Л. Н. Толстой. В поисках истины (по дневникам писателя)

Дневник, 15 августа 1890 г., Ясная Поляна, т. 51, стр. 76–77.

Я встал очень поздно. Сходил купаться. Молился и думал. Пил кофе и говорил с Соней едва ли не в первый раз после многих лет по душе. Она говорила о молитве искренно и умно. Именно о том, что молитва должна быть в делах, а не так, как говорят: Господи, Господи. И вспомнила о Ругине[71]. Очень было радостно.

… Золотарев[72] милый, тихий, вдумчивый. Ходил с ним купаться. С трудом молился.

Дневник, 17 августа 1890 г., Ясная Поляна, т. 51, стр. 77.

Встал рано. Тут Булыгинский юноша[73], который говорил, что он уехал к брату. Он был неясен, боюсь, неправдив, но я был дурен совсем, недобр, не оставил его напиться чаю. Груб, гадок был. И понял это, когда помолился. Надо молиться всегда. Надо, главное, помнить, что в те минуты, когда неприятно, надо молиться и делать усилие не соблазниться и поступить по-божьи.

Дневник, 21–22 августа 1890 г., Ясная Поляна, т. 51, стр. 80.

После обеда рубил один. Тоскую очень о несообразности жизни. Рано, все то же. Молитва утешает.

Дневник, 23 августа 1890 г., Ясная Поляна, т. 51, стр. 80.

Все та же томительная жара. Молитва все не оставляет меня. И мне так радостно это… Суета все та же, та же жестокость жизни, та же тупость. Соблазн ужасный, огромный, опутавший их. Я думал, что он разрешится чем-нибудь. Так нельзя. Страшная полнота, напряженность плотской жизни.

Дневник, 24 августа 1890 г., Ясная Поляна, т. 51, стр. 82.

Я пошел в 3 ходить, встретил Орлова[74]. Он был весь день. После обеда я рубил. Вечером приехали Зиновьевы[75] с музыкой. Я не поддался соблазну музыки – щекотке. Зиновьевы тоже не огорчили меня. Молитва помогает. Письмо от Черткова с моей молитвой. И все это не мешает мне молиться. И хорошо.

Дневник, 28 августа 1890 г., Ясная Поляна, т. 51, стр. 83.

Встал поздно. Первое впечатление тяжелое – бабы, пришедшей за лошадью, которую опять отняли у нее для кумыса. Но я несправедлив был, зол. Вчера сказали, что сгорел Булыгин[76]. Я поехал к нему. Дорогой молился и отчасти смирился. Молитва укрепляет и имеет все время неослабляющееся значение.

Дневник, 29 августа 1890 г., Ясная Поляна, т. 51, стр. 84.

Разговор с сыновьями о докторах, медицине, неприятный. Нет у меня любви к ним. Уж очень они дикие. Долго гулял молясь, но очень холодно.

Дневник, 7 сентября 1890 г., Ясная Поляна, т. 51, стр. 86.

Думал: молиться бывает нужно во время волнения при людях; тогда я молюсь так: 1) смирение – любить унижение, желать его, 2) покорность воле Бога; я не знаю, как должно служить Богу, и напрасно воображаю, что так, а надо так, как я не думаю, и 3) любовь: что хочешь делай, но чтобы наименьше нарушить любовь.

Дневник, 13 сентября 1890 г., Ясная Поляна, т. 51, стр. 88.

Нынче целый день делал пасьянсы и молился. Нездоровится – слабость.

Дневник, 21 сентября 1890 г., Ясная Поляна, т. 51, стр. 91.

Мне грустно. Молюсь и тем поддерживаюсь.

Дневник, 4 октября 1890 г., Ясная Поляна, т. 51, стр. 91.

24 в ночь заболел и проболел сильно с разными переменами до нынешнего дня. 4 октября. Все то же: при страдании в умирании невозможна деятельность мысли. Еле-еле можешь лениво молиться, проводя мысль по пробитой колее.

Дневник, 8 октября 1890 г., Ясная Поляна, т. 51, стр. 95.

Когда трудишься или страдаешь, некогда – нельзя молиться. Это надо было делать прежде.

Дневник, 23 октября 1890 г., Ясная Поляна, т. 51, стр. 96.

К молитве прибавилось. К Ищите Царства Божия и правды его – Царство Божие внутри вас есть, и к искушению – главное искушение – думать, что жизнь моя и дана мне, что мы хозяева сада, когда жизнь дана для работы его, и в сад я только за тем пущен, чтоб платить оброк хозяину. Всегда поражает простота и истинность этого.

Дневник, 27 октября 1890 г., Ясная Поляна, т. 51, стр. 98.

Сегодня встал рано – раньше 7, как и все дни, ходил гулять. Молитва продолжает укреплять и двигать меня. Прибавляется, усложняется и уясняется. Потом писал…

Дневник, 29 октября 1890 г., Ясная Поляна, т. 51, стр. 99-100.

Молитва. Отче наш, иже еси на небесех, да святится имя твое. Имя твое любовь. И мы познали любовь Его к нам и уверовали в нее. Бог есть любовь. И пребывающий в любви, пребывает в Боге, и Бог в нем.

Бога никто не видел никогда. Если мы любим друг друга, то Бог пребывает в нас, и любовь его совершается в нас. Иоанна послание III гл., 18, 17, 14 и 15. Да приидет Царствие Твое. Ищите Царства Божия и правды Его, остальное приложится вам. Царство Божие внутри вас есть. Да будет воля Твоя, яко на небе, так и на земле. Не моя воля да будет, но Твоя, и не то, что я хочу, но Ты, и не как я хочу, а как Ты. Хлеб наш насущный даждь нам днесь. Дай мне пищу жизни. Пища моя творить волю Пославшего меня и совершить дело Его. Дело его не есть дело внешнее, а то, чтобы делать, как он – взять иго его и научиться от него быть кротким и смиренным сердцем и найти покой душам вашим, ибо иго мое благо и бремя мое легко. И отвернуться от себя, взять крест свой на каждый день и идти за ним. Не иметь никакого дела в виду, а только каждый день, час, отвергнувшись себя, следовать за ним с кротким и смиренным сердцем, куда он поведет. И остави нам долги наши, яко же и мы оставляем должникам нашим. И не простит вам Отец ваш прегрешение ваше, если каждый из вас не простит от сердца своего брату своему все прегрешения его. И в самом деле: как же я хочу быть свободен от своих грехов, когда я не освобождаю другого. Свобода моя будет только тогда, когда я прощу всем, всех буду любить. Только такая любовь освободит и меня от последствий моих грехов. Не введи нас во искушение.

Искушения мои 3-х родов: против чистоты, смирения и любви. Против чистоты надо отрезать руку, коли рука соблазняет, т. е. надо выходить во что бы то ни стало из тех условий, которые вызывают похоть. Ведь только это свойство и отличает человека от животного. На то только и дан ему разум. Против смирения надо не делать доброго перед людьми, чтобы не путать себя и не знать, для Бога ли делаешь или для людей. Надо не думать о своих делах добрых, помнить о злых – чтоб левая не знала, что делает правая. Против любви: подавлять в себе зачатки зла в мыслях. Из сердца выходят злые помыслы, убийства, кражи, лжесвидетельства, прелюбодеяния, любодеяния, хуления. – Против всех искушений молиться постоянно – Яко твое есть царство, сила и слава. Все блага жизни не мои, но Твои, они даны мне, как сад оброчникам. Не думать о том, что это мое, и я вправе распоряжаться и пользоваться: оброк я должен платить. Мало того, что оброк, вся моя жизнь, мое сознание есть не мое, но Его, того, кто послал меня; и жизнь эта дана мне как талант, для работы над ней, для роста, увеличения ее. – И это не то, что так кто-то велел, а это так есть, я поставлен в такие условия: и если захочу для себя спасти свою жизнь, я погублю ее. И спасу я ее только тогда, когда, служа пославшему меня, погублю ее. —

Думал еще, что, молясь так, я забываю смерть. Часто хорошо думаю, но думаю без смерти. И эта дума легкая, пустая. Часто хорошо живу, но живу без ожидания смерти, и это жизнь легкая, пустая. Жизнь – талант, данный мне для роста. – Только тогда можно думать и жить с смертью, когда будешь помнить, что дело одно – не написать что, не помочь кому, не сделать что вне себя, а только одно: возростить свою жизнь, чтоб отдать ее хозяину, когда он возьмет ее – лучше, больше, чем она была дана мне. – Это страшно только тогда, когда рост жизни можно представить себе помимо любви к людям и, стало быть, служения им. Но рост и служение одно и то же, только рассматриваемое с разных сторон.

Дневник, 5 ноября 1890 г., Ясная Поляна, т. 51, стр. 101.

Много дней пропустил. Дни были хорошие – молитва и труд. Нынче встал в 7, гулял, молился. Молитва все усложняется и все живая…

Думал: молитва, которой молиться всегда, чтобы не впадать в напасть, для меня такая: помни, что ты посланник Бога-любви – от него исшел и к нему идешь.

Дневник, 7 ноября 1890 г., Ясная Поляна, т. 51, стр. 102.

Встал рано, ходил. Сильный мороз. Писал, все так же плохо. Иногда думаю, что я лишился силы и способности выражать свои мысли так, как я их выражал прежде, и потому недоволен теперешним слабым выраженьем. И надо кончить. Это ничего. Мне не жалко. И очень хорошо так, как есть. (Молитва укрепляет и очищает, радует меня.) Но беспокоит сомненье: может быть, я должен писать. И потому я пытаюсь и буду пытаться служить этим, так как другим ничем не умею так же полезно служить.

Дневник, 8 ноября 1890 г., Ясная Поляна, т. 51, стр. 103.

Думал при молитве о том, что «Возьмите иго мое на себя и научитесь от меня, ибо я кроток и смирен сердцем» значит то, что дело божье, то, которому мы призваны служить, понять мы не можем всё, как не может понять лошадь, зачем и куда и даже что она везет; но если она смиренна и кротка – она участница труда, даже главная работница, и ей хорошо. То же и нам. Смутно мы знаем, что мы делаем дело любви, знаем, что мы везем любовью, и потому знаем, когда везем и когда не везем. – И везти есть счастье и радость.

Дневник, 9 ноября 1890 г., Ясная Поляна, т. 51, стр. 105–106.

Таня принесла письма и от Гайдебурова[77] с ругательными статьями, которые подействовали на меня. Как я далек еще от того, чтобы радоваться, как сказано в Евангелии, когда бранят вас. Понимаю это вполне разумом, но, видно, еще прилеплен я к миру больше, чем к Богу. Помоги мне, Отец, отлепиться от мира и положиться на одного Тебя…

Нынче думал на молитве: И не простит вам Отец ваш небесный, если каждый из вас не простит от сердца своего брату своему все прегрешения его. Это имеет тот смысл, что как же я хочу, чтобы мне простились, не имели для меня последствий, не мучили меня все прегрешения мои, если я и то не могу простить. Если в моем сердце, которое могло бы выпустить из себя следы, оставленные на нем делами других, и то застревают эти дела, как же им, моим грехам, не застревать во всем окружающем мире. Это один смысл, но другой смысл тот, что если бы я мог простить всем все, то это самое мое состояние прощения, примирения со всем миром, стерло бы и все следы моих грехов в мире. Вспоминаю свои грехи: то, что не прощено мне в них: мое теперешнее богатое положение, мои отношения к жене, детям. Стоит мне простить все всем – простить суждения неправильные обо мне, вызванные моим положением, простить жене, детям, стереть все, отнестись к ним сначала с любовью, и мое отношение к ним меняется.

Познаете истину, и истина сделает вас свободными. Истина же есть любовь.

Дневник, 12 ноября 1890 г., Ясная Поляна, т. 51, стр. 103.

Нынче встал, как всегда, рано, здоровее прежних дней, ходил по глубокому снегу, радостно молился…

Вчера И. То же, что нынче. Так же гулял, молился и писал.

Дневник, 18 ноября 1890 г., Ясная Поляна, т. 51, стр. 106.

Молитва так же радостна, несмотря на то, что стала привычной…

В молитве уяснилось то, что лучшую молитву, которую я теперь мог найти для того, чтобы молиться всегда, («чтобы не впасть в напасть»), молитву короткую и действующую на душу, это то, что я посланный Тобой работник (раб), именно работник Твой, хочу работать Тебе Твое дело, любить, и чтобы Ты, когда придешь за мной, застал бы меня на работе.