Четверо и один

— А долина?

— Отдыхайте, я сказал! — Голос у Ведущего хрустел под стать щебню. Свидетели разгрома посланного в деревню отряда ему не нужны. Ни под каким видом.

Михаил вернулся к осмотру фэрской твердыни. Он ожидал увидеть форт: крепкие стены, пара башен, подъемный мост, внутренний двор и прочая атрибутика. А на деле крепость высилась причудливым городом. Настройщик разглядел темные кривые улочки, что вели от пристани к центру фэрнайтской обители. Кособокие силуэты домов, мостовые, разбитые колесами телег, редкие золотистые пятна окон. Город спал, источая букет ароматов: затхлой воды, немытых тел, острых пряностей, смолы и нагретых досок.

Пряности добили Михаила. Голод подступил нешуточным оскалом… На причал, исходя бранью, высыпали солдаты. В свете факелов они выглядели мрачно. На обнаженной стали танцевали блики.

Двое Ведущих — Агол и Себен — холодно кивнули друг другу.

— Кого охраняем? — лениво спросил первый.

— Пленника.

— Одного? — искренне удивился офицер.

— Он того стоит. Убил, падаль, нескольких моих людей и хоть бы что. Отведем эронова сына в долину Справедливости, а там как Первый решит.

— Нескольких, говоришь, убил? — спокойно осведомился Агол. — А часом не всех ли?

— Завтра встретимся у «Рябого Сорга», — быстро ответил Себен, прикидывая, какую часть тела Агола пробьет клинком. Оскорбительные намеки смоет кровь, «Рябой Сорг» — трактир, где испокон веков проводились неофициальные дуэли.

— Ну зачем так рьяно, — улыбнулся Агол. Личная смерть не входила в его планы. Но если он шепнет Каролу о некомпетентности идиота… О да, это сделает его фаворитом Первого. А там, кто знает…

— Ты… — Себен не договорил.

— Кончай наматывать! — раздался вопль с корабля. — Я к хренам устал от ваших споров. Несите меня куда полагается и дело с концом.

— Несите? — приподнял брови Агол. — Достаньте мне наглеца!

Звякнули ключи, скрипнула дверь клетки. Михаил напрягся от прикосновения сильных рук. Тени солдат обступили, опрокинули на палубу. Он не сопротивлялся. Только когда сходни неприятно пересчитали ребра, дернулся… и распластался на каменном причале.

— Встать!

Димп приподнялся. Тысячи игл кольнули мышцы, мир рванулся куда-то вверх, потом вправо… Двое фэров заставили пленника распрямиться. Они убрали руки … Пленник упал.

— Какие трудные, — сказал Михаил камням, что влагой искрились у глаз. — Вам придется меня нести.

— Волоком! — Себен пнул ненавистного Красноглазого. — Улицы у нас неровные, кое-где попадаются черепки и прочий хэлк.

— Не нуди. — Михаил оперся руками о мостовую, собрал остатки сил и встал.

Гулкий топот сапог разбил ночную тишину. Пятьдесят воинов, конвоируя заключенного, мерно шагали вдоль улицы. Плыли мимо стены домов, запертые двери и окна — темные как омуты. Город вымер… В одном из домов звонко грохнула посуда.

— Эрон тебя побери, растяпа! — крикнул женский голос.

Поворот, короткий переулок, три лавки, уютный огонек в таверне — Михаил старался запомнить путь, которым его вели. Помнится, в Эгоре знание дороги изрядно пригодилось.

— Шевели ногами! — гаркнул Себен.

Усердно делая вид, что вот-вот помрет, Михаил оценил себя как потенциального беглеца. Организм слегка оклемался, восстановил часть былой силы. Но пусть о нем думают, как о ходячем мертвеце.

Очередной уличный изгиб вывел отряд на маленькую овальную площадь. Пустая и неприметная, она упиралась в десятиметровую стену, а точнее — в арку запертых ворот. Угловатые тени стражников на вершине стены молчаливо повернулись на стук каблуков.

— В долину Справедливости, — объяснил Агол.

От будки, что у ворот, навстречу Ведущему качнулась приземистая фигура:

— Ночью?

— Для Справедливости время не значимо.

— Эрон с вами. Мое дело открыть, закрыть…

Скрипнули петли, легкий ветерок скользнул над мостовой. Михаил попытался сориентироваться. Впереди камни, чахлый кустарник и дорога — сотня метров беспросветности. Ни фонарей, ни идей о спасении. Михаил оглянулся. Громада крепости напомнила усеченную пирамиду.

Цепь натянулась…

— Спешить некуда, — уведомил он конвоиров.

— Ты прав, мы на месте, — согласился Себен.

Долина Справедливости — блюдце диаметром метров восемьдесят, зажатое скалами, ровное точно стол плотника. Многочисленные выходы из долины вели в полную неизвестность. Столбы — их Михаил увидел сразу. Два черных обелиска на фоне серости песка и постамент между ними.

— Внимание. — Агол поднял руку. Воины стиснули мечи, напряглись, готовые к броску и удержанию.

— Я совсем тихий. — Настройщик безропотно направился к столбам. Звякнули массивные цепи… Он улыбнулся, растянутый меж обелисков. Слава Хранителям, ноги касались постамента.

Фэрнайты споро обустроили временный лагерь: костры, питье, еда. Михаил отвернулся и посмотрел на горные пики, чьи вершины тонули в серебристом лунном свете. Красивые и холодные пейзажи… Ночь задалась.

Медленно цеплялись друг за друга секунды; время, по обыкновению, растянулось в бесконечную череду мгновений — томительных ожиданием. Михаил, наученный терпению, лениво покачивался на цепочной подвеске, иногда напрягал мышцы рук и ног для проверки работоспособности. Результаты отвратные: к утру тело превратится в набор мертвой плоти.

Звериный крик эхом облетел скалы. И вновь тишина.

— Кто-то идет! — рявкнул дозорный.

Себен и Агол мгновенно вскочили. К лагерю, в неверном лунной свете, брела парочка — кавалер с дамой. Оба в состоянии подпития, как отметил Михаил.

— Ассет. — Себен успокоился. — Я ведь отпустил… Какого Эрона ты приперся, идиот?

— Красноглазый пойман, благодаря мне, — гордо молвил Ассет и пьяно качнулся. — Мне хотелось увидеть.

— Пусть, — отмахнулся Агол. Тише добавил: — Бабенку охмурить.

Офицеры вернулись к кострам — Себен неохотно, Агол с многозначительной улыбкой. Ассет с подругой достигли Михаила.

— Смотри, Хельва, я его взял.

— О! — Женщина приникла к спутнику. Если эронова красотка из соседнего дома увидит ее с героем… — Ты моя гордость.

— И в кино ходить не надо. — Михаил изобразил любопытство.

— Молчать! — Ассет плюнул в заключенного. — Сорг! Я тебе…

Он не договорил, прерванный ответным плевком. Пискнув что-то неопределенное, Ассет вырвался из рук Хельвы и потянулся к мечу.

— Не делай глупостей, — спокойно сказал Себен. — Иначе висеть тебе на столбах.

Бледнея, солдат вытянулся по струнке:

— Я ничего…

— Умница, — похвалил Михаил. — Меня выследил ты?

— Да, — гонора у Ассета поубавилось. Хмельной дурман рассеялся.

— Ты в курсе, воин обещал, воин сделал?

— Завтра я увижу, как ты умрешь! — Асет сглотнул. — Идем, Хельва, выпьем за смерть красноглазого.

Они торопливо удалились.

— Смельчак. — Михаила унял нервную дрожь злости; стих звон цепей.

Серый рассвет наполнил долину тенями. Туманная дымка заклубилась меж камней и пропала, согретая лучами солнца. Величественно и медленно над скалами всплыла огненная корона.

Жмурясь, Михаил созерцал начало дня. Чего-то фэры медлят…

— Всадник. — Себен с хрустом потянулся.

Чагар взбил копытами пыль. Остановился, позволяя Эпру спешиться. Вид у адъюнкта усталый и, вместе с тем, довольный: он успел получить благословение Карола, собрать вершителей Справедливости и выпить с красотками в таверне.

— Где вершители? — осведомился Агол. — Мне надоело морозить задницу.

— Едут. — Эпр оглянулся.

Три телеги, груженные тюками, пять всадников в белых одеяниях — сущие призраки смерти. Ассоциативный ряд Михаилу не понравился.

В долине закипела лихорадочная работа. Солдаты вытащили из телег и привычно собрали атрибуты казни: пяток флагов, помост, обитый красной тканью, и фэрнайтский аналог гарпунной пушки. Полотна знамен развернулись на ветру …

— Острый? — Михаил рассматривал гарпун, что упирался ему в сердце.

— Острый.

— На чем работает?

— Пыльца Эрона, — пожал плечами Себен. — Любопытная пыльца, ее Старые придумали. Взрывается от огня.

Настройщик дрогнул. Хватит ли энергии на защиту?

— Почему не используете в бою?

— Мало ее — только на Справедливость. Не мечами ведь тебя рубить, — хмуро ответил Себен.

— Пора, — кивнул человек в белом.

Пять десятков солдат мгновенно образовали две шеренги. Пройдя между ними, на красный постамент взобрался тучный плешивый мужчина.

— Начнем! — Вершитель достал из-за пояса свиток. — Обвиняемый…

— Отсутствует! — Удар заставил Михаила подойти к делу серьезнее.

Фэр долго и нудно перечислял грехи пленника. Димп считал птиц и облака. На цифре тридцать семь его прервали четверо белых — расчет орудия.

Время рванулось экспрессом. Два бэрга — мало, непозволительно мало!

Затлел фитиль, меряя последние секунды.

Концентрируя внимание, Настройщик наблюдал за язычком пламени. Главное, не пропустить момент… Дробь сердца гулко билась в ушах. Подмоги нет…

Раскатисто грянул выстрел.