Раздражающие успехи еретиков

— Значит, они немного расслабились, не так ли? — Корин Гарвей пробормотал себе под нос спустя полтора часа после захода солнца, когда насекомые летали и жужжали вокруг фонарей, освещавших его командный пункт на веранде. Мышцы его бедер немного побаливали после того времени, которое он, Уиндшер и Дойл провели в седлах, но личная разведка того стоила. Теперь он прочно запомнил местность вокруг монастыря Харил и города Харил-Кроссинг. Он поймал себя на том, что задается вопросом, кем именно был «Харил», который так щедро разбросал имена по всему этому месту, но это праздное любопытство заняло четвертое или пятое место в его списке «вещей, о которых стоит задуматься». Теперь он сидел в удобном плетеном кресле с подушками, грыз жареную куриную грудку и старался не оставить жирных отпечатков пальцев на своей карте, пока просматривал последние донесения от Уиндшера. Эйлик гордился собой, — размышлял Гарвей. — Возможно, он не самая яркая звезда на небесах, но Лэнгхорн знает, что он усердно работает с тем умом, который дал ему Бог. Он добрался до последнего сообщения, прочитал его так же внимательно, как и первое, затем передал свою тарелку одному из своих сотрудников и задумчиво нахмурился. Я был бы счастливее, если бы они продвинулись дальше, — признался он себе, — если сухие донесения точны, это не более трети, может быть, даже четверти их общей численности. А учитывая дерьмовый характер местности, по которой они продвигались, мы можем значительно недооценивать их силу. — Он нахмурился еще сильнее, когда признал такую возможность. — С другой стороны, если бы чарисийцы присутствовали в большем количестве, то они были бы еще более стеснены, чем он надеялся, на участке шоссе через запутанную дикую местность перед выбранным им полем битвы. Должен ли я двигаться дальше вперед?

Он закрыл глаза, размышляя о земле, по которой проехал. Это было заманчиво во многих отношениях. На самом деле, если бы его целью было просто остановить чарисийцев, это было именно то, что он бы сделал. Но он не хотел останавливать их; он хотел разбить их, и для этого ему нужно было, чтобы они были на открытом месте, где он мог бы добраться до них.

Кроме того, как я уже говорил Чарлзу ранее, если я попытаюсь перемещать отряды в темноте, они только заблудятся. Или, что еще хуже, кто-нибудь наткнется на врага и покажет им, что мы здесь. Конечно, если они не идиоты, то должны понимать, что мы где-то здесь. Однако подтвердить свои позиции для них — не самая хорошая идея.

Он еще несколько секунд обдумывал свою мысленную карту, затем снова открыл глаза и подозвал своего клерка. — Да, сэр?

— Сообщение для графа Уиндшера.

— Да, сэр.

Клерк приготовил свой блокнот, и Гарвей откинулся на спинку стула.

— Милорд граф, — начал он, — судя по последним донесениям ваших разведчиков, враг, похоже, планирует удерживать свои нынешние позиции до утра, прежде чем возобновить наступление. Я предполагаю, что завтра он продолжит движение к Харил-Кроссинг с намерением взять под контроль тамошний мост. Он также может намереваться направить меньшую колонну к монастырю, чтобы взять под контроль деревянный мост, предполагая, что он знает — или узнает — о его существовании.

— В любом случае, полагаю, мы можем предположить, что он продолжит наступление вдоль шоссе на рассвете или вскоре после него. С его нынешней позиции ему потребуется продвинуться примерно на шесть миль, прежде чем он наткнется на наши передовые позиции. Если наша оценка общей численности его войск верна, то продвижение должно занять достаточно времени, чтобы все его силы преодолели подлесок позади него и вышли на более открытую местность между лесом и городом.

— Если это окажется так, я намерен отрезать и уничтожить все его силы. С этой целью приказываю вам подготовить достаточное количество кавалерии, чтобы зайти ему в тыл и перерезать шоссе позади него после того, как он выйдет из леса. Однако я не желаю, чтобы вы вступали в бой с его пехотой, если только он не попытается прорваться мимо вас, чтобы спастись от моих собственных сил.

— Учитывая важность держать его в неведении о наших собственных позициях, намерениях и силе, я не хочу, чтобы вы двигались до рассвета. Вы должны держать шоссе под наблюдением, если это вообще возможно, и заходить ему в тыл только после того, как он полностью выйдет из леса, если я не прикажу иначе. С этой целью я желаю, чтобы такие силы, которые вы сочтете достаточными для целей этого приказа, были готовы к передвижению за час до рассвета, но оставались на позициях до тех пор, пока не будут выполнены условия, предусмотренные в вышеуказанных пунктах.

Он сделал паузу, раздумывая, стоит ли добавить что-нибудь еще, затем мысленно пожал плечами.

— Перечитайте это, — приказал он и внимательно выслушал, когда клерк подчинился. Затем он кивнул. — Очень хорошо. Напишите точную копию для моей подписи. Я хочу, чтобы приказ доставили в течение часа, если это вообще возможно. И мне нужна квитанция от штаба графа, подтверждающая его доставку. * * *

— Мы видели, как несколько кавалеристов бродили там, сэр, — сказал сержант полковнику Жоэлу Жэнстину. Он говорил тихо, как будто боялся, что враг может его подслушать, что делало его лохэйрский диалект еще более трудным для ушей Жэнстина, родившегося в Теллесберге. Предосторожность, вероятно, тоже была излишней, но в данных обстоятельствах Жэнстин не собирался критиковать это.

— Как думаете, они знают, что вы их видели? — спросил он.

— Трудно сказать, сэр, если честно, — признался сержант, — Мы скрывались, как могли, как вы и сказали. И я не выбирал никаких городских парней, прошу прощения. Мы не производили много шума, и человека на лошади не разглядеть, как и пешего, но, возможно, они нас заметили. И если бы они были умны и выставили перед собой кого-нибудь пешего, чтобы мы увидели конных и не заметили других, я не могу поклясться, что мы бы их не пропустили, и это факт, полковник.

— Понял, сержант, — кивнул Жэнстин. Как бы простовато ни звучал унтер-офицер, с его мозгами все было в порядке, и Жэнстин сделал мысленную пометку похвалить его в своем собственном отчете. Стремительно растущая в численности чарисийская морская пехота отчаянно нуждалась в компетентных офицерах, и сержант мог бы стать одним из них. С другой стороны, они нуждались в опытных, способных и умных сержантах так же остро, как и любой достойный офицер. И подразделения «разведчиков-снайперов», организованные бригадным генералом Клариком, нуждались в них больше, чем многие другие.

— Вы хорошо поработали, сержант Уистан, — сказал он затем. — Очень хорошо. Спасибо.

— Да, сэр. Спасибо, сэр.

Жэнстин не мог хорошо видеть Уистана в темноте, но он мог угадать довольную улыбку сержанта от слов заслуженной похвалы. Полковник тоже слегка улыбнулся, затем нахмурился, обдумывая сообщение Уистана.

Это хорошо согласуется со всеми другими донесениями, которые он получил до сих пор. У корисандцев были кавалерийские пикеты, разбросанные по дуге с вогнутой стороной в направлении батальона Жэнстина, которая простиралась примерно на три тысячи или три тысячи пятьсот ярдов от того места, где шоссе пересекало лес. Это давало ему некоторое пространство для маневра, но недостаточно для выполнения его приказов.

Он обдумывал это еще несколько минут, затем пожал плечами. Он мог бы отправить гонца обратно к бригадному генералу с донесением, в котором кратко излагалась ситуация и запрашивались новые инструкции. Но морская традиция всегда заключалась в том, что, как только намерения старшего офицера были поняты, младший офицер должен был проявить определенную степень инициативы в реализации этих намерений. Он знал, чего хотел бригадный генерал Кларик; оставалось только проследить, чтобы это произошло.

И есть способ, — размышлял он, его задумчивый хмурый взгляд превратился в холодную, тонкую улыбку. — Боюсь, сержанту Уистану сегодня вечером не удастся как следует отдохнуть. * * *

— Что это было?

— Что было что? — раздраженно спросил капрал, командовавший кавалерийским пикетом из трех человек.

— Я что-то слышал, — сказал рядовой, который заговорил.

— Например, что?

Капрал, отметил рядовой, не становился менее раздражительным.

— Я не знаю что, — сказал солдат, немного защищаясь, — Звук. Может быть, сломалась ветка.

Капрал закатил глаза. Учитывая сильный ветер, вздыхающий в высокой пшенице вокруг них, вероятность того, что другой человек действительно мог что-то услышать, была, мягко говоря, невелика. Он собрался оторвать полоску от задницы несчастного рядового, затем остановил себя: Может, этот человек и идиот, но лучше идиот, который сообщил о воображаемом звуке, который, как ему показалось, он слышал, чем идиот, который не сообщит о том, что он действительно слышал, из страха быть разоблаченным.

— Послушайте, — начал он так терпеливо, как только мог, — уже темно, мы все устали, мы знаем, что ублюдки где-то там, — он махнул рукой по дуге на юг, — и мы все слушаем изо всех сил. Но здесь достаточно ветра, который развевает эту чушь, чтобы заставить человека думать, что он слышит что угодно. Так что…

Терпеливый капрал так и не закончил свою последнюю фразу. Рука, которая обвилась вокруг него сзади, обхватила его подбородок и дернула его голову назад, чтобы нож в другой руке проследил за этим.

Кровь лидера пикета фонтаном хлынула из его перерезанного горла, забрызгав ближайшего из двух других солдат. Этот несчастный отскочил назад, открыв рот, чтобы что-то крикнуть, но инстинктивный прыжок от умирающего капрала привел его прямо в объятия второго чарисийского морского пехотинца, и второй боевой нож с бульканьем вошел в цель.

Бдительный солдат, которому показалось, что он что-то услышал, был сообразительным парнем. Он не стал тратить время на то, чтобы добраться до своей лошади; он просто повернулся и бросился в темноту. Это отвело его от двух морских пехотинцев, которым было поручено прикрывать лошадей. К несчастью для него, это привело его прямо к сержанту Эдварду Уистану. Тем не менее, он разобрался лучше, чем его товарищи, хотя его можно было бы простить за то, что он не понял этого сразу, когда приклад винтовки Уистана врезался ему в живот. Кавалерист согнулся пополам с мучительным, хриплым вздохом, и сержант ударил его снова — на этот раз заученным ударом по задней части шеи, который не раздробил ни одного позвонка.

— Хорошая работа, — тихо сказал Уистан другим членам своего отделения, когда они вышли из темноты вокруг него и потерявшего сознание единственного выжившего из кавалерийского пикета.

В отличие от большинства солдат третьей бригады генерала Кларика, Уистан и его люди носили цельную одежду зеленого и коричневого цвета в крапинку, а не традиционные светло-голубые бриджи и темно-синие туники королевских морских пехотинцев Чариса. Их винтовки также были короче стандартного оружия, с коричневыми стволами, а поля их традиционных широкополых черных шляп были резко сдвинуты на правую сторону.

Их отличительная одежда выдавала в них разведчиков-снайперов. Никто из них не знал, что вдохновением для их организации послужило случайное замечание сейджина Мерлина, оброненное в разговоре с бригадным генералом Клариком, когда он был всего лишь майором. Что они знали, так это то, что они были отобраны и обучены специально как малочисленные элитные силы, которые будут прикреплены к стандартным подразделениям морской пехоты. Они были предназначены для миссии, точно такой же, как только что выполненная, и их функция после вступления в бой заключалась в том, чтобы служить прикрытием стрелков на ранних стадиях и специально нацеливаться на любого офицера, которого они могли идентифицировать на другой стороне. Довольно многие из них в прошлом работали охотниками или, в некоторых случаях, браконьерами, и у них развилась характерная развязность, которая гарантированно… раздражала любого другого морского пехотинца, чей путь они случайно пересекли в таверне или борделе. Многие из них, как следствие, были довольно хорошо знакомы с береговой охраной.