Предтеча

— Пока не решила.

— А расскажи про мальчика и месмерита! — вдруг выкрикнули рядом.

— Да-да! Давай про злого месмерита!

— Тише вы! — прикрикнула Фиалка. — А ну все по местам, а то Нанни ничего рассказывать не будет.

Сорванцов как ветром сдуло. Заскрипели жёсткие матрасы, зашелестели грубые простыни, и уже через минуту воцарилась полная тишина.

Нанни улыбнулась, видя, как Фиалка ловко приструнила малышню. И вот из этих невинных душ уже скоро начнут ковать кровавые мечи, гнуть их, ровнять под себя, безжалостно выбивая из них кнутом веру в светлое, в доброту и любовь. Надзиратели будут затачивать их, полировать до блеска, пока наконец не получат послушное оружие, повинующееся любому приказу. И счастье тем, кого посчитают непригодным даже для ординария, но Фиалка… Скоро её заберут — и какое клеймо поставят, догадаться несложно.

Нанни нежно чмокнула в лоб устроившуюся на лежанке девочку и, прочистив горло, начала рассказ:

— Давным-давно, в далёком-предалёком посёлке, у самого края Прибрежья, жил маленький осквернённый. Он был сильным, смелым и очень-очень любил свою маму. Жили они вдвоём, в уютном доме у самой реки, и часто мальчик засыпал под тихое журчание воды и пение своей мамы. Каждое утро он ходил на реку и проверял сети. Улов приносил домой и, пока мать стряпала обед, брал топор и уходил в чащу за дровами.

Нанни перевела дыхание и, поправив ворот рубахи, продолжила:

— Мальчик был послушным и никогда не забывал строгого наказа матери — не заходить дальше старого ясеня на опушке. Там, за большим холмом, в долине, жили злые люди, которые вылавливали заблудившихся детей-осквернённых и скармливали их огромному месмериту. Наш смелый мальчик, зная, сколько горя принесли эти злодеи, однажды поклялся вырасти и обязательно убить негодяев и месмерита, жиревшего с нежного детского мяса. Но пока он был ещё обыкновенным мальчиком и обходил старое дерево за сотню шагов.

— А почему злые люди кормили чудовище? — не выдержал любопытный пятилетка, которого так же, как и Фиалку, уже скоро ждала инициация. От нескончаемых вопросов этого малька порой голова грозила лопнуть, но живой ум Нанни всегда ценила, терпеливо отвечала, рассказывая всё, что знала сама. — Они же могли собраться вместе и убить месмерита.

— Помолчи уже! — осадила его Фиалка. — Надоеда!

— Злые люди боялись осквернённых деток, — пояснила Нанни.

— А почему?

— Потому что они просто по-другому выглядели и умели то, чего не умеют свободные.

— Но…

— Да тихо ты! — шикнули с соседней койки. — Не мешай.

Мальчуган было огрызнулся, но Нанни мягко пресекла ссору.

— Так мальчик и жил: помогал по дому, ловил рыбу, таскал дрова для камина, а вечерами мама рассказывала ему разные истории. Но беда приходит как всегда неожиданно. Как-то раз мальчик по своему обычаю отправился за дровами в лес и, задумавшись о чём-то своём, не заметил, как оказался у самой опушки. Старый ясень почти высох и кривым когтем торчал из чёрной земли. Рядом с деревом мальчик увидел человека, который приветливо помахал ему рукой и указал на большую корзину, полную разных фруктов. Там были и яблоки, и груши, и сливы, а сверху лежали сочные гроздья винограда. Незнакомец пригласил отведать угощение, мальчик отказался и уже собирался вернуться в лес, но от аромата фруктов заурчало в животе. Был уже полдень, и мальчик проголодался. К тому же фрукты были редким лакомством, и на повторное приглашение незнакомца он всё же не устоял и согласился отведать краснобокое яблоко. Но стоило ему съесть его, как голова тут же закружилась. Наш мальчик упал на землю и заснул крепким сном.

Из темноты помещения донёсся испуганный детский возглас. Нанни придержала улыбку и продолжила:

— Проснулся мальчик в тёмной-претёмной пещере. Он ничего не видел, только слышал откуда-то из темноты грозное рычание. И сразу понял, что его украли злодеи и бросили на съедение месмериту. Мальчик наощупь принялся искать выход, а за спиной рычание всё приближалось и приближалось. И вот, когда издалека наконец забрезжил свет, и он уже мог хоть что-то разглядеть, чудовище всё же настигло его. Огромное, лохматое, с толстым от сожранных детей брюхом, оно выпрыгнуло из тьмы и дунуло на свою жертву магическим дыханием. Мальчик тут же забыл обо всём: и где находился, и от кого убегал, и куда хотел вернуться. А монстр уже не казался страшным и мерзким, а даже чуть-чуть забавным. Как по приказу, мальчик побрёл за чудовищем обратно вглубь пещеры. Но вдруг он услышал чей-то голос, сначала очень тихий, но с каждым шагом зовущий его всё громче и громче. Мальчик всё никак не мог вспомнить, чей же это голос, но слишком уж тот казался знакомым. И тут он вспомнил мамину улыбку, нежные руки и сладкие поцелуи на своих щеках. Он вспомнил тихое пение матери и наставления не ходить к старому ясеню. И колдовство чудовища мгновенно развеялось.

— Давай, убей эту гадину! — не удержалась Фиалка.

Нанни с улыбкой продолжила:

— Месмерит почувствовал, что его жертва очнулась, и бросился на мальчика, готовясь разорвать его на кусочки. Но наш мальчик был сильным и смелым. Он воззвал к скверне, и месмерит, вспыхнув ярким пламенем, мгновенно сгорел дотла. Выбравшись из пещеры, маленький герой увидел уже заходящее солнце. Наступил вечер, и он испугался за маму. Она, наверное, ищет его, зовёт, поэтому он и услышал её. До дому он добрался уже глубокой ночью, без дров и топора, но живой и невредимый. Мама горько плакала у окна, но, завидев вернувшегося сына, радостно вскрикнула и бросилась обнимать и целовать его. Смелый мальчик рассказал ей и о злом человеке на опушке, и о том, как победил месмерита. А ещё он спросил, не звала ли она его, на что мама сказала, что ходила весь день по лесу и громко выкрикивала его имя. С тех пор посёлок больше не боялся злых людей, ведь чудовище было повержено и не для кого больше было красть детей.

— Выходит, мальчик умел далеко слышать? — любопытный с соседней койки задумчиво почесал затылок.

— Нет, глупый! — расхохоталась Фиалка. — Он просто вспомнил маму.

Нанни удивлённо приподняла бровь:

— Верно! Так оно и было. Когда кого-то любишь, то ничто на свете, даже самые сильные чары, не заставит забыть его. А всё потому, что любовь намного сильнее колдовства, и если хранить её всегда в сердце, то никакой месмерит не будет страшен.