Предел Спасения

— Что насчет Гендлера?

— Гендлер такой же, — сказал Мерин, — Гаунт отнял его жизнь. Тебе нужно понять, Диди был богатым человеком на Вергхасте. Из верхнего улья. Благородная кровь. Потерял все в Зойканской Войне, семью, собственность. И какой выбор он сделал? Жить в нищете в Улье Вервун во время долгих лет восстановления после войны и лишений, надеясь, что в один день его законные требования на компенсацию смогут быть услышаны на судебных разбирательствах? Или принять Акт Утешения, где лишенные права собственности могут присоединиться к Гвардии и начать новую жизнь?

— Гендлер сделал свой выбор, — сказал Вайлдер.

— Да, сделал. Он сказал прощай своей старой жизни, своей там семье, которую он покинул, и начал служить Гаунту. А Гаунт его когда-нибудь признавал? Видел его больше, чем в качестве сержанта? Диди навсегда порвал свои родственные связи, а Гаунт? Они протащили его фесова сына через варп, чтобы он был с ним. Он может принести свое прошлое с собой. У него может быть своя жизнь. У него может быть семья. Имперская Гвардия Императора позаботится об этом. Мы пожертвуем собой, чтобы он был тем, кто он есть. Это всегда насчет благосклонности, Якуб, как я и говорил. Это всегда касается благосклонности для тебя и для кого ты знаешь.

Вайлдер обдумал это. Мерин смотрел на его лицо.

— Я знаю, что ты тоже это чувствуешь, Якуб, — сказал Мерин. — Прямо, как мы. Твой брат. Его командование. Его полк. И смотри, как они относятся к тебе. Как к шутке.

Вайлдер положил вилку.

— Жизнь несправедлива, — сказал он. — Вот и все.

— Точно. Поэтому ты делаешь ее справедливее, — сказал Мерин.

— Как?

— Ну, Диди говорит, что нам нужно убить ребенка Гаунта, — сказал Мерин.

Он улыбнулся на шокированное выражение лица Вайлдера.

— Успокойся. Диди слегка злой. Это связано с Ульем Вервун. Серьезно, это шутка. Мы не собираемся никого убивать. Диди слегка напился. Он был просто токсичным. Есть менее драматичные вещи, которые мы можем сделать, чтобы это было удовлетворительно.

— Например? — спросил Вайлдер.

Мерин кивнул на кружку.

— Ты возьмешь эти, — сказал он, — и заставишь работать. Это сначала.

Он встал, перешагнул через скамейку и взял свой поднос.

— Откуда я пришел, — сказал он, — люди росли охотниками. План охотников. Они крадутся. Они выбирают время. Ты знаешь, какое у охотников самое лучшее оружие, Якуб?

— Нет.

— Терпение, — сказал Мерин.

Глаза, которые были необыкновенно хорошими копиями глаз Рядового Пола Кохрана, смотрели на смену в отдаленном грузовом отсеке.

Понадобилось несколько часов, чтобы выяснить, где на борту содержался заключенный. Бронированное помещение старого артиллерийского склада было превращено в камеру. Это было умно. У артиллерийских складов стены были толще, чем у тюремных карцеров.

Враг отдал меры безопасности в руки отдельного отряда. Отряду, первому взводу Роты Б, был дан статус Роты S Комиссариата. Они, так же, являлись ветеранами полка, несгибаемыми Призраками, так что был крошечный шанс на кооперацию или на обращение.

Кохран наблюдал из теней. Он проверял подходы, пути к и от камеры, порядок. Откуда появляется еда? Как ее доставляют? Сколько раз меняется смена? Какие удобные возможности есть, чтобы перехватить и вмешаться? В любое время там было четыре охранника из Роты S: двое снаружи, двое в камере.

Кохран, по крайней мере, то существо, которое играло роль Кохрана, было терпеливым. Время обзора было ограничено, потому что отсутствие Кохрана на жилых палубах будет замечено в определенное время. Он не хотел отказываться от личности. А в частности, он не хотел, чтобы состояние тревоги было повышено из-за того, что отсутствует солдат.

Но он, так же, был очень озабочен тем, что его благоприятные возможности – а ему нужно было быстро выбрать одну – быстро приближались к сроку годности.

Бленнер налил себе вторую кружку кофеина и пофантазировал насчет добавления в него капли амасека. Он никогда не переносил комфортно переезд, бездневные ночи и безночные дни, сны, передислокацию. Он плохо спал. Перспектива еще большего количества дней или недель не наполняли его облегчением. Дайте ему хороший мир и обычную битву вместо этого. Вообще-то, битва может принадлежать кому-нибудь еще. Просто хороший мир подойдет.

Он бросил еще один презрительный взгляд на планшет, который читал. Отрывочные части из послужного списка Новобазки, вытащенные из полкового архива. Вайлдер был прав. Новобазки, определенно, мог говорить. Часами за раз. Это заставляло голову Бленнера болеть.

Он принял таблетку. В бутылочке гремели уже всего лишь несколько из них. Он не любил думать о них, как о поддержке, но он, на самом деле, не хотел думать о том, чтобы смотреть на жизнь без них.

— Вы ужасно выглядите, — сказала Фейзкиель, садясь за стол в офицерской секции столовой.

— Нет начала твоему очарованию? — спросил Бленнер.

Она ухмыльнулась, и начала расставлять еду на подносе. Она заставила их положить вещи, такие, как плитка и овощная паста, на отдельные тарелки. Здесь было много клетчатки, и большая банка с густым серым питательным напитком, а не с кофеином.

Она увидела, что Бленнер пристально смотрит.

— В здоровом теле здоровый дух, — сказала она.

— В полностью убогом и лишенном теле может быть, — ответил он. Он посмотрел на ее напиток. — Что не так с кофеином? Эта штука убьет тебя. И что с отдельными тарелками?

— Я не люблю, когда вещи соприкасаются, — сказала Фейзкиель. — Это грязно и недисциплинированно.

— Серьезно? — Несмотря на час и тяжелую голову, Бленнер ухмыльнулся. Луна Фейзкиель всегда была безукоризненно опрятной. Он никогда не знал никого, кто бы придерживался дресс-кода столь буквально, даже по требовательным стандартам Комиссариата. Она была одержимо чистой и пунктуальной, одержимо строгой и организованной.

— Что-то смешное? — спросила она. Она была красивой женщиной, и высокоэффективным комиссаром, но контроль дымился от нее, как кровавый туман от силового клинка. С ней не было права на ошибку. Никакого. Пехотинцы видели это в ней, и это было то, за что они уважали ее.

— Нет, нет, — сказал он.

— Думала, что вы на инспекции, — сказала она.

Он поднял взгляд.

— Разве не вы ее отложили? — спросила она.

— Ах, — произнес он.

— Где этот рядовой? — спросил Эдур.

— Сэр, я не знаю, сэр, — ответил Еролемев, стоял четко по стойке смирно.

Эдур посмотрел на Вайлдера.

— Прокомментируете, капитан? — спросил он.

— Отсутствие рядового не разрешено, — сказал Вайлдер, уставившись на пустую койку.

В грузовом трюме вокруг него, оркестранты под его командованием стояли рядом со своими импровизированными койками идеальными рядами. Он знал, что все они смотрели бы на него, если бы им не нужно было смотреть перед собой.

— В наличии само отсутствие, — сказал Эдур, — и еще неведение вашего сержант-майора.

— Я думаю, что это связано, — сказал Вайлдер. — Если бы Сержант-Майор Еролемев знал, где рядовой, отсутствие не было бы неразрешенным.

— Не умничайте, капитан, — сказал Баскевиль.

Вайлдер мог видеть, что Майору Баскевилю не по себе. Из того, что он слышал, майор был честным человеком, который, возможно, был несчастлив, видя, что доброе имя Белладона под угрозой.

— Как зовут рядового? — спросил Эдур.

— Кохран, сэр, — сказал Еролемев.

— Я выпишу ордер, — сказал Эдур. — Он будет, как для рядового, так и для...

— Кохран болен, — сказал Бленнер. Он вошел в зал позади инспекционной группы.

— Это плохой случай, — добавил он. — Поражены многие из личного состава в этот раз. Вы это прочувствовали на себе, так ведь, капитан?

— Да, — сказал Вайлдер.

— Я подписал пропуск и послал Кохрана в лазарет, — сказал Бленнер.

— Сержант-майор был не в курсе, — сказал Эдур.

— Потому что я сделал это только что, и я шел, чтобы сказать сержант-майору об этом, — сказал Бленнер.

Эдур пристально смотрел на него мгновение.

— В этом особенность неожиданных проверок, — весело сказал Бленнер. — Они не происходят в аккуратно подобранные моменты.

— Очень хорошо, — сказал Эдур. — Давайте продолжим.

Инспекция продолжалась еще сорок минут. Когда Эдур с Баскевилем ушли, Бленнер отвел Вайлдера в сторону.

— Найдите двоих или троих солдат, которым можете доверять. Ту девушку, например. Отправьте их найти Кохрана.

Вайлдер кивнул.

— Вы не посылали его к медику, так ведь?

— Нет, — сказал Бленнер. Он написал разрешение, вырвал из своей рабочей тетради, и сложил. — Отдайте это ему и скажите, где предполагалось, он должен был быть. Быстро. Потом скажите ему, чтобы он нашел меня, и мы убедимся, что этого больше никогда не произойдет.

— Спасибо вам, — сказал Вайлдер.

— Не благодарите меня. Моя шея тоже под ударом.

Вайлдер задумался на мгновение, а затем вытащил что-то из кармана.

— Я подумал, что вы сможете что-нибудь сделать с этим, — сказал он.

Бленнер взял маленький сверток с таблетками.

— Что это?

— Я нашел их, — сказал Вайлдер.

— Где?

Вайлдер пожал плечами.

— А там может быть… еще? — спросил Бленнер.

— Возможно, — сказал Вайлдер. — Солдаты всегда находят способ наложить руки на вещи. Я уверен, что еще сможет появиться.

— Ясно, — сказал Бленнер. Он посмотрел на маленький сверток и положил его в карман плаща. — Я позабочусь об этом, капитан.

— Хорошо, — сказал Вайлдер. — Я думаю, это к лучшему. Просто подумал, что мы должны молчать.

Они обернулись, когда Сержант-Майор Еролемев приблизился к ним.

— Простите меня, сэры, — сказал он. — Только что пришло сообщение. Весь полк должен собраться на главной палубе через час. Командующий собирается обратиться к нам.

— Предполагаю, что сейчас, когда мы уже в пути, — сказал Вайлдер, — мы выясним, куда направляемся.

— Думаю, так, — сказал Бленнер.

На средних палубах корабля была большая активность, пока полк собирался для обращения. Со своей позиции на мостике, Капитан Спайка смотрел, как его пассажиры спешат, подобно насекомым в улье, по испачканным маслом туннелям и сырым лестницам. Он подстроил настройки и переключил несколько экранов.

Люди интриговали его. Люди, которые не жили в пустоте, как он, казались настолько ограниченными каркасом корабля, настолько запертыми. Они были скотом, который везут на рынок. Они не жили на корабле так, как это делали он и его экипаж.

Его сидением был потертый кожаный трон в позолоченной раме. Здесь были две большие панели с управляющими рычагами на конце каждого подлокотника. Механизмы были настолько старыми, что множество рычагов были заменены: новые металлические прутья и набалдашники были приварены к сгнившим или сломанным остаткам оригиналов. Даже некоторые из замен начали изнашиваться. Спайка подстроил рычаги и свое кресло, расположенное на шарнирном подъемном рычаге, поднялся с верхней палубной платформы и дальше, над обширным мостиком. Отсюда, он мог просматривать то, что внизу, и наблюдать за работой главной консоли над плечами ключевых офицеров, или поднять себя еще выше к куполообразной крыше, чтобы изучить гололитическую проекцию звездной карты или поговорить с дерганым навигатором в ремнях безопасности.