Предел Спасения

Обширная пена красного свечения окутала нос демонического корабля, цепными молниями, которые трещали и извивались, как живые змеи. С внезапной вспышкой, молния закипела и метнулась от корабля кнутом из безмерных эфирных энергий.

Заряд даже близко не был направленным, как плазменное или лазерное оружие. Его движение разошлось в стороны, дико и бешено, не приручено и не нацелено. Он дико извивался в пустоте и только потом хлыстом вернулся к цели, как молния, которая охотилась на что-то на земле.

Зубчатый, ослепляющий разряд ударил в Бенедикамус Домино, словно возмездие разгневанного бога, сорвав его передние щиты и снеся верхние палубы. Не было никакого звука. Резкая ударная волна из тепла и обломков вырвалась от удара, за которым последовал медленный, расширяющийся шар из белого света, который был слишком ярким, чтобы смотреть на него. Смотровые системы мостика автоматически затемнились. Когда яркая вспышка потухла, открылся горящий и накреняющийся Домино, секции его верхней структуры и корпусной архитектуры были уничтожены или оставили сияющее золото вдоль оплавленных краев.

Спайка максимизировал увеличение, чтобы посмотреть на фрегат. Изображение прыгало на экранах мостика, рябило, а затем стабилизировалось.

— Всем, что свято... — выдохнул Гаунт.

Снова заорав свое имя, как ребенок, который в безумном бреду от лихорадки, Некростар Антиверсал выплеснул еще кровавого свечения и выпустил еще один заряд.

Второй заряд зазубренной красной ярости ударил в Армадюк, пока он поворачивался.

Гол Колеа осознал, что он, должно быть, фактически отключился на несколько секунд. Он надеялся, что это были всего лишь секунды. Что-то заставило корабль трястись, как погремушка, и он отскакивал от стен коридора и палубы.

Когда он пришел в себя, было темно, за исключением аварийного освещения и мерцающих аварийных огней. Воздух был полон дыма, и это был не просто тепловой разряд от перестрелки. В системе циркуляции воздуха корабля был темный топливный дым, как кровь в воде.

Он был помят.

Он резко очнулся и встал, сжимая свою лазерную винтовку. Не было никаких признаков убийцы. Он мог слышать смущенные и быстрые разговоры по воксу, идущие от каждого настенного и проводного канала связи, пока команда корабля пыталась восстановить контроль над раненым кораблем. Ему казалось, что он стоит под небольшим углом к горизонтали, как будто палуба была наклонена. Это предполагало, что инерциальные системы были повреждены. Колеа не многое знал о кораблях, но он был уверен, что это не был ужасно хороший знак.

Основное освещение, заморгав, вернулось, когда была восстановлена подача энергии. Это заставило дым казаться гуще. Колеа поспешил к люку камеры, осторожно и держа прицел наготове. Все еще не было никаких признаков убийцы.

— Варл, — крикнул он. — Варл, открой!

Он встал на колено. Макталли выглядел так, как будто спит, но он был мертв, боевой нож застрял в его сердце. Кант был мешаниной из крови, было так много крови, что на это было тяжело смотреть. То, что выглядело, как петля из проволоки, почти обезглавило его.

— Ох, Трон, — прошептал Колеа.

Кант был жив.

— Варл! Открой дверь! — закричал Колеа, зажав левой рукой горло Канта, чтобы попытаться сдержать поток крови. Кант был без сознания, но он трясся от боли.

— Я больше не это не куплюсь, — прокричал Варл из-за люка.

— Открой фесов люк, Варл. Это Гол!

— Точно, а в предыдущий раз это был Кант! Я не идиот. Короли-Самоубийцы, Гол. У меня есть работа, которую нужно сделать! Если ты Гол, ты поймешь, что я прав. Если нет, иди отфесай себя!

Колеа услышал движение. Он продолжал держать левую руку прижатой к горлу Канта, и поднял свою лазерную винтовку правой.

— Назовитесь!

В коридоре появились фигуры, движущиеся в его сторону сквозь дым. Это был Бонин, с Кардассом, Номисом и Бростином. У всех оружие было наготове.

— Колеа? — позвал Бонин.

— Мне нужен медик!

Кашляя, Цвейл протолкнулся мимо людей из Роты Б и опустился рядом с Колеа.

— Ох, бедный мальчик умер, — сказал Цвейл.

— Вы гаков медик? — резко бросил Колеа.

— Не на этой неделе, майор.

— Тогда, мы можем привести настоящего медика до того, как совершим последний обряд? — проворчал Колеа.

— Просто позволь мне дать бедному парню некоторое утешение на всякий случай, — пробормотал Цвейл, выуживая карманную икону Святой и серебряную аквилу на цепочке.

— Пропустите меня, — сказал Дорден. Он посмотрел вниз на Канта.

— Гол, я держу, — сказал Дорден, когда наклонился и положил руку на руку Колеа. — На три, позволь я надавлю. Два, три.

Колеа убрал руку. Она была мокрой от крови.

— Он будет жить? — спросил он.

— Его вообще не должно было быть здесь, внизу, — сказал Цвейл. Старый священник бросил взгляд на Дордена. — Ой, ты имеешь в виду мальчика. Я понял.

— Посмотрим, — сказал Дорден. Он начал работать с горлом Канта, отодвигая ворот куртки. — Где моя сумка?

Бонин привел Колдинга. Альбинос тащил медицинскую сумку.

— Мне нужны тампоны и стерильные бинты, — сказал Дорден.

Колдинг кивнул, открывая сумку и вытаскивая вещи.

— Святой фес, — прошептал Дорден, пока работал. — Посмотрите на это.

Колдинг присмотрелся.

— Что? — спросил Колеа.

— Значок, — тихо сказал Колдинг. — Значок Королей-Самоубийц. Это человек прикрепил его к воротничку. Он зацепился при удушении. Если бы не это, проволока прошла бы чисто до его позвоночника.

Колеа поднял взгляд на Бонина.

— Мало радостного, — сказал Бонин.

— Это все еще чертов бардак, — сказал Дорден. — Нам нужно убрать проволоку, но она прижата к сонной артерии. Если она порвана, то он истечет кровью, если мы уберем проволоку.

— Мы не сможем залатать его не убрав проволоку, — тихо сказал Колдинг.

— В любом случае, черт, — сказал Дорден. — В любом случае, я даже не уверен, как мы собираемся залатывать рану.

— Липкая лента и углеродная связь, — сказал Колдинг.

Дорден посмотрел на него.

— Я о такой процедуре не слышал, Доктор Колдинг.

— Не медицинская, — признал Колдинг, — но в похоронном деле это хорошо работает. Я предлагаю это потому, что как только мы уберем проволоку, нам нужно будет действовать быстро.

— Вы не серьезно? — спросил Колеа.

— Это лучшее предложение, которое я когда-либо слышал, — сказал Дорден, — и я здесь старший медик.

Колеа встал и посмотрел на Бонина и других солдат.

— Убийца должен быть поблизости. Он ранен. Он сбежал, когда все потемнело.

Бонин кивнул. Он уже начал осматривать коридор.

— У меня есть кровавый след. Идем.

— Почему все потемнело? — спросил Колеа. — Мы что-то подстрелили?

— Что-то подстрелило нас, — сказал Жадд Кардасс. — Я думаю, мы в чем-то типа боя.

Колеа посмотрел на потолок. Суперструктура корабля трещала и стонала.

— Серьезно? — спросил он. Помимо удара, он не был уверен, как кто-нибудь мог быть в этом уверен.

— Доложить, — кричал Капитан Спайка сквозь дым. — Всем службам, доложить!

Основное освещение мостика заморгало и снова включилось. Вопили сирены о повреждениях. Несколько декоративных стеклянных колпаков на лампах платформы упали и разбились о палубу.

Голоса доносили отчеты со всех направлений. Спайка слушал, пытаясь настроить свою консоль. Главный дисплей замер. Он стукнул по нему, и дисплей вернулся к светящемуся зеленому.

— Заткнуться. Заткнуться! — прокричал он над перекрывающими друг друга голосами. — Техник, у нас есть щиты?

— Отрицательно, капитан. Пустотные щиты отключились.

— Запустить их. Сейчас же! — Спайка усердно думал. — Позиция? Инерционная служба, я хочу, сейчас же, нашу относительную позицию.

Данные потекли на его экран, цифры, громко повторяемые голосом офицера у инерционного пульта управления.

— Все еще боком... — пробормотал Спайка. Удар отбросил Армадюк и остановил тяжелый разворот звездного корабля. Плохая позиция, особенно без активных систем щитов.

— Рулевые! Закончить разворот.

У длинного, закованного в медь и дерево поста, соединенные проводами рулевые налегли на регуляторы положения.

— Статус щитов?

— Проводится ремонт, капитан!

— Я хочу двухминутный корректирующий прожиг до этих поправок. Всеми плазменными двигателями, — потребовал Спайка, сопровождая свой приказ рядом четырехмерных координат.

— Плазменный двигатель четыре докладывает о пожаре. Вывод приостановлен, — сказал дежурный офицер рядом со Спайкой.

Спайка пересчитал быстрее, чем его когитатор. Он объявил скорректированный набор координат.

— До предела третий двигатель, и подстегнуть пятый и шестой, чтобы скомпенсировать, — приказал Спайка. — Разверните нас. Разверните нас!

— Корректирующий прожиг через пять, четыре, три... — провозгласил дежурный офицер.

— Скажи техникам щелкнуть кнутом! — сказал Спайка еще одному подчиненному. — Кочегары должны вложить свою душу в это. Запитайте эти чертовы топки. Смерть – единственное оправдание за не работу лопатами!

— Сэр.

Палуба содрогнулась и притухло освещение, когда начался прожиг.

— Оружейники! — закричал Спайка, переключая на другое изображение на экране. — Как только появится возможность, вы можете стрелять по желанию.

— Так точно, капитан!

Спайка посмотрел на стратегиум, оценивающий близость Архиврага. Он показывал, что один из порочных эскортных кораблей – Оминатор, по его диким животным воплям – несся вперед к лишенному щитов Армадюку, чтобы закончить дуэль, пока остальные неслись прямо к главной линии кораблей. Он выпустил ударные корабли со своих взлетных палуб.

Бедный корабль Спайки, представляющий собой реликвию, пережил первый удар, хотя список докладов о повреждениях, катящихся по дисплею, был ужасающим. У Спайки было ощущение, что это скорее не их щиты сделали свою работу, а что скорее Некростар Антиверсал набрал недостаточную мощь для еще одного удара после того, как развалил на куски Домино. Армадюк выжил, потому что разряд был недостаточной мощности.

Даже с недостаточной мощностью, он снес их щиты.

Спайка мог ощущать страх в воздухе. Все его молодые и неопытные офицеры были бледными и тряслись. Соединенные проводами сервиторы тряслись в своих гнездах, нейронные связи пульсировали. Даже более опытные члены команды, как Офицер Обнаружения и Главный Рулевой, выглядели в отчаянии.

Они были напуганы. Его корабль был напуган. Спайка мог чувствовать поток кортизона и других гормонов стресса, нахлынувших на нервную и биологическую системы корабля. Была вонь ужаса, смешанная с дымом из систем вентиляции. Тридцать тысяч душ, запертых в металлическом ящике, во тьме, под огнем. Большинство из них ничего такого не знали раньше.

Он вспомнил свою жизнь в качестве младшего офицера на мостике. Это было отсутствие информации, которое, на самом деле, глодало тебя. Только капитан корабля и офицеры с доступом к данным стратегиума имели реальное представление о том, что происходит снаружи, и то, если Офицер Обнаружения прилично делал свою работу. В пустотной битве, все иллюминаторы закрыты, и все становится только по данным. Даже если иллюминаторы оставались открытыми, не на что было смотреть. Ты сражался с – и был обстрелян – объектом, который мог быть в тысячах километров в межзвездной черноте, и двигающимся со значительным процентом от скорости света. Была тряска и ужас от ударов, бушующие двигатели, какофония голосов и стрекот данных, но все остальное было слепым и удаленным, отделенным от области чувств. Не удивительно, что юниоры теряли самообладание, не удивительно, что сервиторы потели и стонали, пока работали на своих постах, не удивительно, что кочегары выли и причитали, пока трудились в пламенных пещерах двигательных помещений. Каждая душа зависела от объединяющего восприятия, от единственного взгляда, от капитана корабля. Он один мог оценить великий танец действий флота, войны снаружи металлической могилы внутри которой тяжело трудился экипаж корабля. Каждый человек трудился, даже не понимая, какую пользу вносит его маленький вклад. Если приходила смерть, она внезапно поражала, не нуждаясь в предупреждениях или объяснении.