Предел Спасения

Его пригласили посетить обращение. Записка была доставлена от полковника-комиссара. Он не собирался присутствовать. Он знал, куда они направляются.

К тому же, варп был шероховатым и беспокойным. Здесь была активная волна и необычные уровни рассеивания и турбулентности.

Ему нужно было быть на мостике, на своем мест, на случай, если вещи станут бурными.

— Что происходит? — спросила Элоди Даура, проходя мимо него в шумном центральном зале.

— Смотр, — ответил он. — Обращение. Нам скажут наш пункт назначения.

— Серьезно? — спросила Элоди.

— Это смысл всего этого, — сказал Даур. — Точка, к которой мы направляемся. Настоящее начало миссии. Слушай, я должен идти и собрать Роту G. Я вернусь и все тебе расскажу позже.

— Все? — спросила она.

— Я обещаю.

Они пошли в противоположных направлениях. Пол Кохран вышел из тени арочной колоннады и слился с потоком спешащих фигур, просто еще один спешащий солдат.

Он слышал, что сказал капитан.

Нам скажут наш пункт назначения.

Приоритеты только что снова изменились.

— Ты. Ты там!

Кохран остановился, и медленно повернулся. Некоторые из личного состава, проходящие мимо него, толкали его. В двадцати шагах позади него Комиссар Эдур пристально смотрел на него.

— Кохран? Рядовой Кохран?

— Да, сэр.

— Иди сюда, черт возьми! — резко бросил Эдур, указывая на точку на палубе прямо перед собой. Река людей вокруг них разделилась и нашла другие пути. Никто не хотел стоять на пути Имперского комиссара, особенно того, который был, очевидно, рассержен. К тому же, еще никто не видел, чтобы новоприбывший Эдур повышал свой голос.

— Прямо сюда, рядовой! — приказал Эдур.

Кохран замешкался еще на мгновение. Он взвесил свои варианты, и понял, что все они зависят от поддержания его обмана. У всех на виду, перед дюжинами членов полка, его варианты были чрезмерно ограничены.

Он подошел к Эдуру, и встал перед ним, держа руки за спиной.

Эдур сморщил губы.

— Учитывая обстоятельства, — тихо сказал Эдур, — я полагаю, поза «смирно» покажет большее уважение.

Кохран резко встал по стойке смирно.

— Это не лазарет, — сказал Эдур.

— Сэр?

— Я сказал, что от лазарета далековато, рядовой.

— Да, сэр.

— Значит, тебе стало лучше от твоей болезни от ускорения, так? — спросил Эдур. — Мне ты не кажешься больным. Или милость беати и сияние Бога-Императора излечили тебя?

— Да будут они жить вечно в наших сердцах и наших мыслях, сэр, — сказал Кохран.

— Следи за языком, рядовой, — сказал Эдур.

— Сэр.

— Давай посмотрим на пропуск, рядовой, — сказал Эдур.

— Пропуск, сэр?

— Твой пропуск, рядовой. Пропуск, который Комиссар Бленнер тебе дал.

— Я... — начал Кохран. Он сделал паузу. — Я думаю, что, должно быть, потерял его, сэр.

— Идем, рядовой, — сказал Эдур. — Сюда.

— Я должен доложиться для обращения, сэр, — сказал Кохран.

— Шевелись, — сказал Эдур.

Эдур указал и вывел Кохрана из центрального зала в один из коридоров. Эдур оставался позади Кохрана, зловещий эскорт. Два человека пробежали мимо них, неся ящик.

— Я должен идти на обращение, сэр, — сказал Кохран.

— Хватит, рядовой, — сказал Эдур.

— Это обязательно. Если я пропущу это, капитан будет...

— Я сказал, хватит. У тебя уже проблемы из-за того, что ты не там, где ты предполагаешься быть.

— Но, я...

— Серьезно, как глубоко ты собираешься зарыться в это, Кохран? Штрафной отряд? Порка?

Еще люди прошли в противоположном направлении, спеша, застегивая на пуговицы свои мундиры.

— Я только шел в лазарет, сэр, — сказал Кохран. — Я не мог пропустить обращение.

— Я теряю терпение, Кохран, — сказал Эдур. — Я думаю, что тебе стоит немного посидеть в карцере, пока я выясняю, почему Комиссар Бленнер пытается защитить тебя. Такие люди, как ты, разочаровывают меня, Кохран. Если бы ты просто рассказал, когда я столкнулся с тобой, я, возможно, отпустил бы тебя с предупреждением. Но эта болтовня, эта попытка увернуться. Это то, что унижает Гвардию, ты меня понимаешь?

Это тот тип мыслей, которые разлагают душу хорошего полка. Ты слабый человек, Кохран, и нет этому оправдания.

— Я болен, сэр, — сказал Кохран. Он остановился.

— Ты не болен. Иди.

Кохран задрожал и завыл, как будто можно было подумать, что что-то неприятное только что подорвало его на желудочном уровне.

— Кохран?

— Меня сейчас вырвет... — задыхаясь, сказал Кохран. Он повернулся и проковылял из перехода в узкий инженерный туннель, держась за стену.

— Кохран! — Эдур быстро шел за ним. Его рука потянулась к кобуре.

Кохран немного прошел по сырому металлическому туннелю. Впереди слышалось урчание тяжелых механизмов. Свет был намного слабее, чем в переходе, где все еще спешили люди. Кохран прислонился лбом и предплечьем к металлической стене, тяжело дыша.

Эдур вытащил пистолет и нацелил его в голову Кохрана.

— Должно быть, ты думаешь, что я проклятый Троном идиот, если полагаешь, что я поверю в эту игру, — сказал он. — Это просто выльется в серьезные обвинения, никчемный ты...

Кохран резко развернулся. Со скоростью, которую Эдур не мог объяснить или предвидеть, поднятая рука Кохрана схватила его запястье, отбила нацеленное оружие, и отбросила Эдура к противоположной стене. Он тяжело ударился, удар выбил воздух из легких и оставил рану на затылке.

Кохран развернулся в другую сторону, схватил руку с пистолетом Эдура, поднял ее, а затем сломал запястье.

Эдур взвыл от боли. Кохран взял пистолет из безвольной руки и отбросил его в инженерный проход за собой.

Все было кончено. Шок от боли сам по себе распластает комиссара и—

Усейн Эдур был сильным человеком. Глубокое чувство праведного негодования прорвалось сквозь поток боли и удивления. Это был резерв, который позволял ему оставаться в живых на нескольких полях сражений, фокус, который позволял ему пробиться сквозь туман ранения или смятения.

Он бросился на Кохрана, левым плечом. Они столкнулись, и Эдур протащил Кохрана вдоль секции стены, разорвал ему губу и щеку. Кохран прорычал и ткнул локтем в ключицу Эдура. Эдур отлетел к противоположной стене туннеля.

Он снова напал на Кохрана здоровой рукой. Кохран повернулся, чтобы отбиться, пригнув голову, с поднятыми кулаками. Когда Эдур рванул вперед, Кохран с размаху нанес удар кулаком, который попал Эдуру в ухо и отбросил в сторону. Он, шатаясь, прошел в конец инженерного туннеля и вышел в инженерный отсек.

Кохран пошел за ним. Ему снова было нужно взять все под контроль, быстро, до того, как кто-нибудь проходящий услышит или увидит, что происходит. Отсек был намного более удален, чем туннель. Урчание машинного оборудования маскировало их звуки. Единственный сервитор повернулся от контрольной панели, чтобы заметить посетителей своего рабочего места непонимающими глазами. Пальцы согнулись, когда он попытался переварить вторжение в свои основные функции.

Центром отсека была глубокая труба, которая представляла собой поднимающийся шпиль из аккумуляторных батарей. Древние медные кольца и закованные в сталь конденсаторы жужжали и вращались. Ветви энергии трещали в трубе за железными поручнями.

Кохран врезался и протащил Эдура по отсеку к поручням, нанеся повреждение нижней части его позвоночника. Эдур закричал от боли, лягнул, и нанес удар сломанной рукой. Удара, в лоб, было достаточно, чтобы Кохран отпрянул, но боль от сломанных костей заставила Эдура задохнуться, его рот и глаза были широко раскрыты, как у задыхающейся рыбы на земле.

Кохран пнул его в грудь, затем по лицу, отбросив голову Эдура назад так, что она ударилась по поручню. Эдур сполз по поручням, его ноги были согнуты под ним.

Кохран пошел вперед, чтобы сломать ему шею и закончить игру.

Он замер, смотря на дуло пистолета Эдура. В какой-то момент во время драки, комиссару удалось снова взять его. Он целился здоровой рукой, его сломанная рука свернулась, как мертвый птенец, на груди. Его голова качалась, а кровь сочилась изо рта. Он лишился нескольких зубов, а один глаз начинал заплывать.

— Маленький ублюдок... — промямлил Эдур.

Неожиданный поворот заставил Кохрана потерять контроль над своим лицом на секунду. Очертания зарябили.

— Что ты такое, черт возьми? — спросил Эдур.

Это было достаточное отвлечение внимания. Кохран нанес удар рукой, его пальцы собрались в форму клюва. Нечеловеческая сила удара уничтожила лицо Эдура, а носовые и лобные кости вонзились ему в мозг. Рука, держащая пистолет, тяжело упала. Уничтоженное лицо Эдура наклонилось вперед, как будто в молитве. Кровь хлестала тремя или четырьмя потоками.

Кохран выпрямился. Он мог чувствовать, как кровь стекает у него по губам и щеке. Он повернулся. Сервитор поднялся на ноги, взволнованный. Кохран пошел вперед, схватил его за керамитовую челюсть и череп, и сломал ему шею. Он сломал одно из цифровых устройств сервитора, и использовал его, чтобы разбить его оптику и уничтожить ядро визуальной памяти.

Кохран огляделся. Он посмотрел за поручень и увидел долгое падение во мрак вытяжного колодца у начала аккумуляторного шпиля. Без промедления, он бросил тело Эдура вниз, смотря, как оно падает и отскакивает от нижних поручней, а затем исчезает. Он бросил сервитора за ним.

Ему нужно было почиститься. Ему нужно было добраться со смотровой палубы.

— Все на месте, — сказал Белтайн.

Гаунт кивнул. Он надел фуражку, поправил ее, и сделал успокоительный вдох. Затем он прошел через широкий входной люк. Белтайн шел за ним шаг в шаг, с эскортным отрядом из Роты А, ведомым Крийд и Макколлом.

Главная смотровая палуба Армадюка была огромным ангаром, размером в несколько плацов от края до края. Свет падал вниз от массивов фонарей, прикрученных среди балок на крыше. Большие летательные аппараты, такие как десантные и транспортные корабли, стояли в дальнем конце, в стороне от передних шлюзов, выходящих в космос. Некоторые были огорожены лесами, чтобы сервиторы и команды Механикус могли производить техническое обслуживание. Маленькие летательные аппараты – лихтеры и шаттлы – были подняты к верхним балкам на магнитных фиксаторах и висели над головой, как охотничьи трофеи. На собранном шарнирном крыле одного из подвешенных Арвусов уселся двухголовый орел и злобно посмотрел вниз на Гаунта, когда тот вышел на палубу.

Весь полк собрался на главной посадочной платформе. Солдаты были одеты скорее в боевую униформу, чем в парадную, но одежда и снаряжение были начищены и подготовлены по высочайшим стандартам. Они стояли ротами, со своими офицерами во главе каждой секции. Консольный межпалубный подъемник был поднят перед ними, чтобы образовать подиум. На виду были цвета подразделения: Танитские, Вергхастские, Белладонские.

Свите было разрешено присутствовать. Они толпились вокруг входа или заполнили вторые и третьи галереи верхних уровней палубы. Пока он проходил мимо них, Гаунт увидел два лица, которые узнал: девушку Даура, Элоди, бдительную и отчужденную; Маддалену Дэрбилавд.

— От Адептус Астартес никого нет? — тихо спросил Гаунт Белтайна, пока они шли.

— Они кажутся постоянно занятыми, сэр, — прошептал в ответ Белтайн. — Мне доложили, что Железный Змей проводит все время в беспрестанной тренировке ближнего боя, а Серебряный Гвардеец не делает ничего, кроме изучения симуляций.