Время долга

Глава 3

Утром, пока служанка накрывала на стол, Пол рассказал, что человек из гарнизона поставил на уши всю деревню, перевернул каждый дом и куст в окрестностях, но так и не нашел арбалета, из которого был выстрел. Крепла уверенность, что убийца был пришлым, и Джеса никто не подозревал — он и двух-то слов связать от потрясения не мог, а ночью вообще напился вдрызг — но неприятности все равно грозили. Как минимум его трактирчик еще потрясут вернийцы, когда узнают о случившемся.

Зато свояки наконец-то помирились, и это было для Пола куда важнее, чем мертвый дипломат. Сам-то он держался бодро и бросать Джеса не собирался, уверенный, что неприятности проходят, а тракт с голодными и нуждающимися в ночлеге путниками вечен.

Ная такой прагматичный подход всецело одобрила и пообещала в следующий раз обязательно заехать, может, даже на пару дней, так что расстались они почти друзьями.

Погода на улице стояла сухая, но пасмурная — самое то для дороги, хотя настроения высокие серые облака, затянувшие небо, и звенящая предгрозовая тишина с вкраплениями редких птичьих голосов не добавляли. Наоборот, на душе отчего-то было неспокойно, тревожно, и почти безлюдный сегодня тракт это ощущение только усиливал. Сейчас Ная как никогда предпочла бы оказаться среди людей и только радовалась, что в Квинсе ей подвернулся Лис. Как бы она ни бравировала, каким бы ни было ее отношение к смерти и мертвецам, справиться с этим самой оказалось бы куда сложнее — не перед кем было бы держать лицо.

На ночь они остановились в небольшой рощице, за которой начинался приграничный лес, а до самой границы оставалось часа три верхом. При некотором желании можно было добраться до нее и сегодня, еще даже не стемнело окончательно, но смысла не было: проезд в Верну закрывался за несколько часов до заката, а разводить костер и устраиваться на ночлег под бдительными взглядами пограничников не хотелось.

Да и рощица была обжитой — здесь часто останавливались путешественники, не успевающие до закрытия границы, и кое-где даже сохранились добротные шалашики и навесы. Устроившись под одним из таких, Ная подумала, что здесь тоже не хватает предприимчивого человека: сделать больше укрытий и следить за ними, оставляя путникам возможность насладиться походными условиями с максимальным удобством. Организовал бы еще кухню, вообще озолотился.

Но пока инициативных людей вокруг не наблюдалось и приходилось ограничиваться бутербродами, собранными в трактире.

— Что читаешь? — заскучавшая Ная отряхнула руки и подсела поближе к Лису, с таким потерянным видом изучающим лист бумаги, словно там было написано что-то на древневернийском вперемешку с северными рунами.

— Хотел бы знать, — растерянно сказал он и неожиданно протянул лист ей. — Как ты думаешь, что это?

Ная удивленно пробежалась взглядом по тексту. Кто-то очень старался, витиевато и вдохновенно расписывая достоинства некой дамы, «встречи с которой жаждал весь последний месяц». Вышло до ужаса слащаво и на ее вкус совершенно нереалистично; впрочем, не каждому же влюбленному мужчине быть поэтом.

— Тебе не стыдно читать чужие любовные письма? На женщину ты мало похож, а писал бы сам, так не удивлялся, — она принюхалась и сморщилась. — Оно что, надушено?

— Ты о чем? — удивился Лис и попытался забрать письмо, но Ная увернулась и поднесла лист совсем близко к носу.

Необычные духи — не сладкие, но терпкие, как будто смесь трав и благовоний… или не духи7 Хотя бумага тонкая, совсем обычная, удивительно, как не порвалась. Додумать мысль не дал Лис, изловчившийся выхватить письмо и с самым сосредоточенным видом принявшийся его нюхать. Нахмурился.

— Ты его что, у барда украл?

— Нет, — коротко отозвался он и поднес бумагу к костру; не настолько близко, чтобы могла сгореть, но достаточно, чтобы прогрелась. — Почему так думаешь?

На чистой стороне письма медленно проступило несколько скачущих строк, написанных нервным почерком, на первый взгляд тем же, что и любовное послание.

— Чернила с таким запахом использует только шинтийский Дом бардов. Правда, бумага обычно другая, более плотная, иначе не выдерживала бы вымачивания в растворе, а без него…

— Не проявлялись бы буквы, я знаю, — нетерпеливо перебил ее Лис и цепко, нехорошо на нее посмотрел. — А откуда знаешь ты? Барды не делятся секретами внутренней переписки.

— Брось, я бывала у них, — передернула плечами Ная. От его взгляда стало неуютно, хотелось спрятаться за ближайшим деревом. — И кое-какие дела доводилось иметь. В конце концов, какой музыкант не мечтает иметь такие способности? А если их нет, приходится компенсировать сотрудничеством. Я же не спрашиваю, откуда тебе об этом известно, хотя подобную информацию знают далеко не все клиенты.

— Доводилось иметь с ними кое-какие дела, — он отвернулся к огню и прочитал записку сначала один раз, потом еще и еще, и на его лице явственно отразилось недоумение. Протянутую руку Наи он как будто даже не сразу заметил, а, заметив, скривился, как будто вместо раскрытой ладони к нему было обращено острие ножа.

— Да брось, — закатила глаза Ная. — Это что, какая-то твоя тайна? Даже слепому ясно, что нет, иначе бы знал про чернила, а потом так не удивлялся и не хотел бы спросить, что за бред тебе подсунули. И подумай, что я с этой информацией сделаю, будь она хоть трижды секретной? Может быть, я чем-то помогу?

— И зачем тебе это? — хмуро спросил Лис, не спеша отдавать письмо.

— Обожаю совать нос в чужие дела. Иногда там такие сюжеты можно подцепить, что при художественной обработке выйдут отличные пьесы или рассказы. Лу, может, к себе только ими и привлекает взыскательную публику. Вот ты ради чего к ней ходил — ради интересных впечатлений или голых ножек местных девиц?

Он удивленно изогнул бровь, но отвечать ничего не стал, только перечитал записку еще раз — а потом все-таки вложил в протянутую руку. Ная тут же вцепилась в бумагу, повертев сначала перед глазами на просвет, потом еще раз обнюхав и чуть ли не попробовав на зуб. Интересное дело, буквы не исчезли, хотя на холодном воздухе должны были; значит, им действительно достался лист обычной бумаги, разве что слегка сбрызнутый раствором. Кто-то пытался на ходу копировать стиль переписки бардов? Нет, едва ли, такие чернила в лавке не достанешь, их изготавливают самостоятельно, а рецепты берегут. Значит, кто-то из них пытается… что? Отбился от стаи и ушел на вольные хлеба, охотясь на своих же — или постоянных клиентов, среди которых наверняка хватает знати. Причем не местячковой аристократии, а вполне способной ворочить судьбы мира…

Невольно вспомнился неведомый бард, который ходил вокруг двух трактиров, и находиться в стремительно темнеющей роще разом стало неуютно. Ная встряхнула головой и вернулась к записке, пытаясь отвлечься. Может, здесь написана такая ерунда, что достаточно просто спрятать от посторонних глаз, а тратить дорогую бумагу жалко? В ее комнате в доме Лу хранилось несколько таких листов на случай, если вдруг потребуется связаться с шинтийскими бардами — с ними было нечто вроде дружеского соглашения, что они не лезут в дела друг друга, но при случае могут попросить о помощи. Если очень, очень надо.

Отвлечься, впрочем, не вышло.

— О, — только и смогла сказать она, дочитав до конца. — Ты хоть понимаешь, что это?

— Простое сообщение партнеру. На первый взгляд, — медленно ответил Лис. — Чувствую подвох, но не вижу.

— Это заказ на устранение человека, не по обычной форме, но. Причем наглый и на высокий уровень, которому эта бумажка не соответствует, — пояснила Ная и, придвинувшись к нему ближе, принялась обводить пальцем строчки. — Госпожа Дарита, к которой обращается заказчик — глава шинтийского Дома и театра. «Последние события заставляют обратиться к вам не только как другу, но и профессионалу»… здесь понятно, что не на представление попасть хочет. «Если вам дорога Шинта, вы не позволите Крейгу и дальше бесчинствовать на ее землях, иначе еще до конца этого месяца графство вымрет». А здесь про объект и срок… Что происходит в Шинте? — встрепенулась Ная и растерянно посмотрела на Лиса, недоверчиво взмахнув бумагой. — Даже не так… Здесь что, речь о принце? Кто-то посмел обратиться к бардам ради его убийства, еще и так нагло? Они же не пойдут на это, особенно госпожа Дарита, она не самоубийца!

— Пойдут, если попросит нужный человек, — Лис осторожно забрал у нее бумагу и убрал подальше от огня, всматриваясь в буквы.

— А писал нужный?

— Нет, и совсем не важно, чьему перу принадлежит письмо. Но причем тут Шинта?

— По-моему это самое важное, — возразила Ная и нахмурилась, соотнося перехваченное письмо с кружащим по окрестностям бардом. — Если ты так осведомлен об их делах, то понимаешь, что так просто рецептами для переписки между собой не разбрасываются! Сам же говоришь. Кто-то из них работает на сторону, пытаясь подставить весь Дом.

— Симптом, а не болезнь, — Лис аккуратно сложил лист и убрал в карман куртки. — Если бы король не разругался с сыном и не пытался раз в полгода убить его чужими руками, мы бы с таким не сталкивались. Гораздо интереснее, почему речь идет о Шинте? Кто бы там что ни считал, она — самостоятельный регион, не имеющий отношения к Лангрии, с собственным правителем, который хоть и симпатизирует принцу, но лоялен королю.

Ная помотала головой и, вытащив из сумки стопку заметок, нарисовала неровный сильно вытянутый овал. Парой росчерков выделила небольшую территорию на севере и внушительный кусок на северо-востоке — находящийся на материке Стормгрит, столицу севера, и владения герцога Брамса, одного из самых влиятельных лордов Верны. На юго-востоке маленькими кружками изобразила владения таких же мелких дворян, а весь юго-запад отделила толстой извилистой линией, для наглядности подписав: «Лангрия».

Получившийся рисунок показала Лису, но тот только поморщился и отобрал лист с углем, отрезав от Лангрии почти всю приграничную территорию.

— Шинта — владения графа Мейсома, — пояснил он. — Самостоятельный регион с некоторыми послаблениями. Если бы граф не был лоялен или территория действительно принадлежала Лангрии, у нас давно развязалась бы война за выход к границе с Даргией и торговые пути.

— Ты — беглый королевский советник, — вдохновенно предположила Ная, окончательно запутавшись в политических хитросплетениях родного королевства — именно поэтому она старалась держаться от них подальше. — Впал в немилость и был вынужден бежать к соседям, чтобы спасти свою жизнь, но узнал секретную информацию и в приступе патриотизма решил вернуться на родину, надеясь, что король тебя помилует.

— У тебя хорошая фантазия, — одобрил Лис и, вернув заметки, с искренним интересом спросил. — И чем эта история закончится?

— Трагично. Информация окажется просроченной, или король тебе не поверит и приговорит к смерти, а потом будет прилюдно пытать посреди главной столичной площади.

— В Верне публичные казни исчезли лет тридцать как.

— Так выйдет драматичнее, у впечатлительных дам в зале будет повод поплакать в своих спутников, — заверила его Ная, вытягиваясь на лежаке и пристраивая сумку под головой. Сомнительное удобство, но одну ночь можно и потерпеть, а ныть нет никакого смысла — ничего не изменится. — Давай попробуем поспать. Я хочу попасть в Лангрию не в следующем веке.