Предел Спасения

VII. ЛИЦА

Полость 29617 была трюмным помещением, длинным и слегка неровным залом, который пролегал рядом и под одним из кожухов главного плазменного двигателя. Она была с низким приоритетом, и здесь были только рудиментарные свет и средства переработки воздуха. По мусору и пыли, это был чердак или подвал – или как там они это называют на звездных кораблях – который не использовали несколько веков.

Меррту это подходило.

Полость 29617 была в стороне. Она не была одним из огромных трюмов, зарезервированных для тренировок и технических работ, и она была намного меньше, чем ангарные палубы, используемые для парадов и общей подготовки. Она была узкой и длинной, что давало ему некоторое расстояние. Здесь был легкий ветерок, исходящий из воздушных каналов, что придавало полости поперечную тягу и заставляло слегка ощущаться похожим на условия на открытом воздухе. И никто сюда не придет, поэтому никто не сможет увидеть его бесполезность.

После увечья на Монтаксе, годы практики не приносили никаких результатов. Меррт пытался: он показывал настойчивость и решимость, редкие даже по снайперским стандартам. Он работал, чтобы вернуть свой разрушенный навык.

Единственное, в чем он был уверен это то, что ему надо было давным-давно сдаться.

Но Ларкин, его старый друг и соперник, был в другом из своих безумных настроев. Он инвестировал свою маниакальную заботу в Меррта, и у Меррта не хватало духа подвести его. Он понимал, что подведет его, но он хотел, чтобы видели, что он предпринимает усилия, так что не будет выглядеть так, как будто он просто дал этому случиться. Несколько дюжин часов дополнительной стрелковой практики, чему это может повредить? Это доказывало, что Ларкин был его другом, и он был готов уважить доверие своего друга. Это означало, что когда ему, в конечном счете, придется сказать, что он не сможет это сделать, он будет знать, что не сможет это сделать. У него будет доказательство. Наглядность. Он пытался, поэтому неудача была смягчена.

У Меррта была винтовка со скользящим затвором, которую использовал Ларкин, чтобы тренировать его, и ящик с патронами. Ларкин еще не объяснил всю важность старого механического оружия с точки зрения задачи миссии. Лонг-лаз был намного превосходящим оружием. Только несколько человек в Танитском Первом знали, куда они направляются, и что они могут ожидать, когда туда доберутся. Меррт знал, что сам Ларкин знает немногое из этого. Как раз достаточно для тренировки специалистов.

Первой и единственной вещью, которую понимали все, было то, что они направляются не в счастливое место. Следующая миссия собиралась быть чертовски тяжелой работой.

Меррт поставил в ряд несколько старых жестяных кружек, банок и банок из-под смазки в качестве целей, а сам расположился в сидячем положении, спиной к стене полости, а винтовку расположил на подставке, в качестве которой он использовал старую металлическую скамью. Затем он поправил и отрегулировал подпор, используя пару носков с песком, которые каждый снайпер носит в своей сумке. У него был простой оптический прицел для определения расстояния, но он использовал его отдельно, вымеряя угол, затем убирая прицел в сторону, чтобы в конечном итоге целится посредством мушки на оружии.

Он учел дрейф воздуха и врожденную склонность винтовки падать и подниматься при выстреле. У винтовки был крошечный перевес на левую сторону, которую Ларкин подкорректировал подстройкой мушки с помощью часовой отвертки. Меррт расслабился, затем выдохнул весь воздух из легких, медленный долгий выдох, так что даже дыхание или дрожь от остановленного дыхания не повлияют на прицел. Единственным, что он не мог уменьшить, был бесконечно малый стук его сердца, поэтому он выбрал время, чтобы выстрелить между ударами. Удар… прицелиться…удар… проверить… удар… выстрелить.

Выстрел прогрохотал по полости. Пуля срезала кончик жестяной банки, и заставила ее дрожать. Он целился в отметку на банке примерно на расстоянии среднего пальца от того места, в которое он, фактически, попал.

Безнадежно. Фесово безнадежно.

Чтобы даже рассматриваться на получение значка снайпера, ему было бы нужно частично накрыть целевую точку.

— Это плохой выстрел.

Меррт подпрыгнул. Скорее не из-за того, что кто-то застал его врасплох, а скорее из-за того, что кто-то настолько большой чудесным образом появился в его поле зрения.

Он вскочил, опрокинув подставку.

— Гн! Гн! Гн!

Удивление сменилось страхом.

Белый Шрам искоса посмотрел на стрельбище, а затем снова посмотрел на смертного с винтовкой.

— Очень плохой, — сказал Сар Аф. — Печально. Почему ты вообще беспокоишься?

— Гн… гн… гн...

— Говоришь? Ты умственно отсталый?

— Я гн… гн… гн… практикуюсь!

Сар Аф нахмурился. Он кашлянул, а затем потер кончик носа бронированными пальцами, которые могли сломать кости.

— Ты здесь долго будешь, — сказал он.

— Я уже провел здесь гн… гн… гн… много времени, — сказал Меррт.

Сар Аф кивнул. Он протянул руку.

— Дай это мне.

Его голос напомнил Меррту Яго. Сухие ветра, одиноко дующие по пыльным долинам. Песчаник, разъеденный ветром. Меррт дал ему винтовку.

Сар Аф взял ее; палку, игрушку. Он посмотрел вдоль ствола, держа одной рукой, как будто проверяя, что ствол, на самом деле, прямой. Спусковая скоба была совершенно маленькой для его пальцев.

Он отдал ее назад.

— Я не могу использовать это. Выстрели снова.

— Сэр?

— Снова.

Меррт потянулся, чтобы поставить подставку и поднять носки с песком.

— Не беспокойся насчет этого. Просто сделай хороший выстрел с того места, где стоишь. Просто прицелься и выстрели.

Меррт отвел затвор, вытащил гильзу, взял еще один патрон из ящика у ног, и вставил его. Он бросил взгляд на Космического Десантника. Гигант просто невозмутимо смотрел на него сверху вниз.

Меррт приложил винтовку к щеке, выбрал жестяную кружку, прицелился, выдохнул, и выстрелил. Выстрел зацепил кружку достаточно хорошо, чтобы сбить ее с подставки. Она сделала несколько глухих, пустых звуков, пока прыгала по палубе.

— Все еще печально, — сказал Сар Аф. Он посмотрел на Меррта. — Достаточно хорошо для Гвардии в поле, полагаю, но не достаточно точно для чего-нибудь еще.

Меррт не знал, что сказать.

Белый Шрам все еще смотрел на него, но его мысли были далеко. Меррту казалось, что Космический Десантник проигрывает на дотошно медленной скорости воспоминание о том, как Меррт делает выстрел, чтобы проанализировать это.

Он остановился. Снова посмотрел на Меррта, и, внезапно, протянул руку, схватив Меррта за челюсть и горло. Рука повернула голову Меррта в сторону. Меррт боролся и задыхался.

— Эта челюсть. Эта аугметика, это твоя проблема, — сказал Сар Аф. — Ты повержен своей собственной концентрацией. Ты так интенсивно концентрируешься, когда стреляешь, что это стимулирует нейроды в твоей челюсти и ты дергаешься.

— Я гн… гн… гн… дергаюсь?

— Когда стреляешь. Твоя челюсть сжимается.

Сар Аф отпустил его.

— Для тебя физически невозможно хорошо стрелять.

Меррт сглотнул.

— Приходи завтра, — сказал Сар Аф.

Главная столовая была на средних палубах. Стены и полы были покрыты плитами из тусклой, гальванизированной стали, а металлические столы и скамьи были прикручены болтами. Здесь был постоянный стук кухонной посуды по металлическим поверхностям, а воздух был часто наполнен паром с кухни.

Вайлдер взял плитку с тарелки перед собой.

Мерин сел напротив. У него было накрытое блюдо и жестяная кружка. Мерин выпил содержимое кружки одним глотком, затем подвинул пустую кружку по столу к Вайлдеру.

Вайлдер посмотрел на кружку. Мерин вытащил вилку из нагрудного кармана и начал есть.

— Как дела, Якуб? — весело спросил он.

Вайлдер не ответил. Он взял пустую кружку и посмотрел в нее. На дне кружки была маленькая коричневая сложенная бумажка.

— Что это?

— Счастье, — ответил Мерин, все еще едя.

— Для меня?

Мерин прожевал перед ответом.

— Это сделает нашего общего друга, Бленнера, счастливым, что то же самое.

Вайлдер поставил кружку, как будто не намеревался прикасаться к маленькому свертку с наркотическими таблетками.

— Откуда они?

— Костин, — сказал Мерин.

— Он что, выращивает их на особом дереве?

— Тебе они нужны или нет?

Мерин поставил локоть на стол, поигрывая вилкой в руке. Он уставился на Вайлдера, жуя.

— Ты знаешь, куда мы направляемся? — спросил он.

— Нет, — ответил Вайлдер.

Мерин вздохнул.

— Да, я предполагал, что если уж мне не сказали, тебе, определенно, тоже.

— И что это означает?

— Это означает, что некоторые люди преуспевают, а некоторые нет, Якуб. Некоторые люди наслаждаются благосклонностью. Ты был прав, в том, что ты сказал Гендлеру, насчет ребенка Гаунта.

— Зачем мне было врать? — спросил Вайлдер.

— Незачем. Гаунт выбрал моего адъютанта, чтобы он бегал за избалованным маленьким ребенком. Пацан не солдат. Недостаточно взрослый. Не похоже, чтобы он сделал выбор в своей жизни. Определенно, никогда не сражался. Его сдует, если Архивраг пукнет. Хотя, у него собственная каюта.

— Его собственная каюта...

Мерин ухмыльнулся.

— Ты можешь в это поверить? Гаунт притворяется, что хочет, чтобы с ним обращались, как со всеми остальными, как с любым обычным гвардейцем, но затем его психованная сучка телохранитель – потому что у каждого обычного гвардейца есть телохранитель, так ведь? Затем его телохранитель говорит, что она не будет делить общее жилище с другими людьми. О, нет. Она настаивает. Ей нужно, чтобы он был за дверью, которую она может защищать.

— Она говорила это Гаунту?

— Конечно, нет, — сказал Мерин. — Она говорит это мне. Видишь, как он делает это? Он заявляет, что нам нужно обращаться с ребенком, как со всеми, затем делает это моей проблемой, так что вонь фаворитизма не прилипает к нему.

— И что ты сделал? — спросил Вайлдер.

— Дал ему маленькую каюту в офицерском блоке рядом с моей.

Вайлдер откинулся назад и отпил из своей кружки.

— Разве это не подрывает желания Гаунта? — спросил он.

— Гаунт пассивно-агрессивный. Он говорит одни вещи, но имеет в виду другие. Ну же, Вайлдер, ты понимаешь, как это происходит. Если бы я придерживался своего и заставил мальчишку спать в общей казарме, я бы, внезапно, обнаружил себя получающим все дерьмовые подробности. Это может стать очередью Роты Е драить сортиры, или быть на острие следующей атаки.

— Значит Гаунт придерживается своего и это выглядит так, как будто это чья-то другая идея, — сказал Вайлдер.

— Ты начинаешь видеть Имперскую правду, — оскалился Мерин.

— Почему ты его так ненавидишь?

Мерин пожал плечами.

— Он убил мой мир. Мою жизнь. Он заслуживает расплаты, раньше или позже. Но это не то, не настолько. Все, что у меня есть, все, что я построил, я сделал это сам. Командование ротой. Звание. Привилегии. Влияние. Я всего достиг сам. Мне никто не помогал. Я не часть его внутреннего круга.

— А кто?

— Колеа. Баскевиль. Макколл. Даже Роун в эти дни, потому что, внезапно, Роун оставил свои яйца на Гереоне. Я не должен Гаунту ничего. Он должен мне все. А он никогда не даст это, поэтому я беру все, что могу.