Четверо и один

Убежище нашлось под арками сплетенных корней, где в достатке сухих листьев и веток. Осталось решить вопрос пропитания — вновь. Мало-помалу он наберется опыта… Верилось с трудом, но спустя двадцать минут охотничьих метаний в подлеске он сумел изловить пушного зверька.

Спустилась ночь за огненным кругом, лес наполнил рев хищников. Время милосердно остановилось.

Новое утро ничем не отливалось от предыдущего: та же природа, жара и компания знакомая — одиночество, делимое с мелкими насекомыми. Стараясь игнорировать кровопийц, Михаил приступил к утренним делам. Съел остатки мяса, глотнул водички из реки, сокрытой туманной дымкой, и умылся.

— Гигиена, — сказал он, чтобы вплести в реальность человеческую речь. Кто видит его здесь, посреди лесной чащи? Когда-нибудь, при достаточном везении, он зайдет в шикарный ресторан с отполированными ногтями, кинет персоналу на чай и светски улыбнется.

— Хватит!

Стихли трели, звон и шорохи — зверье внимало слову. Михаил пригнулся от неожиданной тишины. Привыкнув к емкой звуковой картине, он немного растерялся и быстро покинул ночную стоянку: мало ли какие идеи обуяют местную фауну.

Час пути — картина неизменна; час второй — под стать первому; к третьему часу показался причал. Михаил выбрался к знакомым сваям и доскам — одиноким, равнодушным, сиротливым. Замкнул кольцо дороги.

Настройщик старался не торопиться. Оценил пародию на корабельные доки — пятна влаги, клочки мха, покрытые тиной сваи, опасные щели. Он вновь вырвался из плена и вернулся. С неопределенной улыбкой, Михаил решительно направился в сторону Врат. Теперь его не остановить — он полагал и надеялся. Оставалось крохотное сомнение — он пройдет мимо Лакри. ***

Солнечные лучи купались в ярко-синих цветах, пахло травами и землей. Струился нагретый воздух… Лесса понурилась. Усилив чувство одиночества, среди деревьев мелькнуло грациозное тело антары. То, что деревня находилась за ближайшим пригорком, не играло роли. Вокруг не было ничего кроме нее — Лессы и камня, на котором она сидела.

— Дочка. — Арот двигался тихо, боясь спугнуть мгновение. Болели недавние раны, но он на время забыл о них.

— Что? — Лесса не обернулась, чтобы случайно не пропустить Мика.

— Мать испекла пирог. Вкусный…

— Я не голодна.

— Элла плачет, я не могу, когда она плачет. — Отец присел рядом с дочерью. Осторожно коснулся ее плеча.

— Передай маме, чтоб не волновалась. — Далекий треск заставил Лессу вздрогнуть. Она напряглась. — Не он…

— Именем Эрона. — Арот взмахнул рукой. — Зачем ждать?

— Он придет, — уверенно сказала Лесса. — Но вдруг он ранен и не сможет дойти.

— Но… — Отец понурился. Любой малец в деревне знал, что фэры не щадят пленников. — Фэрнайты…

— Молчи. — Лесса быстро провела рукой по глазам. — Ты не знаешь…. Он такой… Мик должен вернуться. Тебе ясно?!

— Да. — Арот обнял дочь. Качнул туда-сюда, пытаясь успокоить. Всхлипывания усилились. — Я с тобой, Лесса, и мать с тобой…

— Я знаю.

Удар тишины. Мир замер в полуденный час.

— Как насчет обеда? — играя в веселье, спросил Арот. — Без еды силы оставят тебя. От голода и зрение ухудшается. Мать сделает рогули… твои любимые.

— Она давно их не готовила.

— Точно, — обрадовался Верховный. Он тяжело поднялся на ноги. — Надо предупредить Эллу о дорогой гостье. А ты…

— Я еще немного посижу. Самую капельку.

Привалившись к бугристому стволу дерева, Михаил неотрывно смотрел на усталую Лессу и согнутого горем Арота. Они молча расстались: лакрийка вновь принялась гипнотизировать дорогу, Верховный Глас понуро побрел к деревне.

Скрывая картину, затрепетал шатер листвы. С досадой Михаил отстранил зеленый полог; ему требовалось видеть Лессу и принять решение. Что изменится, если он встретится с ней? Они понапрасну выжгут нервы. Ни ему, ни ей, как говорится, не суждено. Его ждут Врата, ее — вся жизнь. Михаил отступил в тень… Уже сейчас он для нее воспоминание, зачем что-то менять. Время лечит — так говорят Старые. ***

Пыль витала над колеей — горячей и пустой. Изгиб дороги намертво приковал внимание Лессы… Вот сейчас знакомая фигура выйдет из-за поворота, еще немного… Но только серебристое облако мошкары купалось в солнечных потоках.

Лесса прикусила губу; она дождется, чего бы ей это не стоило. Фэры не могли убить столь справного воина как Мик. Она верила.

— Сидеть на холодном вредно.

Лесса развернулась. Открыла рот, да так и застыла.

— Зубки блеск… — Михаил смутился. Слова вдруг исчезли. — Отомри, красотка.

— Сорг… — всхлипнула лакрийка. — Я тут как проклятая, а он живой… крадется… И я совсем…

Она рванулась к нему. Их губы слились ослепительной вспышкой тепла. Полузадушенный Михаил расслаблено опустился на камень. Впереди самое трудное.

— Ты вернулся, Мик. — Лесса расцвела улыбкой.

— Угу. — Михаил накрыл ладонями кисти ее перебинтованных рук, искалеченных огнем. — Больно?

— Скоро пройдет, — беззаботно ответила она. — Старые умеют лечить. А у тебя…? Ну-ка, иди сюда.

— Я в порядке, — пресек ее рвение димп. — Не о том говорим.

Лесса мгновенно сникла, как задутая ветром свеча:

— Ты не останешься? Хоть ненадолго…

— Я не могу. — Михаил досадливо сморщился. Зачем он вернулся к Лакри? Шел бы к сраной Вечности, согласно великому плану Т'хара… Проклятый старик вырвал его из Россы, бросил в ад, а сам… — Нам тут в некотором роде надо мир спасти…

— А после спасения? — прибегла к логике женщина.

Михаил не ответил, поскольку сам не знал.

— Иди в том направлении. — Лесса вымученно улыбнулась. — Там опасности нет аж до самого Белого Света. Разве только брэлы… Но ты их обойди, они так-то спокойные.

— Брэлы?

— Их не пропустишь. В это время они двигаются к морю Тарка; бредут, жуют и никого не трогают.

— Это намек? — Димп искоса глянул на лакрийку.

— Нет, — испуганно ответила она. — Что ты… Я ни капельки не жалею о нашей встрече. Честно. Помнишь, как мы прятались от дождя?

— Да. У меня, к несчастью, великолепная память.

— То, что было хорошим, оставим в сердце, плохим — в кулаке. Светлые воспоминания достойны. — Немного погодя Лесса добавила: — так Старые учат.

Не желая обрывать разговор, Михаил ухватился за новую тему:

— Старые… Все их упоминают. Кто они? Мудрецы Фэлкории? Особая каста?

— Понятия не имею, — честно ответила лакрийка. — Отец всегда ссылается на Старых, ну и я за ним… А толком никто не знает, кто они и откуда. Да и нет их уже, по-моему, на свете.

Михаил нахмурился. Зачем ему это? Срок пребывания димпов в Фэлкории подходит к концу, времени на решение загадок не остается.

— Какие-нибудь следы? Артефакты? — Димпу нравилось слово.

— Про арте… не знаю. А следы находят в старых городах. В Босковии, например, стоит Круглый Храм. Ну такой шар, а из него торчит много-много игл. — Лесса наглядно изобразила на пальцах.

— Храм… — Михаил заинтересовался. — Храм Средоточия…

— Не о том мы говорим, — Ресницы Лессы блеснули капельками слез. — Тратим минуты на ерунду.

— Ерунду?

— Я хочу с тобой… Молчи. — Она грозно тряхнула головой. — И я и ты знаем, что вот сейчас у нас последняя встреча. Никогда больше — от этого момента и до Великой Смены Обличия Тэрры — я не увижу тебя, а ты меня.

— Откуда…? — попытался спросить Михаил.

— Я многое чувствую. — Лесса стиснула кулаки. — Не перебивай меня, иначе я собьюсь. Давай оставим нам светлые воспоминания…

Михаил сдался мгновенно. И все же счел необходимым предупредить:

— Расставание будет трудней…

— Не бойся за меня. — Лесса обхватила его шею руками. — Я вытерплю. Найду спутника, обустрою дом, нарожаю детей — так происходит всегда.

— Спасибо, успокоила. — Михаил невольно усмехнулся. Он хотел спросить, как быть ему и… не стал. Привлек Лессу к себе.

Вспыхнуло пламя на брошенной в траву рубахе. Жара усилилась… Но солнце было не причём.

…Лениво текли облака. Михаил курил, вил из волос Лессы элегантные кольца, улыбался Фэлкории — чувствовал жизнь.

— Я пойду. — Лакрийка вскочила, сверкнув напоследок великолепными формами. Быстро оделась с целеустремленно-серьезным видом.

Настройщик молчал.

— Я пойду. — Лесса, не торопясь, двинулась к Лакри. Она шествовала величественно и прямо. Такой ее Михаил и запомнил — гордо уходившей навсегда.

Сам он немного задержался, набираясь сил перед финальным рывком. Резкая белая вспышка в небе оборвала транс. Прикинув направление, он удивился: дневная звезда вспыхнула в районе Врат.

— Лесса, откликнись! Где ты?!

— Уходи, иначе… — Сидя на обочине дороги, лакрийка безучастно созерцала вершины холмов. Вот тебе и сильная натура.

— Ты заметила в небе белый огонь? — осторожно спросил Настройщик.

— Да. Значит…

— Ты его раньше видела?

— Сейдукки частенько балуются белым пламенем. Отгоняют зверей Эрона, диких тварей, готовых пожрать все живое. Они проклятие Фэлкории…

— Нехорошо… — Михаил стиснул кулаки. И нарочно не придумаешь: родственники примут вспышку за сигнал к началу действий. Возможно, обругают его — Михаила Ярова — за то, что лезет в пасть Хоору, но непременно проследуют… В самое пекло — к Вратам.

— Совсем нехорошо.

— Почему? — Лесса удивленно привстала.

— Они решат, что я обладаю информацией, которая ведет меня в эпицентр.

— Я не понимаю…

— Да. — Михаил чмокнул лакрийку в щеку. Развернулся и устремился в путь.

Таким Лесса его и запомнила — свойским защитником чего-то неопределенно великого. Он скрылся за холмами, и только дымка золотистого песка, поднятая его рывком, напоминала Лессе о том, что мгновение назад он был рядом.

«Не дайте облажаться» — сформулировал просьбу Михаил. Если он споткнется при такой скорости движения, падение закончится весьма плачевно: вывихом, переломом… Легким усилием воли димп вымел из мыслей негатив и полностью сосредоточился на дороге. Ветки методично хлестали по голове. Под ногами корни, вокруг хлесткая зелень — успеть бы увернуться… Он врезался в сети лиан. Перевернулся, размахивая руками, и благополучно вывалился на относительно свободное пространство. Гулкий удар сотряс внутренности.

Он выправил дыхание и продолжил марш-бросок.

Сколько у него в запасе? Оставалось уповать на благоразумие родни.

— Ёк ма. — Михаил распластался на земле, под укрытием гнилых древесных стволов. Он имел все основания к осторожности, поскольку, наконец, увидел брэлов, о которых предупреждала Лесса.

Перед ним расстилалось вытянутое эллипсом поле. Находясь чуть ниже, оно просматривалось на протяжении метров четырехсот — вплоть до гряды холмов, омываемых солнцем, клонившимся к горизонту. На равнине паслось стадо «мамонтов» — массивные глыбы плоти с длинной бурой шерстью, трехрогие головы, четыре тумбы-ноги. Они медленно бродили по траве, пребывая в вековом спокойствии.

— Надеюсь, не кидаетесь… А ты кто? — Огромный брэл, находясь в стороне от стада, величественно обозревал местность. Вожак, ответственный самец, караульный и альфа… Поймав себя на желании поднять руки, димп усмехнулся. Ему оставалось только верить Лессе и ее словам о том, что брэлы не опасны.