Л. Н. Толстой. В поисках истины (по дневникам писателя)

Дневник для одного себя

1 августа 1910 г., Ясная Поляна, т. 58, стр. 130.

Спал хорошо, но все-таки скучный, грустный, безжизненный, с тяжелым сознанием нелюбви вокруг себя и, увы, в себе. Помоги Господи!

8 августа 1910 г., Ясная Поляна, т. 58, стр. 132.

Встал рано. Много, много мыслей, но все разбросанные. Ну и не надо. Молюсь, молюсь: Помоги мне. И не могу, не могу не желать, не ждать с радостью смерти…

10 августа 1910 г., Ясная Поляна, т. 58, стр. 132.

Помоги мне Отец, начало жизни, дух всемирный, источник, начало жизни, помоги, хоть последние дни, часы моей жизни здесь жить только перед Тобой, служа только Тебе.

17 августа 1910 г., Кочеты, т. 58, стр. 134.

Нынче хороший день. Соня совсем хороша. Хороший и тем, что мне тоскливо. И тоска выражается молитвой и сознанием.

18 августа 1910 г., Кочеты, т. 58, стр. 134.

Софья Андреевна, узнав о разрешении Черткову жить в Телятинках[192], пришла в болезненное состояние. «Я его убью». Я просил не говорить и молчал. И это, кажется, подействовало хорошо. Что-то будет. Помоги мне, Бог, быть с Тобою и делать то, что Ты хочешь. А что будет, не мое дело. Часто, нет, не часто, но иногда бываю в таком душевном состоянии, и тогда как хорошо!

8 сентября 1910 г., Кочеты, т. 58, стр. 136.

Приехала Софья Андреевна. Очень говорлива, но сначала ничего не было тяжелого, но с вчерашнего дня началось, намеки, отыскивание предлогов осуждения. Очень тяжело. Нынче утром прибежала, чтобы рассказать гадость про Зосю[193]. – Держусь и буду держаться, сколько могу, и жалеть, и любить ее. Помоги Бог.

26 сентября 1910 г., Ясная Поляна, т. 58, стр. 138.

Опять сцены из-за того, что я повесил портреты, как были. Я начал говорить, что не возможно так жить. И она поняла. Душан[194] говорил, что она стреляла из детского пистолета, чтобы испугать меня. Я не испугался и не ходил к ней. И действительно лучше. Но очень, очень трудно. Помоги Господи.

27 сентября 1910 г., Ясная Поляна, т. 58, стр. 139.

Вчера была ужасная сцена с вернувшейся Сашей. Кричала на Марью Александровну[195]. Саша сегодня уехала в Телятинки[196]. И она преспокойная, как – будто ничего не случилось. Показывала мне пугач – пистолет – и стреляла, и лгала. Нынче ездила за мной на прогулке, вероятно, выслеживая меня. Жалко, но трудно. Помоги Господи.

16 октября 1910 г., Ясная Поляна, т. 58, стр. 141.

Нынче разрешилось.

Хотел уехать к Тане[197], но колеблюсь. Истерический припадок, злой.

Все дело в том, что она предлагала мне ехать к Чертковым, просила об этом, а нынче, когда я сказал, что поеду, начала бесноваться. Очень, очень трудно. Помоги Бог. Я сказал, что никаких обещаний не дам и не даю, но сделаю все, что могу, чтобы не огорчить ее. Отъезд завтрашний едва ли приведу в исполнение. А надобно. Да, это испытание, и мое дело в том, чтобы не сделать недоброго. Помоги Бог.

26 октября 1910 г., Ясная Поляна, т. 58, стр. 143.

Все больше и больше тягощусь этой жизнью. Марья Александровна не велит уезжать[198], да и мне совесть не дает. Терпеть ее, терпеть, не изменяя положения внешнего, но работая над внутренним. Помоги Господи.