Маринка, хозяйка корчмы

Глава 7. Движ на Париж

Таким примерно макаром прошло две недели.

Если честно, я очень скоро запуталась в днях недели и принялась делать кухонным ножом зарубки на стене за очагом. Так и писала: «П21М», то есть, пятница 21 мая. Попала я сюда в четверг. Когда мы очутились в июне, я растерянно оглядела свои зарубки и не поверила глазам. Уже две недели!

А сколько прогресса!

Я таки нашла стаканы для сосков коровы. С небольшой заковыкой присобачила к ним деревянные желобки вместо трубок. Из плотной, похожей на прорезиненную, ткани, которую нашла в сундуке Аллена, сообразила вакуумные вставки в стаканы, а потом придумала, как вырезать из круглых деревяшек и присоединить к ручке примитивные шестерёнки. В общем, я у мамы инженер, и получилась у меня шайтан-машина, которую я сразу же испробовала на Жуже и усовершенствовала в тот же вечер.

Жуже понравилось.

Мне тоже. Мне, наверное, даже больше, потому что пальцы не уставали так сильно. Уставала уже я, крутя ручку, но это было приемлемо. Постаравшись модернизировать все процессы, я выиграла во времени. Кормление птицы тоже усовершенствовала: подвесила мешок над бадьёй без дна, а её погрузила в кормушку.

Готовила нам повариха Рабия, которой я поставляла продукты, поэтому я занималась Любашей и чистотой в доме. В первые дни перетрясла всю кухню и вылизала до кристального блеска. Намаялась, как падаль – а попробуйте без моющих средств убрать копоть, жир и просто уличную грязь! - но кухня теперь сияла. А поддерживать чистоту проще, чем генералить.

Потом я принялась за комнаты.

Мышь всё так же злобно орала на меня из сундука, поэтому я оставила её в покое. Перетряхнула постели, подготовила смену белья на каждые пять-шесть дней. Узнала у соседки, которую звали Алалия, где можно стирать, и ужаснулась. Стирали на реке. В холодной воде. Безо всяких порошков и остальных приблуд, варили золу из очага и в этом растворе кипятили одежду, а чтобы оттереть пятна, били мокрое бельё вальком…

Вальком, Карл!

Пришлось вспомнить молодость, а точнее – раннее детство, когда я приезжала к бабушке. А та стирала на дворе в корыте, тёрла мои трусики и носочки о ребристую доску. Штамповать металл тут ещё не научились, и я, вспомнив дедовы уроки работы с деревом, понаделала в широкой доске поперечных бороздок, потратила два дня, чтобы отшлифовать их, и потащила с горой белья на речку – опробовать.

Было это неделю назад. С того дня хозяйки и служанки принялись обзаводиться ребристыми досками. А я только хихикала. Прогрессорство – вроде так это называется? Я готова нести его в массы. Но доильную машину не покажу никому. Фигушки. Моё.

Выдохнув, я откинула волосы со лба, выпрямилась и потянулась. Размяв косточки, снова взялась за щётку и принялась оттирать пол в большой комнате. Разве сложно покрасить масляной краской? Нет, надо оставить пол просто так, некрашеным, только оструганным, чтобы вся грязь снаружи уютно устраивалась в каждой трещинке и каждой щёлочке…

Шаги за спиной заставили напрячься. Любаша спит в своей кроватке, значит, это Аллен. Не поворачиваясь, пробурчала:

- Не топчись по вымытому.

Он кашлянул. Это было новым. Аллен не орал, не топал ногами, а покашливал, когда входил туда, где была я. Может, и заболел, конечно, но вряд ли. Просто он старался быть деликатным.

С чего бы?

- Мааррииннаа, - сказал Аллен каким-то деревянным тоном, и я обернулась, удивлённо уставилась на него. Он продолжил: - К тебе шаманка пришла.

- Кто? – не сразу сообразила я, а Аллен оглянулся на входную дверь и шикнул сдавленно:

- Шаманка! Мудрая Лиса!

- Уфти, не было печали – черти накачали, - пробормотала, поднимаясь на ноги и вытирая мокрые руки о передник. – Ну так пригласи её в дом, не держать же саму шаманку на улице!

Но Аллен помотал головой, потом отжал вспотевшую от страха или уважения перед гостьей бороду и ответил твёрдо:

- Так не делается. Шаманка никогда не войдёт в дом. Она пришла к тебе, значит, выходи к ней.

Пришла ко мне? Зачем? А-а-а, подождите-ка!

- Ты что, серьёзно ходил к ней, чтобы узнать, что со мной делать? – спросила с вызовом. Аллен смутился.

Аллен!

Смутился!

За две недели знакомства с ним я думала, что у него не заложены в программе смущение или какая-нибудь другая условно положительная эмоция. Возможно, он даже умеет улыбаться, но это не точно. На меня он до недавнего времени только рявкал или бурчал что-то под нос. Однако три дня назад случилось странное.

Во время очередной ссоры – Аллен снова бушевал по поводу слишком частого мытья Любаши и большого расхода дров – я оказалась зажатой в углу комнаты без тяжёлых предметов под рукой, которые я смогла бы использовать в качестве оружия. А мой добрый хозяин снова вытащил хлыст, желая наконец-то проучить меня. Во мне тогда взметнулись чувства жёсткой обиды и отчаянья, я, как та пугливая собака, бросилась на него с неожиданным рычанием.

И Аллен отступил.

В его глазах я увидела даже не растерянность, а страх.

И этот страх я запомнила навсегда.

В ту ночь слышала, как Аллен ходил по комнате, как лев в клетке. Бормотал что-то для себя, и мне удалось разобрать несколько слов. Например, про шаманку. Он сказал, что пойдёт к шаманке, чтобы понять, как себя вести со мной.

Вот. Пошёл. Теперь шаманка хочет меня видеть.

Ладно.

Я отложила щётку и, не глядя на Аллена, вышла на крыльцо.

Шаманка стояла посреди дорожки. Выглядела она именно так, как и должна была выглядеть: низкорослая, одетая в балахон, поверх которого были напялены жилеты, вязаные кофты, бусы, монисто, какие-то травы на верёвочках. А на лице у шаманки была маска лисы. Такая красивая маска, как настоящая! А сверху венок из сушёных цветов, какая-то шапочка…

Значит, лиса…

Ладно.

Я сошла с крыльца и подошла к женщине твёрдым шагом, стараясь не показать, как у меня трясутся руки и ноги. Кивнула и спросила:

- Вы хотели меня видеть?

Она не ответила. Маленькие тёмные глаза посмотрели, казалось, в самую душу. Живые глаза, не масочные. Да и сама маска, походу… Я пригляделась и увидела, как подрагивают усы. Как двигаются ноздри маленького чёрного носа. Как поднимаются брыли, обнажая жемчужные зубки…

Это нифига не маска.

Мамочки…

Передо мной стояла лиса – огромная, в человеческий рост, одетая по-человечески, но лиса. И молчала. Думаю, если она заговорит, я упаду в обморок… Или не упаду, поскольку видела Аллена в его обличье волка. Но застыла я капитально, ни одним мускулом не дрогнуть. Стояла и смотрела на шаманку, а в голове металась одинокая мысль: «Что она со мной сделает?»

Лиса всё так же молча подняла руку, выставила полузвериную-получеловеческую кисть с длинными пальцами и когтями ладонью ко мне. Стало жарко, словно мне внутрь тела сунули горящий факел и так оставили. А, я поняла – это ментальное изучение, я читала о таком в редких книгах фэнтези, которые попали мне в руки в моём мире. Но видеть его прямо перед собой, ощущать в своём мозге, испробовать на себе – это, прямо скажем, не слишком весело!

И, словно мне было мало, в ладошке лисы вдруг моргнули самые настоящие веки и открылся самый настоящий глаз!

Ой, нет, не надо, пожалуйста!

Глаз с чёрной радужкой уставился на меня – прямо мне в душу, и я инстинктивно выбросила руки вперёд, защищаясь. Что произошло, не могу сказать, но лиса вдруг испугалась. Как Аллен несколько дней назад! Шаманка отступила на пару шагов и убрала ладони. Жар исчез, всё стало нормальным. А лиса прищурилась, оглядела мен с ног до головы и вдруг сказала хрипловатым низким голосом:

- Пойдём.

- Куда? – удивилась я, пытаясь собраться обратно в Маринку из ватной фигурки с дрожащими ногами. Лиса фыркнула, как настоящая, только большая, и ответила настойчиво:

- Пойдём со мной. Ты должна.

- Я должна закончить уборку, - завелась с пол-оборота. – И мне за Любашей смотреть! Некогда мне расхаживать с вами!

- Твой хозяин просил меня выяснить, кто ты, и для этого ты должна пойти со мной.

Ну вот как с ней спорить? Должна и всё тут. Беспомощно оглянулась на крыльцо, где стоял Аллен с Любашей на руках, как будто он мог меня поддержать. Но поддержки не дождалась. Аллен подбородком кивнул на улицу, типа сказал: иди с шаманкой. Вот говно ходячее! Прищурившись, я вскинула голову, задрав нос, чтобы показать, что ничего не боюсь, и спустилась с крыльца.

Впервые с того момента, как я попала в этот стрёмный мир, оказалась вне забора, который огораживал собственность Аллена. Улица была широкой и грязной, и я подобрала подол платья, чтобы не запачкать его в грязи. Кроссовки мои, уже давно потерявшие божеский вид, добавили к своим натуральным цветам ещё и густой коричневый. Вот вернусь домой и отожму у Аллена новую обувь…

Лиса шагала быстро и ровно, почти не скользя по грязи, а вот мне приходилось затрачивать много сил, чтобы не шлёпнуться на попу посреди улицы. Ноги разъезжались в жидкой жиже, а платье просто рвалось из пальцев, чтобы запачкаться. Наверное, хотело быть постиранным… А ведь ещё хотелось поглазеть на то место, куда меня занесло! Увидеть, в городе мы или в деревне. Какие люди тут живут… или не люди?

Но далеко мы не ушли. Прямо посреди площади, вымощенной для разнообразия крупными камнями, я увидела большой, в половину роста взрослого мужчины, венок из еловых лап, из густого кустарника и каких-то незнакомых мне цветов. Всё это было сплетено вместе так искусно, всё цвело и пахло, что мне показалось – венок живой и растёт прямо на месте. А в середине венка таинственно поблёскивало нечто. Нечто непонятное, притягивающее взгляд…

Я догнала шаманку, которая уже стояла перед венком, и спросила её:

- Что это?

Лиса глянула на меня маленькими тёмными глазками, ответила вежливо:

- Короткий лаз. Все это знают, даже дети.

- А я не знала, - проигнорировала намёк. – Теперь буду знать. А лаз… куда?

- В нору.

Она фыркнула и покачала головой, отчего где-то на шапочке зазвенели крохотные бубенчики. А потом согнулась и прошла в лаз. Я, подняв брови, бросилась за ней. Меня обняло мгновенное тепло, стало черно в глазах, а потом я наткнулась на костёр. Чуть платье не подпалила, а лиса снова зафыркала.

- Ну, и что смешного? – пробормотала с обидой. – Могли бы и предупредить…

Выпрямившись во весь рост, я осмотрела место, в которое привёл нас лаз. Жилище шаманки было похоже на нору. Большую-пребольшую, с костром посредине и со стенами, увешанными старыми, дряхлыми даже на вид гобеленами. Я подошла к одному, чтобы рассмотреть, и удивлённо рассмотрела маленькие фигурки, голые и жалкие. Они стояли на коленях поклоняясь большим волосатым людям со звериными мордами.

- Что это? – спросила снова, обернувшись к лисе.

Шаманка села у огня, посмотрела на меня таким чуть ироничным взглядом, в котором я прочитала ещё и любопытство.

- А ты не знаешь? – задала она встречный вопрос. – Все знают.

Я покачала головой. Опять двадцать пять! Ну не знаю я, не знаю! Выразительно вернула ей взгляд, и лиса опустила веки, грея ладони у огня, потом сказала:

- Картины показывают сцены сотворения нашего мира из Мудрости. Посмотри туда, налево. Сначала люди ненавидели и уничтожали оборотней, потому что мы были не такие, как вы. Но мы всегда верили в Великую Мудрость, тогда как вы верили в людей, которые жили когда-то, сказали что-то умное, а потом умерли.