздухе между собой и кошмаром, с которым столкнулся.

Этот кошмар просто проигнорировал его руку, совершенно не затронутый защитным знаком изгнания, и дыхание Хэлкома вырвалось у него из ноздрей.

— Ваш Лэнгхорн — ложь, — холодно и четко сказал ему стражник. — Он был лжецом, шарлатаном, сумасшедшим, предателем и массовым убийцей, когда был жив, и если во вселенной действительно есть какая-то справедливость, сегодня он горит в аду, а рядом с ним эта сука Бедар. А вы, епископ Милз, — вы станете подходящим священником для них обоих, не так ли?

— Богохульство! Богохульство! — Каким-то образом Хэлком нашел в себе силы выдохнуть это слово сквозь тиски отчаяния, сжимающие его горло.

— Действительно? — смех стражника был вырезан из черного сердца Ада. — Тогда возьмите эту мысль с собой, милорд епископ. Может быть, вы сможете поделиться ею с Лэнгхорном, пока будете сидеть на корточках на углях.

Хэлком все еще смотрел на него в ужасе, когда катана в правой руке стражника рассекла его шею.