Л. Н. Толстой. В поисках истины (по дневникам писателя)

Дневник, 16 мая 1909 г., Ясная Поляна, т. 57, стр. 69.

Богопочитание любовью тем важно, что всякое другое богопочитание или вовсе не требует усилия, или, если требует, то усилия легкого, внешнего – встать, пойти в церковь, произносить слова молитвы и т. п., тогда как богопочитание любви к людям требует внутреннего, духовного усилия: вспомнить, что перед тобой проявление Бога, и вызвать в себе то высшее духовное состояние, на которое способен.

Бог не в храмах, не в изображениях, не в словах, не в таинствах, не в делах человеческих, а в человеке, в самом человеке; перед ним, перед проституткой, палачом, приговаривателем к казням, перед этим благоговей, созерцая в них Бога.

Дневник, 19 мая 1909 г., Ясная Поляна, т. 57, стр. 70.

Очень тяжелый разговор Сони о цене за отдаваемую ею землю. Я не говорил, но слушать было тяжело, а все от того, что потеряна связь с Ним… Ездил верхом,… читал Гете[151] и газеты. Все бы хорошо, но вечером при чтении статьи[152] потерял. Сейчас как будто опять нашел. Помоги! А Ты уж и помог. Приятно, полезно перечитывать молитвы краткие.

Дневник, 5 июня 1909 г., Ясная Поляна, т. 57, стр. 79.

… Все не могу приучить себя к молитвенному состоянию, входя в общение с людьми. Записать молитву Соничке[153].

1) Утренняя молитва. Верю, что Бог живет во мне и в каждом человеке, и потому хочу любить и почитать его в себе и в других и для этого не делать ничего противного Ему. Никого не обижать, не бранить, не осуждать, всем уступать, всем делать то, что себе хочешь, всех любить.

2) Вечерняя молитва: Верю в то, что Бог во мне и во всех людях, и потому хочу ничего не делать противного Ему, а вот сделал то-то и то-то. Подумаю, от чего я сделал это и как сделал, чтобы опять не сделать того же? [154]

Дневник, 8 июня 1909 г., Кочеты, т. 57, стр. 80.

Встал рано и поехал. Путешествие хорошо. Беседа с предводителем Мценским[155] – православным, консерватором, непромокаемым. Милая Таня[156] и Миша[157] и least not last (последняя в списке, но не последняя по значению) маленькая Танечка[158]. Особенно живо чувствовал безумную безнравственность роскоши властвующих и богатых и нищету и задавленность бедных. Почти физически страдаю от сознания участия в этом безумии и зле. Здесь же меня поместили в безумную роскошь и привезли сам четверт: доктор, секретарь, прислуга. И на беду 9 Июня весь Круг Чтения на эту тему. Научи меня Ты, что мне делать.

Дневник, 9 июня 1909 г., Кочеты, т. 57, стр. 80–81.

Все то же состояние телесное, но душевное очень хорошее. Нынче чуть-чуть поправил о любви. Становится сносно. И из кратких молитв составил три, которые постараюсь заучить. Буду пользоваться ими. Постыдное чувство испытал: досаду, что по дороге меня не узнают. Как пропиталась вся моя душа мерзким тщеславием. Записать:

В первый раз вчера испытал очень радостное чувство полной преданности воле Его, полного равнодушия к тому, что будет со мною, отсутствия всякого желания, кроме одного: делать то, чего Он хочет (я сейчас испытываю это). Я и прежде, давно уже познал это, как истину, открытую мне разумом, но только теперь испытал это как чувство – чувство обращения к Нему и желания получения указания от Него: что же делать? – Привык к молитве и к ожиданию ответа на человеческие речи. Но это самообман. Ответ есть в душе. Благодарю Тебя. Как хорошо! Чую ответ, и так радостно, что выступают слезы.

Дневник, 10 июня 1909 г., Кочеты, т. 57, стр. 82.

Хорошо бы ясно показать, что если речь о борьбе, то любовь, кроме своего внутреннего значения, есть самое могущественное орудие борьбы…

Боже мой! Какое, мне кажется, ты мне дал радостное дело жизни.

Иду завтракать. Письма ничтожные. Нынче составил из всех молитв одну[159]. Кажется, годится. А еще очень хорошо поправил о любви.

Дневник, 11 июня 1909 г., Кочеты, т. 57, стр. 82.

С утра в постели писал молитву Соничке[160]. Все нехорошо. Ничего не работалось. Читал 41 письмо с недобрым чувством. Ездил верхом, очень устал. Главное же, мучительное чувство бедности, – не бедности, а унижения, забитости народа. Простительна жестокость и безумие революционеров. Потом за обедом Свербеева[161], французские языки и теннис, и рядом рабы голодные, раздетые, забитые работой. Не могу выносить, хочется бежать.

… Как много, много кажется, что нужно сказать. Помоги, Господи, делать то, что перед тобой нужно.

Дневник, 14 июня 1909 г., Кочеты, т. 57, стр. 83.

Знаю Бога потому, что знаю в себе любовь к людям и всему живому. Знаю, что живу, только потому, что люблю и себя, и все живое.

Не потому люблю людей и свою душу, что знаю Бога и Его волю, а знаю Бога и Его волю потому, что люблю людей и свою душу.

Знаю Бога потому, что знаю свою душу. А душу свою знаю потому, что люблю свою душу, и не одну свою душу, а и души других людей, душу всего мира.

Тело мое болеет и умирает; душа не болеет и не умирает. Душа это Бог, живущий в моем теле.

Живу я и телом и душою. Тело любит только себя, душа любит всех людей, все живое. Тело болеет, стареет и умирает, душа не болеет, не стареет и не умирает.

Буду же полагать жизнь свою в душе, а не в теле[162].

Дневник, 18 июня 1909 г., Кочеты, т. 57, стр. 85.

… Нынче очень мало спал, много, много думал. Кое-что записал. И очень хорошо, свежо, бодро. Записать:

Короткая молитва: Знаю, что если я в любви, то я с Тобою. А если я с Тобою, то все благо. Так буду же всегда любить всех в делах, словах и мыслях[163]. (Выучил наизусть.)

Дневник, 22 июня 1909 г., Кочеты, т. 57, стр. 88.

Сегодня, – спал хорошо, походил, кое-что записал. Хорошо молился, живо понимал свое ничтожество и не величие – величие сказать мало, а бесконечность – не гадины Льва Толстого, а существа, сознающего себя Божественным.

Дневник, 23 июня 1909 г., Кочеты, т. 57, стр. 89–90.

Когда человек один, ему легко быть хорошим. Только сойдись с другим – и он становится дурен. И чем больше людей сходится вместе, тем труднее им удержаться от дурного. От этого-то так важна, нужна любовь. Только с нею, не делаясь хуже, могут сходиться люди.

Отец мой, начало любви, помоги мне, помоги в том, чтобы делать то, чего Ты через меня хочешь.

Дневник, 24 июня 1909 г., Кочеты, т. 57, стр. 90.

Опять занялся Единой Заповедью[164], погулял и теперь поеду в Велью к старику[165]. Получил Июнь Круга Чтения[166]. На душе очень хорошо. Но все не могу привыкнуть к молитве при общении с людьми. Надо и можно.

Дневник, 29 июня 1909 г., Кочеты, т. 57, стр. 91.

Как мы привыкаем креститься, произносить слова молитвы, так можно и должно привыкнуть любить и уважать людей. Благодарю Бога, недавно начал, а начинаю привыкать: делаю часто бессознательно. Помоги Бог! Как хорошо.

Дневник, 5 июля 1909 г., Ясная Поляна, т. 57, стр. 93.

Здоровье не дурно. На душе очень хорошо. Хочется обращаться к Богу, и все не находил обращения. Нашел наилучшее: благодарю, благодарю и благодарю за великое благо жизни.

Дневник, 15 июля 1909 г., Ясная Поляна, т. 57, стр. 96.

Проснулся рано и все думал о молитве Соничке[167]. Написал и послал, но нехорошо.

Дневник, 19 июля 1909 г., Ясная Поляна, т. 57, стр. 96.

Нынче с утра ходил, хорошо думал. Придумал молитву при встрече с человеком: Помоги, Бог, мне обойтись с этим проявлением тебя с уважением и любовью, думаю только о твоем, а не людском суде. И это хорошо помогает.

Дневник, 20 июля 1909 г., Ясная Поляна, т. 57, стр. 97.

Как обыкновенно, утром ходил по лесу, молился. И нынче в первый раз включил в конец молитвы о соблазнах самое нужное: сознание греха и ослабления от заботы о суждении людей. Помоги, Бог мой, при общении с людьми думать только о том, что мне перед Тобой одним надо делать. Трудно, но зато какая не только свобода, но могущество, когда достигнешь. Два дня читал понемногу Мечникова книгу[168] и ужасался на ее легкомыслие и прямо глупость. Хотел написать не доброе. Нынче решил, что если напишу, то напишу любовное. Записать:

1) Тоскливое состояние – уныние; хочется помощи от Бога, от всемогущего Бога. И только одна помощь: отречение от себя и соединение с Ним. Тоска, уныние только от того, что ушел от Него, а вообразил себе, что ты – ты, Лев Толстой, а не то, что одно есть. (Не то.)

2) Вчера на молитве в первый раз с новой стороны понял слова: возьми крест твой на каждый день (Луки 9, 23). Особенно живо понял то, чтобы выше всего ставить сейчас, в настоящем, исполнять волю Его в себе. Тем-то и важна молитва – слова мудрости, что они способны иметь значение с разных сторон и потому с разных сторон воздействуют на душу и возвышают ее.

Дневник, 21 июля 1909 г., Ясная Поляна, т. 57, стр. 98.

С вечера вчера Софья Андреевна была слаба и раздражена. Я не мог заснуть до 2-х и дольше. Проснулся слабый.

Меня разбудили. Софья Андреевна не спала всю ночь. Я пошел к ней. Это было что-то безумное. Душан отравил ее и т. п. Письмо Стаховича, про которое я должен был сказать, потому что она думала, что что-то скрываю от нее, вызвало еще худшее состояние. Я устал и не могу больше и чувствую себя совсем больным. Чувствую невозможность относиться разумно и любовно, полную невозможность. Пока хочу только удаляться и не принимать никакого участия. Ничего другого не могу, а то я уже серьезно думал бежать. Ну-тка, покажи свое христианство. C'est le moment ou jamais. (Теперь или никогда). А страшно хочется уйти. Едва ли в моем присутствии здесь есть что-нибудь, кому-нибудь нужное. Тяжелая жертва, и во вред всем. Помоги, Бог мой, научи. Одного хочу – делать не свою, а Твою волю. Пишу и спрашиваю себя: правда ли? Не рисуюсь ли я перед собой? Помоги, помоги, помоги.

Дневник, 22 июля 1909 г., Ясная Поляна, т. 57, стр. 99.

Вчера ничего не ел и не спал, как обыкновенно. Очень было тяжело. Тяжело и теперь, но умиленно хорошо. Да, – любить делающих нам зло, говоришь. Ну-ка, испытай. Пытаюсь, но плохо. Все больше и больше думаю о том, чтобы уйти и сделать распоряжение об имуществе… Теперь утро. Пришел с прогулки. Не знаю, что буду делать. Помоги, помоги, помоги. Это «помоги» значит то, что слаб, плох я. Хорошо, что есть хоть это сознание.

Дневник, 23 июля 1909 г., Ясная Поляна, т. 57, стр. 99-100.

Молитва тем особенно хороша, нужна, – но настоящая молитва, – что она поднимает человека на ту высшую духовную точку, на которую он способен подняться – дает силу борьбы с плотью.

Боже мой, как я один, один, хотелось сказать, но вспомнил, что Ты со мною, и стыдно стало. Только тогда и хорошо, когда один с Тобою.

Решил отдать землю. Вчера говорил с Иваном Васильевичем[169]. – Как трудно избавиться от этой пакостной, грешной собственности. Помоги, помоги, помоги.

Дневник, 25 июля 1909 г., Ясная Поляна, т. 57, стр. 102.

Сейчас проводил Денисенок[170]. Дал молитвы и плакал, отдавая. Потом ходил навстречу лошадям. Сейчас, 9 часов, вернулся и умиляюсь. Молюсь и радуюсь, радуюсь сознанием Бога – любви в своей душе. Полон ею. Благодарю все, люблю все.

Дневник, 27 июля 1909 г., Ясная Поляна, т. 57, стр. 103.

Ходил гулять, молился и умилялся до слез от внутренней радости и благодарности. И теперь есть отзвуки этого чудного чувства.