Восхождение богов

— Слишком много эмоций вредно, — улыбается старый бог. — Импульсивность, гневливость, торопливость в поступках и суждениях. Это то, что ослабляет тебя. Делает восприимчивым к манипуляциям окружающих. Тобой легко воспользоваться, если ты действуешь на эмоциях.

Боль спала так же резко, как и возникла. Однако Ник остался лежать у ног Ктуула, придавленный невидимой тяжестью. Отплёвывая песок, он спрашивает, что вечный сделал с Акрошем. Ктуул цокнул языком опускаясь рядом и по-отечески кладя руку на спину съёжившегося Никлоса.

— Какая глупость — тянуться к тем, кто в тебе не нуждается. Кто хочет вообще забыть о том, что ты был когда-то в их жизни. Они все бросили тебя. Даже больше — не думаю, что они когда-нибудь считали тебя за своего. Ты для них опасен и непредсказуем. Ну так и стоит оно того? — Ктуул ухватил короля за подбородок и подтянул наверх, вынуждая изогнуться, распластавшись на спине, как перевёрнутая черепаха. — Может лучше подумать о более достойных перспективах, подходящих твоему нутру?

— Но я сумел от тебя сбежать, — выплёвывая слова, путая гласные, прохрипел Никлос, ясно глядя в безмятежное лицо Ктуула. — Ты ошибаешься на мой счёт. Я не такой как ты. И никогда не стану…

— Никогда не говори никогда — поговорка из мира Клэрии, — назидательно протянул Ктуул, ухмыляясь и отпуская Ника, тот сразу задышал полной грудью, просто чтобы почувствовать, как лёгкие наполняются безвкусным воздухом. — Я бы мог вернуть тебя назад. Устроить тысячу и одну иллюзию, в результате чего ты освободишься от навязанного, обнажишь свою суть. Но, видимо, тебе хочется пройти ускоренную детоксикацию «любви», раз сумел сбежать от меня и так бодро маршируешь к моим врагам. Хотя тебе повезло, что я так быстро тебя нашёл. В другой раз всё может сложиться иначе, уж будь уверен, — и вечный заговорщически подмигнул, оглядывая залитую тёплым светом пустыню.

В её радужных красках затаились недобрые чувства. Никогда смерть не была выставлена так обнажённо и нагло. Все её тайны, все секреты жарились под искусственным солнцем, обжигаясь добела, что не могло не проникнуть в глубины песка, трогая мертвецов, вселяя в них огненный жар, что пробуждало жажду. В безмятежных мирах грянул раскол и совсем скоро почва под ногами придёт в движение, выпуская наружу потревоженных слепцов жизни. К чему они потянутся среди бесплодных земель?..

— Я достану тебе этот проклятый амулет, и ты уйдёшь, оставишь нас с Селестой в покое, — выговорил Ник, совершенно не чувствуя, что грядёт. — Он у неё, а я знаю, где она находится. Я принесу его тебе, и мы больше никогда не увидимся.

Тонкая улыбка промелькнула на лице Ктуула. Уж он точно знал, где Селеста и что амулета у неё нет. С другой стороны, приятно будет посмотреть на лицо ученика, когда он поймёт, как ошибался. Вот это будет встреча!

— Договорились, — мягко согласился Ктуул.

Ник от неожиданности встрепенулся, с сомнением поглядывая на вечного. Он видел, как тот что-то задумал, но был слишком усталым, как самый настоящий мертвец, чтобы вдумчиво читать по едва заметным изменениям на лице своего учителя.

И в тот же миг вечный подхватил ученика подмышки и взмыл с ним в небо вовремя уворачиваясь от осклизлых рук безмозглых мёртвых. Ник не удержал вскрика, когда с высоты птичьего полёта увидел, как пришёл в движение песок, создавая жуткие завихрения из мёртвых тел.

— Всего лишь трупы. Их разум заплутал во снах бесконечности. Безобидные призраки. На самом деле им не нужны туши для посмертного существования, но эти слишком молоды для вечности, чтобы это понять, — отвечает на невысказанный вопрос Ктуул, сильнее прижимая ошеломлённого мужчину.

Он чуть было не засмеялся в голос, но догадывался, что тогда Ник попытается вырваться и упадёт прямо в кишащую кашу из мёртвых тел. Ему не хотелось его так легко отпускать. Близость своего желания вызывала в вечном странные чувства. Ему не терпелось увидеть в глазах своего Клоса родственность. Увидеть, как разгорается в них искра вечности, почувствовать пламя молодости и ярости.

Ктуул желал чёрного дракона, предвидя, как пролетает вечность за вечностью рядом с ним, как их души сплетаются в одно целое и разваливаются на сражения друг с другом. Он мечтал о такой близости, что недоступна смертным. Близость любви и войны. Чистейший огонь, что заново запалит его сердце, выводя из безмятежности в исступленную страсть.

Так близко. Но пока так далеко. Пока.

— Я потревожил их покой. Они не уснут, пока мы не уйдём.

— Как выйти из этого места? — угрюмо спрашивает Ник, раздражаясь от чрезмерной близости вечного и от его собственнических взглядов.

Рядом с Ктуулом чудился аромат гиацинтов и лабораторных примесей, как иногда пах предатель Томар Бай. Никлос, если бы мог, всадил бы кинжал в сердце вечного, лишь бы избавиться от того, что пробуждалось в его душе. От того отклика, что льдом обжигало его мысли, замораживая в них сопротивление. Казалось, что даже самые простые слова Ктуула, обращены к его тьме. К тому, что запрятано так глубоко, куда не поступает солнечный свет. В место, где не было мыслей о Селесте. В сердцевину нориуса, где, как он подозревал, обретался осколок души Карга.

Чувствуя себя испорченным, Ник пытался изгнать из себя эти мысли. Но Ктуул скальпелем резал по живому, завораживая мужчину возможностью раскрыться целиком. Освободиться. Стать собой.

— Лучше спроси, что будет, когда ты найдёшь Селесту. Уверен, Клэрия много рассказала о тебе самом. Вскрыла сотни нарывов, и ты заплутал в определениях «Кто я?» — Никлос Каргатский или Каргат Первый. А может Де́вон.

Ктуул неплохо побеседовал с Клэрии, выуживая из неё то, о чём и не подозревал. Сведения о прошлом Карга стали для него приятным сюрпризом, превращая Никлоса в ещё большую ценность.

Здесь, под красным солнцем, глядя в обезображенное лицо, вечный видел рубины на дне карих глаз. Даже тело Никлоса пропахло дымом и кровью. Он весь состоял из плохо скреплённых осколков. Самый простой молоточек разобьёт его, и грянувший звон доберётся до небес, вспарывая их. И мир умоется тьмой.

— Ты ведь знаешь, кем он был? А может есть? Может всё, что ты делал с Селестой — выуженная наружу истина? Твоё настоящее нутро? Пока ищешь амулет — загляни в себя, да поглубже. Используй нориус, я возвращаю его тебе. Найти правду и как получишь ответ — возвращайся. Я буду ждать тебя, мой Клос.

Вечный с нежностью провёл ладонью по щеке оторопевшего мужчины и в тот же миг отпустил. Тот даже не успел ни за что уцепиться, так и полетел камнем вниз прямо в горячие объятия мертвецов. Последнее, что он увидел, ледяную улыбку Ктуула.

«Это расплата за побег. Он хочет, чтобы я страдал», — осознал Ник, захлёбываясь песком, ощущая, как его тело сдавили как в тиски тысячи рук. Он почувствовал жёсткость цепляющихся за него корявых пальцев, ощутил гниение и смердение, шипение, хлюпаньем доносящееся из костяных глоток окруживших его мертвецов. В их белых и чёрных глазах не было искр разума, только тупая жажда, воплотившаяся в нём. В крови, что бежала по его венам. В глазной жидкости, в мозгах, в слизи, обволакивавшей его внутренности, в поте, что выступил от невыносимого жара разлагающихся тел.

Сотни и тысячи, рыбами и угрями скользили вокруг него, медленно погружая под собой, стремясь ухватиться за каждую частицу его тела, дотронуться, коснуться если не руками, то зубами и остатками языков. Или хотя бы потереться щекой и выступающими частями тела, карябая кожу песком, что пропитал их потроха. Шипение вторгалось в мозг как извращённая мелодия, трансформируясь в одну протяжную ноту, от которой свербело в паху и перехватывало остатки дыхания.

…ммммммммммммм…

Он не успел сделать последний вдох, прежде чем его погребла трясина из жарких тел. Не успел даже крикнуть, когда мертвецы переступили черту и впились в его тело остатками зубов. Он не почувствовал боли, только бесконечное касание, как если бы он нырнул в чан с тараканами и червями, под которым горит костёр. Ослепительный жар душил его, а их зубы пожирали плоть.

«Ты похож на аппетитный окорок в базарный день! Даже у меня слюнки потекли, а ведь я жив и не нуждаюсь в скрытой в твоём теле жизненной искре. Ты — их наркотик и они не остановятся, пока не сожрут тебя, выуживая её и превращая в пустоту. Ох, какая досада, что у тебя нет силы противостоять им… Хотя, погодите-ка!» — насмешливый и временами глумливый голос Ктуула звучал прямо в его мозгу и Ник очнулся, увлекаемый вспышкой гнева.

Он никому не позволит себя есть!

Волна чистейшего нориуса разорвала смертные узы и волной прокатилась по телам мертвецов. Сила была настолько мощной, что сменилась нота, взбираясь на самую высокую октаву и сжигая их ярость в своей чистоте.

Вздыбленная поверхность пустыни успокоилась. Мёртвые обратились в песок, затаившись на глубине, подальше от губительных солнечных лучей и невыносимой ярости чёрной тьмы. Им хотелось покоя. Они взывали к страже мертвецов, моля о защите. А Никлос выбрался наружу, отплевываясь и наслаждаясь звенящей упругостью нориуса в своих венах.

— Я буду ждать тебя! — донёсся удовлетворённый голос Ктуула.

У него было припасено ещё достаточно уроков для упрямого ученика. Но все усилия окупятся сторицей. Как только Никлос раскроется, все препятствия рухнут и мир сгорит дотла, а они будут вместе хохотать над его руинами. Так и будет.

Стоило Ктуулу испариться, как свет померк и из-за горизонта донёсся далёкий клёкот стражи. Ник усмехнулся. Он чувствовал близкое присутствие Селесты. Его беспокоило отсутствие Акроша, он не знал, что с ним сделал Ктуул, но задерживаться в этом месте больше нельзя. В полной тьме даже с нориусом против этих тварей не выстоять.

И он использовал нити нориуса, перемещая в сторону магнитного притяжения, как будто из зала в зал своего дворца. Вокруг разлился дневной свет, он зажмурился, сердцем ощущая невообразимо-быстрое биение сердца Селесты. Она совсем рядом и ей страшно!

— О, святые, что же вы наделали, Ваше Величество! — раздался обречённый голос, и Ник уставился перед собой, не веря своим глазам.